Последние из свободных - Гарет Паттерсон

Бригада новостей, приглашенная в лагерь нашим спонсором, засняла эти сцены, а затем, когда я роздал львам по куску мяса, стала брать у меня интервью перед камерой. Оно уже закончилось, а на меня еще продолжали сыпаться вопросы; между тем я чувствовал себя ничуть не лучше Батиана – дальняя дорога притупила мою способность соображать, а к чувству облегчения примешивалось и ощущение беспокойства.

Где-то спустя час доброжелатели, журналисты и сотрудники лагеря наконец-то покинули нас, оставив нас с Джулией и львов в покое и тишине нашего нового дома. И именно теперь, когда умолк весь этот шум и гам, я почувствовал такую измотанность, что у меня ныло все тело.

Вечером, собираясь спать, я поставил раскладушку возле загона со львами, чтобы быть с ними рядом. Все трое, довольные жизнью, лежали вместе, причем каждый касался другого лапой или хвостом. Моя раскладушка стояла на расстоянии вытянутой руки от них.

Меня переполняли усталость и одновременно радость. Я готов был плакать от счастья, что далекое путешествие львов закончилось и впереди у них было новое будущее. Это было напряженное время. Гибель Джорджа по-прежнему не давала мне покоя, равно как и его последнее желание: "Я хочу, чтобы эти львята были свободны".

Как же готовить львов к жизни в дикой природе? У меня не было длительного опыта этой работы. Кое-чему я научился от Джорджа, когда помогал ему в работе с львятами, но это все. Теория подготовки крупных хищников к жизни в дикой природе никогда не была сформулирована на бумаге [1], прежде всего потому, что этим занималось слишком мало людей. Приходится сожалеть о том, что зоологи не собрали изыскания Джорджа и его понимание процесса подготовки львов к жизни на воле воедино в виде брошюры или статьи. У меня было очень мало руководящих указаний, которым можно, было бы следовать, если не считать весьма общей информации, которую я почерпнул из книг Джорджа и Джой.

Тогда я сам сформулировал три важнейших принципа:

1. Знакомить львов с новой средой, давая им возможность освоиться на этой территории и обеспечить себе безопасность.

2. Предоставлять львам любую возможность охотиться, создавая ситуацию, при которых они могли бы развивать присущие им врожденные навыки охоты.

3. Поддерживать взаимное и глубокое доверие между львами и мной, но при этом доводить до минимума их контакты с другими людьми, с надеждой, что в перспективе они будут смотреть на человека теми же глазами, что и дикие львы.

В первые шесть месяцев я вставал до рассвета, готовясь провести со львами в дикой природе большую часть дня. Пока я быстро одевался, выпивал чашку чаю и брал ружье, флягу, блокнот и фотоаппарат, львы уже в нетерпении подвывали в своем загоне. Тогда я подходил к воротам загона и отворял их. Все трое выскакивали, радостно постанывая, и терлись об меня; впрочем, Батиан уже перестал тереться своей рыжевато-коричневой головой об мою.

Львы переполнялись заразительным чувством веселья и волнения. Я махал на прощанье Джулии, которая каждое утро наблюдала за всем происходящим из-за двенадцатифутового забора, окружавшего лагерь, а трое львят – которым было теперь пятнадцать месяцев от роду и каждый весил шестьдесят – семьдесят килограммов – прыгали на меня и бегали вокруг, заигрывая друг с другом.

Часто Джулии приходилось ждать нас по восемь – двенадцать часов, когда мы все четверо возвращались домой, усталые, истомленные голодом и жаждой. Каждое утро мы со львами уходили охотиться и исследовать местность, никогда не зная, какие ситуации могут возникнуть. Вдруг у них будет слишком мало добычи? Или мы встретим слонов? А что, если Батиан опять чуть не наступит на ядовитую гадюку?

Я не учил львов охотиться – это было у них в крови, – но заметив, скажем, стадо антилоп, я подводил их к нему. Львы быстро сообразили, что, когда я припадаю к земле, значит, впереди что-то есть. Тогда они осторожно ползли вперед, пока не замечали то, что увидел я.

Прошли недели, и теперь уже они чаще указывали мне, опустив голову, что учуяли добычу и собираются напасть. Впрочем, должен признаться, что один раз мне пришлось взять обеими руками за голову невнимательного Батиана и повернуть ее в сторону кормившейся неподалеку импалы, чтобы он обратил на нее внимание. Только после этого он изготовился к охоте.

Первые два животных, добытых львятами, показали мне пример, как нужно помогать львам учиться охотиться. Читатель потрясен? Мое поведение покажется ему слишком жестоким? Но ведь в дикой природе происходит так: львица-мать, поймав, например, детеныша антилопы, сначала показывает его своим детям. Те играют с ним, как кошка с мышью, пока он живой, и затем убивают. Так предопределено законами природы, и по тем же соображениям я показывал львятам ситуации, из которых они набирались опыта. Именно эти приобретенные знания помогут им в будущем обеспечивать пищей самих себя.

Первым зверем, ставшим добычей моих львов, стала генетта – пятнистый зверь из семейства мангустов размером с домашнюю кошку и с лисьей мордой. Как-то вечером, возвращаясь со львами в лагерь, я увидел, как из дупла старого ствола дерева торчит золотой с черным хвост. Когда я приблизился к дуплу, хвост медленно втянулся внутрь. Это движение привлекло внимание Рафики. Она обнюхала дыру и поскребла ствол лапой, в то время как Батиан и Фьюрейя осторожно приближались, охваченные любопытством. Я постучал по стволу палкой. Вдруг из дупла выскочил какой-то зверек и пустился в бегство. Началась охота – львы пустились в погоню за генеттой, я – за львами.

Как ни странно, генетта была поймана не одной из более проворных сестричек, а Батианом. Он не убил ее на месте, а, зажав сопротивляющегося зверька своими уже могучими когтями, поднес поближе к своей морде и пристально всмотрелся в него. Никогда не забуду охватившего его удивления, а может быть, и раздражения, когда неожиданно генетта сделала выпад вперед и укусила Батиана за нос, а затем снова отважно впилась ему в морду своими маленькими, острыми как бритва зубами. Тут подскочили Рафики и Фьюрейя; зарычав на них, отгоняя от своей добычи, Батиан мигом прокусил генетте брюхо. Долго мучиться ей не пришлось.

После того как Батиан наигрался с убитой им генеттой, ее, в свою очередь, освидетельствовали львицы – обнюхивая и вертя в лапах небольшую тушку, они гримасничали. Когда я наблюдал за всем этим, чувство гордости за своих подопечных у меня смешивалось с чувством горечи по поводу генетты, с таким мужеством встретившей столь огромного противника. Это смешанное чувство я многократно испытывал в подобных случаях в последующие несколько месяцев. Если бы я не постучал палкой, генетта, возможно, и не покинула бы своего безопасного укрытия. При всем том, что я был горд за Батиана, я не смог рассказать об этом случае Джулии сразу по возвращении в лагерь: подобные инциденты пробуждали во мне противоречивые чувства.

Второй зверь тоже был добыт ими отчасти с моей подачи. Через несколько дней после случая с генеттой я вел львов в направлении стада импал, кормившегося вблизи стаи павианов. Я знал, что, как бы мы ни осторожничали, подкрасться к импалам незамеченными будет невозможно: бдительные павианы непременно поднимут такой лай и скандал, что выдадут наше присутствие.

Так и случилось. Когда мы приблизились, павианы подняли шум и гам. Импалы встревожились, заметили нас, и стадо бросилось наутек. Затем и павианы, к моему удивлению, неспешной трусцой поскакали в долину. Тут во львах, возбужденных шумом обезьян, взыграла охотничья кровь – они пустились за обезьянами в погоню, на минуту позабыв про все охотничьи тонкости и уловки.

Я устремился вслед за львами и вдруг услышал впереди себя на близком расстоянии громкое рычание одного из них и крик павиана. Через несколько минут я увидел Рафики, стоящую на задних лапах под деревом и взирающую ввысь. На ветках сидела крупная немолодая павианиха – она побывала в когтях и зубах Рафики, и ей едва удалось вырваться.

Когда появился я, Рафики повернулась и кинулась ко мне. Я погладил ее по голове и тут же услышал, а затем и увидел, что павианиха слезает с дерева, чтобы удрать. Как только она оказалась на земле, Рафики бросилась за ней, и я потерял их из виду в густых кустарниках – до меня доносились лишь рычание и вопли. Я побежал на эти крики и увидел, как павианиха, страдая от невыносимой боли, медленно ползла к группе деревьев, преследуемая Рафики. Я заметил, что павианиха была покусана в задние ноги и живот.

Меня удивило, как, несмотря на столь жестокие раны, павианиха, как когда-то генетта, повернулась к Рафики и предприняла дерзостную попытку броситься на нее, обнажив свои острые зубы. Рафики одним прыжком отскочила в сторону. Тут павианиха заметила мое присутствие и повернулась с тем же жестом ко мне. Я тоже отступил, и отнюдь не из любезности к Рафики – раненый и разъяренный павиан представляет собой жуткое зрелище, и я знал, сколь страшное оружие его зубы: бывали случаи, когда павианы рвали на части атаковавших их собак.