Грех совести - Нина Еперина

– Меня зовут Алла Ивановна, – выдавила она из себя, чтобы как-то сама себя вывести из странного состояния, в котором только что оказалась.

– А меня Александр. Друзья зовут Саша или Саня. А до отчества я еще не дорос.

– Очень приятно познакомиться, – опять выговорила она, хотя его слова и кольнули неприятно, как будто ткнув ее носом в немолодые годы. Но почему-то это ее не обидело. Наоборот, она вдруг с ужасом почувствовала, что ей очень хочется говорить с ним и говорить, говорить и говорить, без конца говорить…

Она сразу же испугалась, что сейчас ее может прорвать на треп, в котором она всегда чувствовала себя большим докой! Может быть, это была реакция на тот ступор речи, который только что произошел с ней в мастерской? Вроде бы как замазка для ушей, потому что уж что-что, а потрепаться она умела залихватски. Могла заговорить намертво кого хочешь. Ее часто насылали на несговорчивых директоров площадок или кустовых администраторов, потому что отбиться от нее просто так было невозможно. Если она ставила себе цель, то могла проговорить хоть час, хоть два, хоть три… да еще и хриплым, противным голосом, чтобы было до печенок доставучее… но своего добивалась обязательно, оставляя «хладный труп» театрального чиновника, который долго еще приходил в себя после ее нашествия…

Эта черта характера всегда высоко ценилась на наших эстрадных подмостках у администраторов, но сегодня могла ей или помешать, или оказать ненужную службу. Сегодня нужно было прикусить свой язычок и молчать, молчать и еще раз молчать, изображая из себя очень умную и интеллигентную женщину. Но как? Как? Когда так и подмывало говорить, говорить, хорошо поговорить! От души и даже, может быть, под рюмочку…

Аппаратурой они занимались часа два или три, все починили и настроили как-то на удивление легко, с улыбками, шутками, прибаутками. Она не могла налюбоваться Сашей, от которого шло удивительное тепло и легкость, и ребятами из ее коллектива, которые тут же подхватили его открытую манеру общения. Она заставила себя не лезть на сцену, к нему под руку, а спокойно сидеть в зале, на зрительском месте. Сидела в пятом ряду, не спуская глаз и переживая за него сильнее, чем он мог бы переживать сам за себя. Боялась, что он может оказаться не таким всемогущим, как она надеялась, и подвести ее в глазах остальных ребят. Но он не подвел. Это очень обрадовало ее где-то внутри, хотя она никому и не могла показать своих чувств…

Прелюдия

Он подошел к ней сам где-то на тридцатой минуте концерта. Она стояла за правой кулисой и смотрела на сцену. Он подошел сзади, со спины. Взял вдруг за локти сразу двумя руками и сказал очень близко на ушко, чтобы было слышно за грохотом музыки:

– Добрый вечер. Все нормально? Аппаратура работает?

– Во как работает! – Она подняла большой палец, не поворачиваясь, прямо над своей головой, повыше и показала ему. – Отлично работает! – а сама вся зашлась телом от его прикосновения и даже сжалась от приятного ощущения внутри себя.

– Отлично! – опять сказал он на ухо, но не ушел и все так же держал ее под локти, чуть прижимаясь сзади всем телом.

А может быть, ей показалось, что «чуть прижимаясь», но как же это было приятно! Она стояла, почти не дыша, и ощущала его всего. Она боялась шевельнуться, потому что тогда он мог бы уйти. Ей казалось, что он тоже не дышит. Так они простояли молча почти до самого конца концерта. Отвлек их рабочий сцены. Он что-то прокричал Саше на ухо, и они оба ушли за задник. Она осталась стоять одна, медленно приходя в себя от его прикосновений и пытаясь собрать воедино свои разбежавшиеся по закоулкам извилин мысли. Мысли были ошеломительно радостные, одуряющие и зовущие… Она их очень испугалась, потому что они казались нереальными…

«Так! Быстренько успокоилась! Это все тебя не касается! Этот овощ не с нашего огорода. Не про нашу честь. Он вон какой молодой, а ты старая калоша, поэтому утихомирь свой дурацкий организм и закуси губу. Раскатала! Смотри, чтобы об нее никто ноги не вытер!» – четко и с расстановкой сказала она себе, чтобы отрезвиться от сумасшедшего ощущения.

Но отрезвиться не пришлось, потому что из-за задника показался улыбающийся Саша. Со знанием дела, целенаправленно, он подошел к ней и… вернулся ровно в ту же позу, от которой его оторвали, как будто это было его законное место. Взял ее сзади под локти двумя руками.

«Что само ушло, само может и вернуться. Китайская пословица», – ни к селу ни к городу подумала она и тоже осталась стоять в той же позе, как будто он не уходил только что, а теперь не вернулся. Как будто он стоял вот так всегда и это действительно его законное место.

– Через сколько концерт закончится? – опять прямо в ухо спросил Саша.

– Минут так через десять, а что? – повернула она голову к нему, от чего пришлось поднять ее кверху и запрокинуть.

– Да нет, ничего. Я так, – прокричал он ей в ухо.

– А я думала, вы спрашиваете для того, чтобы меня на ужин пригласить? – сказала-спросила она очень игриво, сделав бровями горку, а ресницами застенчивость, и удивилась. Она не ожидала от себя такой прыти в первый же день знакомства. Нет. Она не была пуританкой и очень хорошо реагировала на предложения мужчин встретиться «для поправки здоровья ночью», не заглядывая в дальний угол. Но всегда это было просто, наверное, потому, что не цепляло так сильно, как в этот раз. А в этот раз возможное рисовалось неожиданным, обжигающим нервы, мистическим и нереальным! Если оно могло случиться, то должно было быть красивым, если, конечно, вообще могло случиться?… Оно должно было быть украшено цветами, музыкой, свечами… то есть всеми букетно-конфетными атрибутами. Так ей мечталось… а сама – пожалуйста, сразу и на ужин взялась набиваться…

«Ну, я даю! Ай да Пушкин!» – мелькнуло в голове гордостью похвалы самой себе.

– А вы не против? – отвлек он ее от самокритики и самокопания…

– А почему я должна быть против? – тут же откликнулась она и опять удивилась на свой рот, который выговаривал слова, не дожидаясь решения и приказов из мозгового центра. – Ужинать все равно надо. Можно в местный кабак пойти, а можно и в номере. Мы к походной жизни привыкшие, нас гостиницей не испугаешь! – выдала она ему как можно громче и все еще удивляясь сама себе.

– Тогда, может, пойдем отсюда, надоело кричать, – предложил он.

Они прошли в пустую гримерную, остановились там посреди комнаты, не зная, что говорить друг другу в наступившей тишине. Она стеснялась своего хриплого голоса, а он стоял напротив, рассматривал ее и обдумывал свой порыв про ужин. Он начинал сомневаться в его правильности, это было заметно по глазам.

– Ну, так куда пойдем? – первой нарушила она тишину, спугнув его сомнения, и постаралась сказать это как можно нежнее и женственнее.

– Лучше бы в ресторан, но только у меня с денежкой негусто, поэтому мы пойдем в кафе при ресторане, там кухня та же, но значительно дешевле. Там наши филармонические всегда едят днем и пьют пиво по вечерам. Особенно симфонический оркестр. Весь там заседает. Любимое место. Клуб по интересам.

– Э нет! Идем в лучший ресторан этого города! Сегодня я угощаю. Мы же должны рассчитаться за аппаратуру? Вот я и приглашаю.

– Я так не привык. Я всегда сам рассчитываюсь.

– Это все прекрасно, но я вам действительно должна за аппаратуру. Будем считать, что я с вами рассчиталась, а вы на эти деньги приглашаете меня в ресторан.

– Ну, если только так. Тогда я согласен. Идемте.

В тот первый вечер, в самом его начале, она чувствовала себя как-то натянуто и скованно. Может быть, это было из-за аппаратуры? Нехорошо было именно так начинать знакомство, как бы унижая его то ли подачкой, то ли оплатой? А может быть, из-за своего хриплого голоса, но она на удивление сама себе стеснялась начинать разговор и ковыряла вилкой в тарелке очень сосредоточенно, как будто и правда была очень голодна. А Сашу с начала вечера отвлекали всякие местные личности, посещающие ресторан. Они считали своим долгом, наверное, из чувства глубокого уважения, так показалось Алле, подойти и поздороваться, при этом оценивающе окинуть взглядом «даму» за столом. В результате весь разговор, все их общение вдвоем начинало сводиться к общим темам:

– На улице весна в самом разгаре…

– Хорошо, что эпидемия гриппа сошла на нет…

– А вы здесь всех знаете?…

– А вы надолго приехали на гастроли?…

Разговор получался такой пустой, что даже не смешил ее, не говоря уже о том, чтобы заинтересовать. Ей хотелось, чтобы он был хотя бы ознакомительный, поэтому она плюнула на свое стеснение и стала первой рассказывать о себе в юморной, вольной манере, чтобы как-то раскрепостить обстановку за столом. Он тоже должен был включиться в эту игру. Она хотела услышать от него то самое главное, что всегда подспудно интересовало женщину: занято ли его сердце?…

– А вы постоянно живете в этом городе? И родились здесь?