Серебряный лебедь (ЛП) - Джонс Амо

— Ты когда-нибудь носишь рубашку? — Указываю на него.

Он фыркает.

— Девочки предпочитают, чтобы я этого не делал.

Он подмигивает, прежде чем двинуться ко мне, когда Кэш, Джейс, Илай, Сент и Хантер входят на кухню, все скептически смотря на меня.

— Что ты готовишь? — спрашивает Нейт, пристально наблюдая за мной.

— Вафли. — Я смотрю на других парней, которые разбрелись по разным местам на кухне. В воздухе витает напряжение. Я прочищаю горло и смотрю на Нейта.

— Почему я никогда о тебе не слышала? Мой отец не говорил мне, что у Елены есть сын.

Я смешиваю все ингредиенты, когда Нейт подходит к одному из шкафов и достает вафельницу, подключая ее к стене.

Он пожимает плечами, прислонившись спиной к стойке.

— Не знаю. Может быть, потому, что я такой бунтарь, — он ухмыляется.

— Правдивы ли истории о тебе? — спрашивает Хантер, его глаза темнеют.

— Что это за истории? Есть несколько, — парирую я, подходя к вафельнице.

Нейт забирает у меня миску и начинает наливать тесто в вафельницу.

— О твоей маме. — Немного грубовато, но я к этому привыкла.

— Часть о том, что она покончила с собой, или часть о том, что она сначала убила цыпочку моего отца? — Я откидываюсь назад, наклонив голову.

У Хантера есть то, что я бы назвала грубыми чертами лица. Я не уверена, как определить его национальность. У него темные глаза, оливковая кожа и неряшливая, но чистая пятичасовая щетина на подбородке.

Он еще больше откидывается на спинку стула, пристально глядя на меня.

— И то, и другое.

— Да и да, — отвечаю я решительно. — И да, это был мой пистолет.

Я оборачиваюсь и замечаю, как Нейт смотрит на Хантера.

— Двигайся, — приказываю я, указывая на вафельницу.

Нейт отступает в сторону, чтобы пропустить меня, и моя рука касается его. Я замолкаю, мой взгляд поднимаются к его лицу, чтобы поймать его ухмылку. Прежде чем успеваю сказать ему, чтобы он стер улыбку с лица, Илай подходит ко мне.

— Я Илай, и я глаза и уши нашей группы. А еще я младший брат Эйса. — Он указывает через плечо на более старшую и громоздкую версию самого себя.

Я вежливо улыбаюсь Эйсу, не получая ответной улыбки. Неважно.

— Ты имеешь в виду клуба? — отвечаю, не глядя на него.

Наливаю еще тесто в вафельницу, прежде чем замечаю, что все молчат.

— Так, так. Я вижу, слухи уже дошли до тебя в твой первый день. Кто тебе сказал? — спрашивает Нейт.

Я отхожу от него, кладу вафлю на тарелку и решаю, что хочу убраться из этой кухни, потому что там слишком много тестостерона.

— Татум. — Я брызгаю кленовым сиропом на свои вафли. — Я пойду.

Затем хватаю свою тарелку и направляюсь к лестнице. Проходя мимо, я вижу, как Бишоп и Брэнтли разговаривают в гостиной, все еще сидя на своих местах.

Останавливаюсь, вцепившись в перила, и поворачиваю голову в их сторону, только чтобы обнаружить, что Бишоп смотрит прямо на меня. Я не совсем понимаю, чем занимаются эти парни, но это немного напрягает. У Бишопа угловатое лицо с высокими скулами и челюстью, которую можно было бы вылепить для греческого бога. У него распущенные темные волосы, которые заставляют мои пальцы дергаться, чтобы запустить их в них, и пронзительные, темные, зеленые глаза. Его густые темные ресницы веером расходятся по идеальной коже. Плечи поджарые, но в то же время уверенные. Доминирование, которое окружает его, очевидно, и как только я понимаю, что все еще пялюсь, мои глаза расширяются от ужаса, прежде чем разворачиваюсь и бросаюсь вверх по лестнице.

Закрыв дверь спальни, ставлю тарелку на рабочий стол, стоящий рядом с балконной дверью, и вздыхаю. Сейчас я ни за что не смогу ничего переварить. Забравшись под свои хрустящие льняные простыни, включаю телевизор, который висит на стене напротив моей кровати, и включаю следующий эпизод «Банши», прежде чем утонуть в подушках, мое тело, наконец, расслабляется после одного долгого дня.

ГЛАВА 5

НА СЛЕДУЮЩЕЕ УТРО я спускаюсь по лестнице с зажатым во рту яблоком и книгами в руках, когда натыкаюсь прямо на спину Нейта. Я вынимаю яблоко изо рта.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Черт, извини, я так опоздала.

— Я знаю. Сколько серий «Банши» ты посмотрела прошлой ночью? — спрашивает он, забирая ключи с кухонного стола.

— Я не знаю. Я потеряла… Подожди! — Вскидываю руку. — Откуда ты узнал, что я смотрю «Банши»? — Прыгаю вверх-вниз, пытаясь засунуть ногу в Converse.

— Я зашел посмотреть, все ли с тобой в порядке, когда увидел, что под твоей дверью горит свет. К тому времени ты уже спала. Кстати, хороший выбор телешоу. Гарри отвозит тебя в школу? — Он берет меня за руку, чтобы я могла опереться на него для сохранения равновесия, прежде чем, наконец, влезть ногой в чертову обувь.

Я протягиваю ему свои книги и наклоняюсь, чтобы завязать шнурки.

— Да, он делает это каждое утро.

Я встаю, он передает мне мои книги, и мы выходим через парадную дверь.

— Я отвезу тебя. Не имеет смысла этого не делать. Мы ходим в одну школу.

Смотрю на подъездную дорожку, чтобы увидеть, что Гарри здесь нет. Дерьмо. Нервно покусывая губу, я киваю.

— Ладно.

Нейт одаривает меня улыбкой, появляются ямочки, когда он берет меня за руку, и мы идем к его Porsche 918 Spyder. Автомобиль пищит, и я проскальзываю на пассажирское сиденье, пристегиваясь ремнем безопасности.

Заводя машину, он улыбается.

— Ты знаешь… вчера вечером ты произвела на парней некоторое впечатление.

— Что? — шокировано спрашиваю я. — Это был один из самых неловких моментов в моей жизни, и это о чем-то говорит, потому что моя жизнь состоит из неловких моментов.

Он смеется, когда я тянусь к стереосистеме. Когда она включается, Dr. Dre’s «Forgot about Dre» сотрясает внутренности машины, и я быстро выключаю его.

— Господи!

Он усмехается со своего места, пристально наблюдая за мной.

— Что? Тебе не нравится хип-хоп старой школы, сестренка?

— Ничего плохого в хип-хопе нет, но если он будет звучать так громко, у тебя лопнут барабанные перепонки. Тебе следует подумать о том, чтобы проверить их, на случай, если ты уже нанес ущерб.

— Если бы у меня были проблемы со слухом... — он ухмыляется, сбрасывая скорость и толкая нас вперед так быстро, что моя голова ударяется о подголовник, — ...это было бы не из-за громкой музыки. Это было бы из-за Маленького Нейта, который проникает в женщин так хорошо, что они кричат, словно в процессе кровавого убийства.

— Маленький Нейт? — Я отшатываюсь от него в недоумении.

Его лицо вытягивается.

— Что плохого в том, чтобы назвать его Маленьким Нейтом? — Он выглядит почти обиженным, что я рассмеялась.

Мне немного не по себе из-за этого. У Нейта извращенное чувство плохого мальчика, с щепоткой дерзости. Но теперь он играет нечестно, потому что, когда он дуется, это выглядит мило.

— Э-э-э… тот факт, что ты на самом деле назвал его. И вообще, почему ты хочешь назвать… — Я указываю на его промежность, и когда мой взгляд возвращается к его лицу, меня встречает его дерзкая мальчишеская ухмылка. Его рука скользит вниз по рваным джинсам, когда он сжимает свое барахло. О, боже.

— Т-твой… — я заикаюсь. — Ради всего святого, — шепчу я, качая головой.

Он дразнит:

— Кран? Член? Волшебная палочка? Силовой вал? Налетчик на утробу? Йогурт…

Я качаю головой, прерывая его:

— Елена — милая женщина. Как, черт возьми, ты у нее получился?

Мы въезжаем на частную подземную парковку под школой, и я вылезаю из машины, закрыв за собой дверь.

— Какой у тебя последний урок? — спрашивает он, обходя машину и обнимая меня за талию.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Я высвобождаюсь от него. За последние двадцать четыре часа я осознала, как гладко обстоят дела с Нейтом, но я все еще не могу обнять его за плечи. У меня никогда не было много друзей в других школах. Он и Татум — первые люди, с тех пор как моя мама сорвалась, и мое прошлое не беспокоит их так сильно.