Учителя и м-ученики - Ольга Манскова

Пожалуй, ему пригодился бы сейчас посох из лещины.

Чтобы не нанести урон лесу, посох надо было вырезать из уже отмершей, но ещё прочной ветви. Следовательно, чтобы найти такую ветвь, следовало порядком поблуждать по лесу. И Андрей пошёл, то поднимаясь в гору, то следуя пересохшему руслу реки, то вброд переходя небольшие потоки… Туда, куда его «вело» – рукою леса или судьбы.

А нашёл он свой посох прямо на грунтовой лесной дороге. Новенький, блестящий, как отполированный. Он лежал неподалёку от выступающих наружу корней у самого основания крепкого, не обхватить и втроём, высокого дуба с раскидистой узорчатой кроной. Этот старый, мощный дуб был, будто из сказки про лукоморье.

Могло показаться, что кто-то специально для него приготовил и положил сюда разыскиваемый им и нужный ему сейчас посох. И находка показалась ему не случайной, знаковой. «Будущему хозяину дома Господь посылает топор, счастливым – подкову на счастье, а странствующему путнику – посох», – пробормотал он вслух внезапно родившуюся в голове фразу.

Затем трижды перекрестил посох и поднял его с земли. Присел под дубом, на быстро высохшую после дождя траву. Да и был ли в этом месте дождь? Или же, он прошел над горами, изливаясь над одним местом, но не задевая других?

Так или иначе, сидя на сухой траве, Андрей вынул из холщовой походной сумки кусок холстины, нитки и иголку, и быстро сшил простой длинный и узкий чехол. В его отверстие он, наметав по краю холстину крупными стежками, вставил средней толщины верёвку. Затем Андрей зачем-то зачехлил посох и понёс его, надев верёвку нового чехла себе на плечо. Он знал, что вскоре этот посох ему пригодится. И не просто для того, чтобы форсировать мутные ручьи, измеряя их глубину. Посох – инструмент загадочный и даже таинственный. Хороший мастер, владеющий посохом, многое им сотворить может…

И возвращался он совсем другой дорогой, описав большой круг по лесу.

Глава 3. Василь и Виктор. Заезд

Василь уставился за окно, в почти непроглядную тьму. Под стук колес поезда, он всматривался в очертания деревьев, думая о том, что нужно не пропустить, когда начнется поселок и приготовиться к выходу. Настроение его упало ниже отметки нуль. Просто жесть.

«Духовный поиск, блин, – подумал Василь, – Я – идиот. Какой такой духовный поиск? Где, здесь? Тоже мне, Гималаи… Нет, батенька, это – Россия. Как говорят сейчас, «нулевые годы», к тому же. Не дай вам Бог – жить во времена перемен, как поговаривали умные древние китайцы. Впрочем, не буду думать о политике, социуме и прочей муре…. И все ж, Россия начала «нулевых» – не самое приятное место и время. Привиделось в кошмарном сне и довелось родиться здесь – и что теперь с этим делать? Духовный поиск здесь и сейчас вообще смешон и не нужен в принципе, и многие обходятся и без него. Даже слов таких не знают. Впрочем, все стали такими умными… Скажешь «карма», скажут – читали, скажешь «аура» – скажут, слышали. Ага…». Сумбурные размышления у Василя среди ночи и вынужденного бдения обычно радостными не были.

Поезд тем временем подъезжал к незнакомой станции, о которой Василь абсолютно ничего не знал, кроме её названия. Вернее, он уже совсем медленно подползал к ней, вот-вот собираясь уже и вовсе остановиться. Но в вагоне по-прежнему было темно, и все спали, в том числе проводница, хватившая вчера лишку. Тогда он решительно пнул дверь проводницкой каптерки, потом пнул её вторично, еще решительней, и, в конце концов, постучал по двери кулаком изо всей силы. Наконец, эта дверь отъехала в сторону, и сонная проводница со свежим синяком под правым глазом, высунувшись наружу, спросила зло:

– Тебе – чего?

– Подъезжаем, – мрачно ответил ей Василь.

Проводница, матерясь, приняла тогда постельное белье и где-то надолго закопалась среди чистых и грязных наволочек и простынь.

– Приперся так рано, твою мать, разбудил, – слышалось оттуда. – Еще и не подъехали.

«Стоянка поезда – две минуты», – припомнилось Василю читанное им расписание. Рюкзак Василя занимал сейчас всё свободное место, ещё остававшееся в проходе, поскольку и до рюкзака там уже громоздились какие-то огромные тюки с чьим-то барахлом. Из проводницкой каптерки, теперь слегка приоткрытой, несло куревом и водкой, а по радио звучала песенка про толстый-толстый слой шоколада, который только и нужен кому-то от жизни.

Василь и вовсе засомневался, не зря ли он затеял эту поездку. Теперь он одиноко болтался в громыхающем железном вагоне, и перспектива проехать эту чертову станцию, которая уже подплывала за окном, не была радостной. Сам он толком не знал, зачем и для чего ему было нужно это приключение. Вышло как-то само собой, вот потянуло. Просто, один его знакомый, Сергей, предложил присоединиться к группе, а мысль съездить куда-нибудь и развеяться показалась Василю здравой, тем более что ему вскоре должны были привалить деньги за одну «шабашку», а очередной работы пока не наклёвывалось. Да и не особенно хотелось так и оставаться всё лето в пыльном и душном городе, постоянно квася в общаге с Аликом пиво и зависая в его компьютере. Катька, девушка Василя, уехала в Крым ещё в начале лета – и с тех пор поминай, как звали, ни письма ни привета. «Ладно, буду избавляться от чувства собственной важности и стирать личную историю,» – подумал тогда Василь, подведя общие итоги своего положения.

К тому же, как только он стал собираться в путь, всё стало складываться наперекосяк. Ему везло, как утопленнику. В этот же день, как оказалось, Алик уже успел отдать свою палатку, на которую рассчитывал Василь, какому-то Тушканчику, который тоже неожиданно куда-то намылился и по дружбе одолжился палаткой тоже у Алика. Кто успел, тот и съел! Пришлось Василю созваниваться с Алёнкой и срочно к ней ехать, чтобы срочно «выцепить» хотя бы спальник.

Алёнка была его бывшей однокурсницей, и у неё были гости. И все какие-то странные: обкуренные, что ли… Пока Василь пил из вежливости некий «чаёк» подозрительной консистенции, Алёнкин младший братишка «засандалил», как он выразился, один кроссовок Василя в унитаз. Пришлось взять у Алёнки предложенные ею взамен теннисные тапочки её папы, а выловленный кроссовок отмыли и повесили сушить.

«Мелкий даун, уши некому ему надрать», – мысленно обругал Василь Алёнкиного брата, чья конопатая мордашка сразу исчезла в комнате Алёнкиной бабки.

Обещанный «спальный мешок», который Алёнка пообещала по телефону, на проверку оказался старым, видавшим виды замшелым одеялом в цветочек, сбоку которого была вшита «молния». На немой укор Василя, хозяйка спальника отвечала, что он ничего не понимает в спальниках, а он – просто чудесный. Культовая вещь. Её сестра бывала с ним на Грушинском фестивале бардов и на толкинистских игрищах.

«Ну, теперь уж я из принципа поеду, – решил Василь. – Очень уж хреново всё складывается». Он был упертым, как та злополучная ворона из анекдота, которая отправилась в полет с гусями, как «птица гордая, птица упертая, но… шибзданутая…» Он иногда любил трудности, которые его не напрягали, а, наоборот, вдохновляли на подвиги.

А потом Василю пришлось ещё выпить с Алёнкиными гостями чаю. Не уходить же так, сразу. Все сидели с кислыми рожами за круглым, обшарпанным столом. Одна длинноволосая девушка, похожая на хиппи семидесятых, с фенечками из бисера, пыталась что-то бренчать на гитаре. Получалось плохо. Про свой «чаек» Алёнка сказала друзьям и подружкам, что намешала туда всякого-разного из попавшихся под руку пакетиков, и вроде бы пургена в нем не присутствует, в чем она точно не уверена, а конопля случайно попасть могла. Одним из её гостей был Виталик. Видимо, как и Василь, он попал на эту хату совершенно случайно. Кажется, хотел забрать, увести отсюда Анечку, которая уже хватила лишку. Культурный, интеллигентный парень в галстуке, он, хлебнув «чайка» и затем услышав подобный комментарий, весьма переменился в лице и даже слегка позеленел.

Вскоре Василь поспешил ретироваться оттуда. Он воспользовался уходом Виталика. Тот, сильно разочарованный, не вынес обидных шуточек и издевательств своей, по всей видимости, теперь уже бывшей, девушки. Анечка издевалась над парнем, как только могла. Виталик уходил мрачный, но решительный. Василь прошмыгнул в коридор за ним следом, расцеловавшись на прощание с догнавшей их Аленкой перед дверью.

От выпитого «чайка» его вывернуло наизнанку где-то в районе улицы Маяковского. Василь громко выругался, посидел немного на лавочке и поговорил с собакой. Которая ему сообщила, что в прошлой жизни она была очень грешным человеком.

«По-моему, что-то не так, – подумал Василь на этом самом моменте. – Наверное, Алёнкины гости конопли для прикола в чай действительно добавили, хотя она и пошутила»… Потом он решил, чтобы прийти в норму, сделать несколько пассов по Кастанеде. Начал с «пробуждения защитного потока». Его слегка корёжило. Прохожие почему-то оборачивались.