Ходячие мертвецы: падение Губернатора - Роберт Киркман

— Чего тебе?

— Мне нужно осмотреть твой глаз, — говорит она подходя к мужчине, присаживается и открывает аптечку.

— Я в порядке.

Гейб подходит к ним с ухмылкой на лице.

— Что случилось, Брюси, тебе бо-бо?

Элис осматривает его лицо и марлей протирает переносицу.

— Боже, Брюс... давай-ка пойдем покажемся доктору Стивенсу?

— Это всего лишь сломанный нос, — говорит Брюс, отталкивая её. — Сказал же, я в порядке!

Он пинает аптечку, инструменты и лекарства разлетаются и падают в грязь. Элис испускает раздражённый стон и наклоняется их собрать, когда музыка замолкает и слышится низкий, бархатистый, громкий голос, заглушающий ветер и шум толпы.

— ДАМЫ И ГОСПОДА… ДРУЗЬЯ И ОДНОСЕЛЬЧАНЕ… Я ХОЧУ ПОБЛАГОДАРИТЬ ВСЕХ ВАС ЗА ПРИСУТСТВИЕ НА СЕГОДНЯШНЕМ ШОУ. ЭТО БЫЛО ПРОСТО НЕВЕРОЯТНО!

Элис оборачивается и видит Губернатора, стоящего в центре арены.

Этот человек точно знает, как работать с аудиторией. Оценивая толпу пламенным взглядом, держа микрофон с напыщенной искренностью церковного богослужителя, его окружает странная, харизматичная аура. Он не велик, не особенно хорош собой, а при ближайшем рассмотрении его даже можно назвать слегка потрёпанным и худощавым — тем не менее, Филипп Блейк источает чрезвычайную уверенность. У него тёмные глаза, подобно холодным кристаллам отражающие свет. Его худое лицо украшают усы, как у бандита из какой-нибудь страны третьего мира.

Он поворачивается и кивает в сторону южного выхода. Элис съёживается под его холодным взглядом. Усиленный рупорами голос потрескивает и отзывается эхом:

— ПОДДЕРЖИМ НАШИХ БЕССТРАШНЫХ ГЛАДИАТОРОВ, БРЮСА И ГЕЙБА! ПОКАЖЕМ ИМ НЕМНОГО ЛЮБВИ! ПОАПЛОДИРУЕМ В ИХ ЧЕСТЬ!

Приветственные возгласы и вопли разносятся над ареной, как голодный лай собачьей своры эхом отражаясь от металлических подпорок и навесов вдалеке. Губернатор, словно терпеливый дирижёр, позволяет им доиграть до конца их симфонию. Элис закрывает свой медицинский чемоданчик и встает.

Брюс героически машет толпе, следует за Гейбом в тень крытой аркады и исчезает за пандусом с важным видом таинства религиозного ритуала.

В центре арены Филипп Блейк опускает голову, ожидая, когда утихнет буря криков.

В нарастающей тишине он слегка понижает голос, произнося свою речь спокойным приятным голосом:

— ТЕПЕРЬ... Я ПРОШУ ВАС ВНИМАТЕЛЬНО ВСЛУШАТЬСЯ В МОИ СЛОВА... Я ЗНАЮ, ЧТО НАШИ ЗАПАСЫ НА ИСХОДЕ. МНОГИМ ИЗ ВАС ПРИХОДИЛОСЬ В ПОСЛЕДНЕЕ ВРЕМЯ ЭКОНОМИТЬ И ОГРАНИЧИВАТЬ СЕБЯ. ПРИХОДИЛОСЬ ИДТИ НА ЖЕРТВЫ.

Он смотрит на свою паству, встречаясь с людьми взглядом, и продолжает:

— Я ЧУВСТВУЮ, ЧТО ПРОБЛЕМА РАСТЁТ. НО Я ХОЧУ, ЧТОБЫ ВЫ ЗНАЛИ... СКОРО ВЫ СМОЖЕТЕ ВЗДОХНУТЬ С ОБЛЕГЧЕНИЕМ. МЫ СОВЕРШИМ НЕСКОЛЬКО ВЫЛАЗОК... ПЕРВАЯ СОСТОИТСЯ УЖЕ ЗАВТРА... И ЭТИ ВЫЛАЗКИ ОБЕСПЕЧАТ НАМ ДОСТАТОЧНО ПРОДОВОЛЬСТВИЯ, ЧТОБЫ ЖИТЬ ДАЛЬШЕ. И ЭТО КЛЮЧ К РЕШЕНИЮ НАШИХ БЕД, ДАМЫ И ГОСПОДА. ЭТО САМОЕ ГЛАВНОЕ. МЫ БУДЕМ БОРОТЬСЯ! МЫ НИКОГДА НЕ СДАДИМСЯ! НИКОГДА!

Несколько зрителей аплодируют, но большинство из них молчат, неуверенно и скептически взирая со своих жёстких, холодных мест. Они уже много недель живут на кислой колодезной воде с металлическим привкусом и гнилых фруктах, собранных в неухоженных заброшенных садах. Они отдали своим детям последние запасы консервированной тушёнки и заплесневелые остатки копчёной дичи.

Из центра арены, Губернатор охватывает взглядом толпу.

— ДАМЫ И ГОСПОДА, МЫ СОЗДАДИМ В ВУДБЕРИ НОВОЕ ОБЩЕСТВО... И МОЯ СВЯЩЕННАЯ МИССИЯ ЗАКЛЮЧАЕТСЯ В ТОМ, ЧТОБЫ ЗАЩИТИТЬ ЭТО ОБЩЕСТВО. И Я СДЕЛАЮ ВСЁ, ЧТО В МОИХ СИЛАХ. Я ПОЖЕРТВУЮ ВСЕМ, ЧЕМ БУДЕТ НУЖНО. ВОТ ЧТО Я НАЗЫВАЮ ОБЩЕСТВОМ! КОГДА ВЫ ЖЕРТВУЕТЕ СОБСТВЕННЫМИ НУЖДАМИ РАДИ ВСЕОБЩЕГО БЛАГА И ИДЁТЕ С ВЫСОКО ПОДНЯТОЙ ГОЛОВОЙ!

Его речь вызывает новый всплеск оваций, некоторые зрители обретают своего нового Иисуса и кричат. Губернатор изливает на них свою проповедь.

— ВЫ ТАК СТРАДАЛИ ИЗ-ЗА ЧУМЫ, ОХВАТИВШЕЙ НАШ МИР. У ВАС ОТНЯЛИ ВСЁ ЗАРАБОТАННОЕ ТЯЖЁЛЫМ ТРУДОМ. МНОГИЕ ИЗ ВАС ПОТЕРЯЛИ СВОИХ БЛИЗКИХ. НО ЗДЕСЬ... В ВУДБЕРИ... У ВАС ЕСТЬ НЕЧТО, ЧТО НЕ ОТНИМЕТ У ВАС НИ ЧЕЛОВЕК, НИ ЗВЕРЬ: ВЫ ЕСТЬ ДРУГ У ДРУГА!

Теперь некоторые жители вскакивают на ноги и берутся за руки, а другие одобрительно размахивают кулаками. Нарастает шум толпы.

— В ОБЩЕМ, ЧТО Я ХОЧУ СКАЗАТЬ: САМОЕ ДРАГОЦЕННОЕ, ЧТО ЕСТЬ У НАС В ЭТОМ МИРЕ — ЭТО НАШ НАРОД. И РАДИ НАШЕГО НАРОДА... МЫ НИКОГДА НЕ СДАДИМСЯ... НИКОГДА НЕ ДРОГНЕМ... НИКОГДА НЕ ПОТЕРЯЕМ САМООБЛАДАНИЕ... И НИКОГДА НЕ ПОТЕРЯЕМ ВЕРУ!

Всё больше зрителей встают со своих мест. Крики и аплодисменты поднимаются до небес.

— У ВАС ЕСТЬ ОБЩИНА! И ЕСЛИ ВЫ БУДЕТЕ ДЕРЖАТЬСЯ ЗА ЭТО ОБЩЕСТВО, ТО НЕ НАЙДЁТСЯ В МИРЕ СИЛЫ, КОТОРАЯ СМОЖЕТ ОТНЯТЬ ЕГО У ВАС! МЫ ВЫЖИВЕМ. Я ВАМ ОБЕЩАЮ. ВУДБЕРИ ВЫЖИВЕТ! ДА БЛАГОСЛОВИТ ВАС БОГ… И ДА БЛАГОСЛОВИТ ОН ВУДБЕРИ!

На противоположной стороне арены, Элис не оглядываясь тащит свой медицинский чемоданчик к южному выходу.

Она уже видела этот спектакль.

* * *

Покончив со своей пламенной речью, Филипп Блейк заходит в мужской туалет в усыпанной мусором галерее за ареной. Узкое помещение смердит мочой, чёрной плесенью и крысиным помётом.

Филипп справляет нужду, умывается, и мгновение всматривается в своё угловатое отражение в треснувшем зеркале. Где-то в глубине души, на задворках его воспоминаний слабо слышится плач маленькой девочки.

Он заканчивает и ногой толкает дверь, его сапоги с металлическими вставками и цепь на поясе позвякивают. Он идёт вниз по длинному бетонному коридору, вниз по каменной лестнице, и снова вниз по коридору, снова через лестничный пролёт — и заходит в «обезьянник»: ряд раздвижных гаражных ворот, испещрённых вмятинами и исписанных старомодными граффити.

Гейб стоит перед последней дверью слева. Он выуживает из металлической бочки и бросает через разбитое окно что-то мокрое. Губернатор молча приближается и останавливается перед одним из окон.

— Хорошо поработали сегодня, парни.

— Спасибо, босс.

Гейб дотягивается до бочки и вытаскивает очередной поблёскивающий кровью кусок тела — человеческую ногу, рвано отрезанную в районе лодыжки. Он небрежно бросает её через зубчатый проём.

Филипп заглядывает через окровавленное стекло в отделанную плиткой камеру. Он видит кишащую толпу нежити — немногочисленную вакханалию мертвенно-бледных лиц и почерневших ртов. Два десятка выживших со дня нападения ходячих уплетают на кафельном полу человеческие останки, будто стадо диких свиней, борющихся за трюфели. Он долго наблюдает за процессом, увлечённый и зачарованный зрелищем.

Наконец, Филипп отрывает взгляд от творящейся за окном мерзости и кивает в сторону бочки, полной свежих останков.

— Кто на этот раз?

Гейб поднимает взгляд. Его потрёпанная чёрная водолазка порвана на груди и вытянута на животе из-за бронежилета, а подмышки окрасились от пота. На нём резиновые хирургические перчатки, запачканные свежей кровью.

— В смысле?

— Парень, которого ты туда швыряешь, кто он?

Гейб кивает.

— А... это один старик, жил рядом с почтовым отделением.

— Надеюсь, он умер естественной смертью?

— Ага, — Гейб кивает и бросает ещё один кусок через окно. — Вечером у бедняги случился приступ астмы. Кто-то сказал, что у него была эмфизема.

Губернатор вздыхает.

— Он теперь в лучшем мире. Дай-ка мне ту часть руки от локтя. И что-нибудь из небольших органов... почку или сердце.

Гейб останавливается. Жуткий влажный звук безумного пиршества эхом разносится по коридору. Гейб бросает на Губернатора странный взгляд — смесь сочувствия, привязанности, и может быть, даже долга. Сейчас он похож на бойскаута, помогающего своему лидеру.

— Вот что, — говорит Гейб, его хриплый голос смягчается. — Почему бы тебе не пойти домой, а я принесу их тебе.

Губернатор смотрит на него.

— Зачем?

Гейб пожимает плечами.

— Если люди заметят меня со свёртком, они даже не обратят внимания. Если заметят тебя, то непременно захотят помочь… возможно спросят, что там внутри, и зачем тебе это.

Филипп мгновение смотрит на своего собеседника.

— Верно подмечено.

— Вряд ли они хорошо воспримут это.

Филипп удовлетворенно кивает.

— Ну ладно. Сделаем по-твоему. Я буду у себя до завтрашнего утра. Заходи с чёрного хода.

— Понял.

Губернатор разворачивается, готовый уже уйти, но вдруг задерживается. Он поворачивается к Гейбу и улыбается.

— Гейб, спасибо. Ты хороший человек. Лучший из всех моих людей.

Толстошеий мужчина ухмыляется. Он получил свой бойскаутский значок.

— Спасибо, босс.

Филипп Блейк поворачивается и направляется к лестнице, его походка неуловимо меняется, шаг неявно, но очевидно становится легче.

* * *