Избранная для Альфы - Мария Лунёва
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Да, мы жили хорошо. Дружно и весело.
Всегда в делах и заботах. Бабуля грядки пропалывает, я дом убираю. На кухне мы вместе хозяйничали. То булочки испечём, то пирог с мясом. Дед, то сарай подлатает, то фундамент подмажет, забор обновит, для курочек насесты подправит. Кузька мышек таскает исправно. Так что все при работе. Забот было много, лени мы предавались редко.
Так и прошло мое детство. Яркое, счастливое, ничем не омраченное...
Я закрыла альбом и поднялась, на пол выпала еще одна фотокарточка.
Склонившись, взяла ее в руки и замерла. Злость кольнула сердце.
«Почти ничем не омраченное» — исправила я сама себя.
Родители!
Мне потребовалось несколько секунд, чтобы узнать их.
Вот настолько близки мы были...
Они жили в городе, в семидесяти километрах от нашей деревеньки. В гости приезжали очень редко и непредсказуемо. Могли вообще не появляться годами. Меня к себе никогда не звали и не забирали. Даже не представляла, где они там обитают, только адрес в памяти мелькал. Видела у бабушки в блокноте. Вроде у них там дом, а может, и нет. Я же, сколько себя помнила, никогда не покидала бабушку и деда и ни разу в город не выезжала. Словно оберегали они меня от чего-то.
Даже сейчас, переезжая, мы ничего им не сообщили и не связались. Сразу понятно — не помогут, а может, еще и озлобятся. Подумают, что о помощи просить будем.
Вот еще, погибать буду, а к ним не поползу!
Заглянув в ящик, не увидела там больше ничего ценного. Старые открытки, вырезки с рецептами из журналов, календарики...
Оставив шкаф распахнутым, забрала только альбом и портрет. Ну и кота во вторую руку.
— Время, Кузя, — прошептала я. — Скоро Гриня приедет. Не надо его задерживать, он и так нам одолжение делает, что в город везет.
Затащив немного неделикатно своего пушистого братца в переноску, застегнула молнию и подняла ее.
Все готово, больше в доме ничего не осталось. Вещи вынесли еще с утра и уже отправили на новый адрес.
Но я все никак не могла заставить себя выйти на веранду.
Обернувшись, подошла к окну и прислонилась головой к деревянной раме.
У стены сарая стоял старенький проржавевший автомобиль.
Улыбнувшись, прикрыла глаза вспоминая.
В соседнюю деревню в сельскую школу дед возил меня и соседского мальчишку Гриньку на этой самой машине. Наш старенький жигуленок исправно пробирался по разбитым, а осенью и весной еще и размытым дорогам. Бывало, что и застревали в грязи, и тогда меня садили за руль, а Гриня и дед выталкивали из плена машину. Да, хороший парень — мой сосед. Жили они раньше с мамкой за один дом от нас. Его часто можно было увидеть в огороде или на лесопилке, помогающим мужикам за символическую плату. По лету он часто ходил на рыбалку с моим дедом. Бывает, встанет он поутру, а Гриня уже с удочками да сетями за калиткой маячит.
Именно в такой день постучало в наш дом несчастье.
Ушли они на рыбалку, всего-то лесок пройти. Машину не взяли. С тех пор и стоит она, ржавеет без хозяина.
«Чего тут ехать» — сказал дедушка и, взвалив на плечи небольшой рюкзак, из которого торчали удочки, отправился по тропинке.
Если бы мы тогда знали, что видим его в последний раз.
Если бы сердца наши почувствовали беду.
Но нет... Несчастье подкралось тихо.
Спустя всего два часа прибежал к дому запыхавшийся Гриня. Он звал бабушку, кричал что-то соседу.
Спустя минуту выскочил дядя Семен, живущий в соседнем доме. Я тогда не могла ничего понять.
Мне казалось, что все обойдется. Что дед просто отошел чуть дальше, а Гриня не дозвался его.
Нет. Не обошлось!
Охала и рыдала бабуля, скорчившись на крылечке. Заныло и у меня в груди. Слишком поздно несчастье мы учуяли. Деда привезли уже мертвого. Утонул. Никто не понимал, как так получилось, что опытный рыбак мог запутаться в собственных сетях, да еще и на небольшой глубине. Так нелепо все это выглядело. Нелепо и очень страшно.
Но, так бывает... Это все, что я услышала тогда от соседа.
Так бывает...
К вечеру приехала скорая помощь, потом еще какая-то машина. Мы с бабушкой, осиротевшие и абсолютно разбитые горем, сидели на крылечке и только наблюдали, как крутятся во дворе соседи. Мама Грини прибежала с работы, закрыв пораньше магазинчик, в котором трудилась продавцом. Именно она взвалила на себя все хлопоты. Кому-то звонила. Встретила нашего участкового... Нас не тревожила и другим не давала. Так словно в тумане горя и душевной боли прошли несколько дней.
Очнулась я, только услышав, как по крышке гроба стучит брошенная горсть земли...
— Катерина, — из тяжелых воспоминаний меня выдернул громкий голос бабушки. — Ты что там кота поймать не можешь? Сосед заходил. Говорит, Гриня звонил ему, он уже выехал, но немного задержится. Выходи уже, нечего там слоняться.
— Иду, бабушка, — отозвалась я. — Фотографии нашла наши, чуть не забыли их.
Подхватив все добро, я нехотя поплелась на улицу.
В переноске недовольно мяукнул Кузя.
— Погоди, — шепнула я ему, — еще кое-что забыли.
Поставив переноску на деревянном полу крыльца, засунула портрет в свою сумку, и, оставив альбом, под непонимающим взглядом бабули пошла в сторону сарая.
Да, там осталось кое-что дорогое моему сердцу.
Дверь жигуленка поддалась не сразу, но я все же справилась. Забравшись в грязный салон, сняла с лобового зеркала подвеску. Выточенную дедом фигурку охотника с копьем и топориком, весящим на поясе. Дерево побелело от времени, кое-где немного потрескалось, но это была память. И оставить здесь подвеску я не смогла.
