Писарев - Нина Демидова

Шелгунов, вспоминая эти годы, писал: «В Писареве совершалась глубокая и сильная внутренняя работа и полная перестройка понятий, которая при его страстности принимала чуть не горячечный характер. Это был целый громадный внутренний переворот, справиться с которым мог только очень сильный ум, способный глядеть лишь вперед и расставаться без жалости с тем, что оставлял он назади. Такой именно ум и был у Писарева. Масса новых открытий и истин, созданных колоссальными успехами новейшего естествознания и точных наук, и новейшие исследования в области политических и экономических знаний вошли в него какой-то светозарной силой, разлили повсюду свой свет и осветили все его умственные потемки» (112, стр. 222).

Сам Писарев, вспоминая позже этот период, подчеркивал, что мир предания, мир всепроникающей рутины давал «импульс к отрицанию», поэтому оно не могло прекратиться до тех пор, «пока не будет совершенно окончено дело разрушения». Это и было отправное положение его зарождающегося реализма и нигилизма.

Духовный кризис Писарева, связанный с критическим пересмотром ценностей, а также неудача в личной жизни — безответная любовь к кузине Раисе — привели в необыкновенное напряжение его нервную систему, что вылилось во временное расстройство психики. После побега из клиники, где он находился на излечении, Писарев приступил к написанию кандидатской диссертации «Аполлоний Тианский», которой и был завершен им в 1860 г. университетский курс (работа была награждена серебряной медалью). В ней Писарев уже на более высоком уровне подходит к эмансипации личности, указывая на взаимосвязь человека и среды. Более того, он делает первую попытку выйти за пределы проблемы личности и обращается к массам, которые рассматриваются им как «сила громадная, но слепая», противящаяся гнету только тогда, «когда боль слишком сильна» (8, стр. 9). Критикуя устои Римской империи, Писарев в то же время отрицательно высказывается о деспотических формах правления вообще и делает намек на борьбу, как на средство избавления от гнета и достижения общественного идеала. Он выступает против утверждения Аполлония Тианского, что общество возможно изменить «изнутри наружу», т. е. через морально-религиозные проповеди. Но Писарев был еще непоследователен в этом отношении. Его похвалы по адресу древнего философа-миссионера за то, что он не сделал смыслом жизни революцию, а выбрал занятие, якобы более важное и достойное мыслящего человека, свидетельствует о том, что в этот период Писарев еще не был по-настоящему революционно настроен.

Результатом вырабатывающегося реалистического направления взглядов Писарева является своеобразный подход его к оценке деятельности Аполлония Тианского. Последний привлек его внимание как «практический» философ. Но Писарев осуждает Тианского за то, что тот вместо необходимого реального предложения по разрешению аграрного вопроса в период народного бунта обращается к несбыточным утопиям. Писарев считает, что предпочтительнее дать малое, но реальное благо, чем тешить обещаниями великого, но недосягаемо далекого.

Итак, особенностью этого периода деятельности Писарева является то, что взгляды его приобретают политическую заостренность, хотя программа его была еще аморфна и противоречива. Кроме того, у него наблюдается явная тенденция оценивать явления с реалистических позиций. Писарев сам подтверждал, что именно к этому времени относится зарождение его реализма, проповедью которого, по его словам, он занимался «постоянно, с первого… появления на литературном поприще» (21, стр. 439).

Сотрудничество Писарева в «Рассвете» вполне определило род его будущей деятельности. Ранее терзаемый мыслью о выборе профессии и о месте в жизни, находясь на котором, он мог приносить наибольшую пользу, Писарев понял теперь, что именно журналистика и есть его подлинное призвание.

II. Суровый отрицатель с «полюса» Чернышевского

Возвратиться к журналистике снова и на этот раз навсегда Писареву удалось только в 1861 г., когда после окончания университета он был приглашен работать в «Русское слово». Этот журнал, основанный в 1858 г. Благосветловым, не имел еще сплоченного ядра сотрудников и четкой идейной направленности. Писарев смело встает на трудный и опасный для того времени путь журналиста. А время было действительно очень тревожным. Недавние события Крымской войны как бы обнажили ранее скрытую изнанку феодально-крепостнического строя, выявили всю его порочность, непригодность и неспособность отвечать требованиям жизни. Кризис выразился прежде всего в усилении крестьянского движения, охватившего не только центральные районы Российской империи, но и ее окраины. Цензор Никитенко писал в своем дневнике: «Польша кипит — и не одно Царство Польское, но и Литва. Все это угрожает чем-то зловещим…» (80, стр. 12). Стихия крестьянского движения разбушевалась так широко, что правительство использовало для наведения «порядка» не только жандармерию, но и войско. Однако репрессии не помогали. В крестьянские волнения стали втягиваться фабричные рабочие и особенно разночинная интеллигенция и студенчество. В Петербурге действовала тайная организация, распространялись антиправительственные прокламации. Господствующий класс был в явной панике. Тот же Никитенко констатировал, что «темные силы» становятся все отважнее, в то время как император уже больше не может положиться на своих окружающих, которые становятся все трусливее. Общественный подъем способствовал более четкому размежеванию общественных сил страны. В результате лагерю либерализма, объединившему в себе славянофилов и западников и отстаивавшему реформистский путь «постепенного» общественного развития России, противостоял лагерь революционной демократии, который выступал вопреки многочисленным теориям «мирного развития» с политической программой революционного преобразования России. В центре разгоревшейся ожесточенной борьбы был вопрос о революции и тесно переплетающийся с ним аграрный вопрос. Крепостники, не желая расставаться с привилегиями, накопленными в течение двух столетий, утверждали, что в России невозможны глубокие социальные потрясения, ибо самой природе русских якобы чужды те буйные порывы, от которых содрогались западные цивилизации. Они предлагали самые умеренные проекты реформ. Либералы понимали неизбежность реформы, но боялись, как бы она не осуществилась стихийно, и предлагали провести реформу по инициативе правительства. Лагерь революционной демократии во главе с идеологами крестьянства Герценом, Добролюбовым, Чернышевским и другими требовал отмены крепостного права и на этой основе самого радикального пересмотра старых аграрных отношений в стране.