Чёрные Мстители - Александр Бондарь

Глава 7. Чёрные Мстители

Вернувшись домой, Маша все рассказала сестрам. Она отдала им крестики, один надела сама.

— Я не хочу ни за кого решать, — сказала Маша. — Пусть каждая решит сама, каким ей идти путем.

Таня и Катя, не говоря ни слова, надели каждая свой маленький черный крестик.

И они понимали — это означало месть, кровь и смерть в конце.

Из лоскутов черной материи Маша сшила себе и Тане с Катей рубашку, штаны и бандитскую маску. «Мы — черные мстители, сказала Маша». Нужно было достать оружие.

У отца и брата Федора девушки нашли винтовку, два нагана и шашку. Этого было мало. В конце концов решили отобрать оружие у какого-нибудь большевика или красноармейца.

…Костер на полянке догорал. Девушки сидели под дубом, обсуждая планы дальнейших действий.

— Мать жалко, — сказала Катя, — Одна она дома остается. Захиреет от горя.

Маша и Таня не отвечали ей.

…Близилось утро. Девушки задремали.

Костер давно выгорел… Угрюмая ночная тьма поднялась к небу, тучи рассеялись, и огненные сверкающие мечи красного солнца предсказывали сонному, беспечному миру, что приближается жестокое, страшное, кровавое утро.

Глава 8. В Штабе у Деникина

…На берегу извилистой речки, по оврагам и деревушкам, раскинулся лагерь генерала Деникина. После многодневного утомительного перехода бойцы отдыхали. Впрочем, этот отдых был вынужденным: на пути деникинцев встретились крепкие части петлюровцев, расположившиеся вдоль опушки леса с артиллерией и пулеметами.

Штаб армии находился в крестьянской избе на окраине села. На крыльце стояла охрана — два солдата с винтовками. В штаб то и дело проходили офицеры с донесениями или с приказами, выходили обратно, вскакивали на коней и неслись прочь.

В избе за большим столом, склонившись над полевой картой, сидели сам Деникин и стройный, подтянутый, немолодой уже казачий полковник.

— Итак вы считаете, полковник, что фланг противника — самое слабое место? — спросил Деникин, скосив глаза на стареющего вояку.

— Я думаю, да, — коротко отвечал тот, кивнув. — Вот тут место, по которому мы могли бы нанести удар. — Он ткнул пальцем в отметку на карте.

Деникин усмехнулся:

— А вот тут, на холмике, стоят «максимы», и они порежут солдат, как коса траву.

Полковник нахмурился:

— Здесь?.. Порежут?.. И что вы предлагаете?..

— Ударим им в лоб, — решительно сказал Деникин, — вот по этой долине.

Полковник удивился:

— По этой долине? Вы считаете, так будет лучше?

— Да, ударим по этой долине! — повторил Деникин, вставая. — Это будет слишком дерзко, отчаянно, но зато абсолютно неожиданно для врага. А в нашей с вами ситуации внезапный удар — это половина победы. Вы бы на месте Петлюры ожидали удар отсюда?..

Полковник молчал.

— Итак, — продолжал Деникин, — ваш полк двинет первым перед рассветом. Еще раз пошлите разведку…

— В лоб так в лоб, — спокойно согласился полковник и, вынув из кармана коротенькую папироску, вложил ее в рот.

В дверь кто-то постучал.

— Войдите! — крикнул Деникин.

Дверь распахнулась, и бравый офицер, взяв лихо под козырек, вытянулся в струнку у входа.

— Что случилось?

— Подозрительных личностей задержали, господин генерал. Шли через линию фронта.

— Подозрительных? Интересно. И где же вы их задержали? — живо спросил Деникин.

— В лесу, около речки. Они уверяли, что разыскивают вас, господин генерал, — продолжал офицер. — При них нашли оружие.

— Оружие? Интересно. Давайте их сюда.

— Слушаюсь! — офицер повернулся на каблуках и, приоткрыв дверь, крикнул: — Федотов! Введи арестованных!

В палатку, сопровождаемые конвоирами, вошли три юных девушки, которые быстро и беспокойно оглядывались, словно бы искали кого-то глазами. Они осмотрели палатку, и взгляды их остановились на двух немолодых людях в офицерских мундирах, стоявших возле разложенной на столе боевой карты: явно видно было, что эти люди — главные здесь.

На столе рядом с картой лежал маузер.

Девушка, стоявшая впереди, лицо которой было разукрашенно отвратительным шрамом, увидев грозное боевое оружие, почтительно замерла, разглядывая его — взгляд у молодой девушки тихонько сверкнул, потом подняла глаза на офицеров у карты.

Казачий полковник, внимательно наблюдавший за каждым движением арестованных, перехватил этот взгляд. Он взял со стола маузер и про себя усмехнулся чему-то.

— Вы разыскивали меня? — сказал Антон Иванович, с интересом разглядывая красивую девушку со шрамом на лице.

Глаза у девушки вспыхнули — так же, как когда она смотрела на маузер.

— Вы — генерал Деникин?

Девушка гордо вскинула подбородок.

— Меня зовут Маша Григорьева, а это: мои сестры — Катя и Таня. Наш отец — офицер Иван Григорьев и наш брат были убиты красными бандитами. Мы поклялись отомстить за них!

— Простите меня, — до этого молчавший полковник шагнул вперед и подошел к Маше. — Иван Петрович Григорьев — действительно ваш отец?

— А вы его знали? — голос у Маши дрогнул.

— Мы с Иваном Петровичем всю турецкую войну прошли, в одной землянке спали… Да, помню, помню, — седеющий полковник кивнул. — Так вы говорите, погиб Иван Петрович?

— Погиб. — жестко проговорила Маша. — От руки бандита Буденного. А нашего брата Федора буденновцы отвезли в лес, где замучили насмерть.

Генерал Деникин печально кивнул.

— Я вам искренне сочувствую, милая барышня, — сказал он. — Но что же вы от меня хотите? Чем же я могу вам помочь?

— Я поклялась отомстить за родных!

— Милая барышня, — Деникин подойдя ближе, мягко взял Машу за плечи, заглянул ей в глаза. — Вся Россия сегодня стонет и истекает кровью. Но война — это не дамское дело. И клянусь вам, мы сражаемся, чтобы отомстить и за вашего отца, и за вас, и за всех русских людей… Мне нужны солдаты, милая барышня, мне не нужны… — он запнулся, ища, как бы высказаться поделикатнее, но у Маши глаза уже вспыхнули, сверкнули так ярко, что Антону Ивановичу стало не по себе.

— Будь по вашему, — сказал он, отходя в сторону, — но знайте: я вас не держу здесь. В первую же минуту, как только вы захотите покинуть мою армию: знайте, что вы свободны.

Казачий полковник одобрительно кивнул.

— Иван Петрович был человеком редкой храбрости. Я уверен, что он бы сейчас гордился своими дочерьми.

— Хорошо, пусть будет по-вашему, — согласился Деникин. — Запишите их в отряд к Семенову.

— Слушаюсь, господин генерал! — офицер у входа, вытянувшись в струнку, сделал под козырек.

— Господин генерал, — смело сказала Маша. — Ваши люди отобрали у нас оружие. Оружие это мы взяли в бою…

— Возвратить! — коротко бросил Деникин, снова наклоняясь над картой.

Сопровождаемые офицером, девушки вышли из штаба.

…На другой день им выдали военное обмундирование и короткие драгунские винтовки. Все это смотрелось довольно нелепо на совсем еще юных девушках, одежда была великовата и смешно топорщилась в разные стороны, но сестры, глядя в темное, пожелтевшее от времени зеркало, не узнавали себя.

Оглядев собственное отражение в таком грозном, боевом наряде, Маша взала со стола шашку и старый наган. Она усмехнулась, разглядывая себя в мутном, поцарапанном зеркале и, вдруг, отчаянно, резко взмахнула наточенной шашкой. Свирепый клинок блеснул в потемневшем воздухе.

— Теперь берегись, товарищ Буденный! Встретимся и поглядим, кто кого.

Глава 9. Фронт

Дни ползли медленные, похожие один на другой. Деникинские части то гнали петлюровцев, то отступали под их ударами, а после этого наступало затишье, вызванное временной позиционой войной. Симон Петлюра, который получал помощь из Франции, уже мнил себя победителем «москалей». Он упрашивал надменных французов принять Украину в состав их империи как еще одну негритянскую колонию — бывший провинциальный газетчик и неудавшийся графоман был согласен на все, лишь бы только его не лишили вожделенной и сладкой власти.

У деникинской армии наступали трудные дни: временное затишье сменялось ожесточенными, почти непрерывными боями. Но деникинцы не сдавались. Бесстрашные офицеры (впрочем, в большинстве своем — выходцы из крестьянских и рабочих семей), над головами которых трепетало и билось трехцветное русское знамя, рыцари духа и наследники Великой Империи — они, не сгибаясь, шли на пулеметы и шашки обезумевшего врага, уверенные, что кровью своей могут искупить чьи-то, чужие грехи и спасти от окончательной гибели страну, изменившую и себе самой и своим предкам, предавшую саму себя на разорение и позор.

Невозможно описать и представить все то, с чем столкнулись эти отважные люди, эти смелые мученики и решительные герои, бросившие себя и свои молодые жизни на кровавый алтарь Эпохи, все то, что неодолимой стеной вставало у них на пути к их цели — к захваченной врагами Москве: кровавые схватки и страшные декабрьские морозы, заразные болезни, непролазная, бездорожная грязь.