Бесконечная война - Джульетто Кьеза

Отчасти планы Пакистана совпадали (ранее) с планами США. Активная американская поддержка джихада была бы невозможна, если бы таких планов не существовало. Однако, начиная с 1991 г. политическая конструкция, спроектированная Исламабадом, все больше приобретала очертания, которые никак не вписывались в схемы, по которым США собирались обустраивать данный регион. В первую очередь американцев, как уже отмечалось, никак не устраивало формирование исламского экстремистского правительства в Кабуле, которое только удвоило бы угрозу фундаментализма в лице Ирана. А Афганистан превратился бы в огромный военный лагерь, переполненный бойцами с десятилетним опытом войны за плечами, готовыми, если возникнет необходимость, к бою во всех точках земного шара, где обострены до предела противоречия между исламом и Западом, в частности США.

С другой стороны, в тот момент Вашингтон, нанеся болезненное поражение Москве, был не заинтересован в дальнейшем переделе сфер влияния в данном регионе. Только гораздо позже, после распада СССР, аппетиты США возросли, но и тогда их приходилось сдерживать, чтобы не доставлять лишнего беспокойства надежному американскому союзнику в Кремле – президенту Борису Ельцину. В-третьих, Америка не очень хотела бы видеть Пакистан, где уже полным ходом разворачивалась программа создания ядерного оружия, слишком сильным и агрессивным в отношении Индии (с которой влиятельные деловые круги США связывали большие надежды, ввиду дальнейшего сокращения советского, а затем и российского экономического доминирования в этой стране).

Вполне возможно, что сочетание всех этих факторов и привело к тому, что после начатого Михаилом Горбачевым вывода советских войск из Афганистана помощь США джихаду стала сокращаться. Несомненно, что это помогло Наджибулле еще целых три года только своими силами оказывать сопротивление моджахедам на поле боя. В любом случае было ясно, что после поражения Советского Союза в Афганистане Вашингтон был бы не против поиска компромиссного решения в формировании будущего правительства в Кабуле. Желательно с участием короля Захира, который засиделся в Риме. О подобных вариантах в свое время говорилось много. На это же многозначительно намекал Горбачев в интервью для газеты «Унита» в 1987 г.

Как бы то ни было, а все стали свидетелями, как Вашингтон и Исламабад состязались в перетягивании каната. На этом фоне и произошла авиакатастрофа, в которой погибли президент Зия-уль-Хак, генерал Ахтар. На борту разбившегося самолета находились и посол США в Исламабаде, и американский военный атташе. Обстоятельства этой трагедии и по сей день остаются невыясненными. Если не считать откровений Мохаммада Юсафа, истинного главнокомандующего вооруженными формированиями моджахедов, агента ISI, который долгие годы непосредственно координировал деятельность «7 пешаварских партий», распределял среди них оружие, подготавливал оперативные планы боевых действий, занимался военным обучением полевых командиров, разрабатывал все самые важные директивы стратегического характера. В своей почти неизвестной на Западе книге, написанной при содействии журналиста Марка Адкина, которая называется «Медвежий капкан» («The Bear Trap», Jang Publisher, Lahore 1993), Юсаф обвиняет в организации катастрофы ЦРУ (допуская, что к диверсии могли быть причастны также КГБ и KHAD – спецслужба Наджибуллы).

Все эти политические, стратегические и шпионские соображения помогают понять, почему в 1992 г. под Джелалабадом Хекматияр потерпел сокрушительное поражение от соединенных сил Раббани и Масуда. Его поражение убедительно продемонстрировало, что США решили «избавиться» от пакистанских амбиций. Разгром Хекматияра должен был восприниматься как поражение тех правящих кругов Пакистана, которые стремились к продолжению линии Зия-уль-Хака после его смерти. Эти круги, впрочем, и до сего дня продолжают определять пакистанскую политику в отношении Афганистана, вне зависимости от того, какой в Исламабаде президент и какое правительство. Их интересы также имеют стратегическую направленность. И хотя они несколько другого характера, но так же весомы, как приведенные ранее.

Глобальная партия

Планы влиятельных пакистанских деловых и военных кругов были расстроены, но и планам, которые соответствовали бы американским стратегическим интересам, не суждено было реализоваться. В 1992-1996 гг. военные действия в Афганистане уже без участия советских войск и Наджибуллы привели к не меньшему количеству жертв и разрушений по сравнению с периодом советского вмешательства (1979-989). В то время как лидеры моджахедов продолжали междоусобную войну, в которой погибало, прежде всего, мирное население, за пределами Афганистана никто уже не пытался решить проблему политическими средствами. Кабул превращался в груду развалин, а весь мир, казалось, просто «забыл» о существовании Афганистана. Такая «забывчивость» лишний раз подтверждает факт, что мировая система средств массовой информации все более подчиняется жестким правилам поведения, первое из которых требует как можно быстрее уничтожить следы преднамеренных преступлений, обмана мирового общественного мнения или ошибок, совершенных из лучших побуждений. Ведь вопреки тому, о чем неустанно твердила западная пропаганда в период советского вмешательства (а именно что 3 млн афганцев бежали из-за зверств советских оккупантов и что, как только советские войска уйдут, все войдет в норму), афганские беженцы не спешили возвращаться домой из Пакистана и Ирана после вывода советских войск. Точнее говоря, часть из них начала было возвращаться, но новые сотни тысяч, спасаясь от смерти и голода, продолжали переходить афганскую границу в противоположном направлении. Вместе с ними стал растекаться, как уродливое масляное пятно, сначала внутри Пакистана, а затем по всем каналам мирового терроризма тот огромный арсенал оружия, как брошенного советскими войсками, так и привезенного из США, Китая, Саудовской Аравии, Египта, Турции.

В этом стратегическом контексте Афганистан, опустошенный и находящийся на грани полного распада, неожиданно приобретает интерес в глазах крупных закулисных игроков мирового масштаба. Если взять за точку отсчета 1993 г., то мы сразу увидим, что многое – большая часть – из того, о чем говорили около 20 лет назад, сегодня или просто исчезло, или изменилось до неузнаваемости. Но целый ряд новых факторов обусловливает важную роль Афганистана в глобальной партии. Попробуем их детально проанализировать.

Во-первых, распад Советского Союза – это уже неопровержимый и необратимый факт. Крах СССР не могли предвидеть ни в Вашингтоне, ни в Исламабаде, ни в Эр-Рияде, ни в Москве. На месте СССР вдоль северной афганской границы появились три бывшие советские, а ныне независимые республики: Туркменистан, Узбекистан и Таджикистан. Еще две республики, вышедшие из чрева СССР, расположены чуть дальше к северу: Казахстан и Киргизия. Правящие круги этих стран говорят на русском языке и придерживаются современных взглядов (в рамках той современности, что была привнесена в Азию советской властью). Они поддерживают идею светского государства, хотя долгое время – в советский период – им приходилось руководить населением, которое в подавляющей массе следовало исламу. Они не демократы, но связывают свои надежды на будущее с Западом, в первую очередь с Соединенными Штатами Америки. Они мечтают о притоке американских капиталов. В целом не питают особых симпатий ни к Пакистану, ни к Китаю, ни к Ирану. С Россией их связывают традиция и конкретные сегодняшние интересы, обусловленные близостью и похожестью социально-экономических структур, доставшихся в наследство от советской системы. Совершенно очевидно, что они боятся угрозы исламского фундаментализма, который – с учетом бедственного положения экономики в республиках – может быстро пустить корни среди сельского населения, которое сохранило верность восточным традициям и религии. Понятна и та озабоченность, с которой в Душанбе, Ташкенте, Ашхабаде, Бишкеке и Астане следят за маневрами Исламабада. С их южных границ доносится артиллерийская канонада и молитвы Аллаху.

Все эти республики – за исключением Туркменистана, возглавляемого Сапармурадом Ниязовым, – довольно быстро приходят к единодушному вместе с Москвой мнению, что необходимо бороться с угрозой, исходящей от афганской границы. Да, в тот период Россия – с Ельциным на месте президента, Черномырдиным – премьером и Козыревым – министром иностранных дел, которые лишены какого-либо представления о национальных интересах России, – была не в состоянии проводить никакой внешней политики в данном регионе. Но под давлением бывших братских республик, неспособных в одиночку противостоять возможным угрозам, Кремль приходит к выводу о необходимости создания системы коллективной безопасности. Формируются коллективные вооруженные силы в 25 тыс. человек (большинство – российские военнослужащие) для охраны таджико-афганской границы.