Бесконечная война - Джульетто Кьеза

Я иду по улицам Кабула. От центра до королевского дворца Даруламан, затем по улице Майванд, когда-то торговой жемчужине всей Центральной Азии, затем до форта Бала Хиссар. От всех достопримечательностей остались только названия – лунные пейзажи разрушенного города. В октябре 1996 г., месяц спустя после победы талибов над распадающимся правительством Бурхануддина Раббани, я был в Кабуле. Могу засвидетельствовать, что с тех пор в афганской столице ничто не изменилось: ни одно здание не восстановлено, ни одна улица не заасфальтирована. И это в то время, когда боевых действий там не было.

Улица Майванд была когда-то жемчужиной всей Центральной Азии

Город неподвижен. А относительно оживленная улица Майванд, превратившись в огромную стоянку для автобусов и грузовиков среди развалин, которые когда-то были магазинами ковров или кафе, кажется, олицетворяет собой регресс даже относительно средневекового товарообмена. Здесь больше не увидишь богатых менял, похожих на средневековых генуэзских банкиров, с которыми ты мог расплатиться – даже в «советские» времена – бумажным чеком в лирах, выписанным итальянским банком.

Восстановить город было бы трудно при всем желании. Нет больше цементного завода, нет производства местных строительных материалов. Разрушен даже огромный хлебозавод, построенный еще во времена Дауда. Единственными людьми в униформе, заношенной до дыр, остались редкие регулировщики уличного движения: бородатые попрошайки со своими безголосыми свистками, стоящие на перекрестках в надежде на какую-нибудь подачку. Кое-кого из них я, кажется, узнаю.

Еще один род униформы – унылая чадра, покрывающая женщину с головы до ног, как это предписывает закон. На городском стадионе почти каждую пятницу проводятся казни: нарушителям заповедей Корана, в интерпретации талибов, отрезают пальцы, отрубают руки или подвергают публичной порке. Время от времени западные газеты вспоминают об этом и начинают бурно возмущаться, забывая, что почти то же самое происходит в Эр-Рияде. Налицо двойной стандарт, но с Саудовской Аравией поддерживает широкие отношения весь наш западный мир, несмотря на неустанное внимание к проблеме прав человека. Я упомянул об этом вовсе не в оправдание талибам, а, скорее, нам в укор.

«Благочестивые студенты» составляют новое войско. Только им разрешается ношение оружия. Одни из них держатся замкнуто, другие подчеркнуто дерзко, но поведение и тех и других типично для провинциалов, недавно прибывших в столицу. Их плохо скрытое любопытство говорит о том, что они испытывают комплекс неполноценности, смешанный с ненавистью к нищенским, но не сравнимым с сельскими, возможностям большого города, которые Кабул, к своему несчастью, еще может предложить. Они повсюду: патрулируют улицы на гражданских машинах без номеров, дула «Калашниковых» торчат сквозь приоткрытые боковые стекла. За обедом в одном из немногочисленных заведений, которые еще можно условно считать ресторанами, хозяин напоминает нам, что надо срочно уходить, пока не пришло время молитвы. Специальная милиция из министерства по защите нравственности проверяет, закрыты ли все заведения. У выхода из ресторана мы проходим сквозь строй просящих милостыню детей и женщин.

Талибы явно не читали Оруэлла, да и вряд ли стали бы его читать, зная о его существовании. Но думаю, что теперь мне понятно, почему число беженцев с территорий, контролируемых талибами, только увеличивается, несмотря на отсутствие широкомасштабных военных действий. Дело не только в том, что люди бегут в поисках большей свободы. В сегодняшних условиях Афганистан не сможет не только возродиться, но и обеспечить населению элементарное пропитание.

Наш летчик был прав: здесь действительно ад. Несчастливая судьба Афганистана состоит в том, что он всегда находился в точке пересечения слишком многих интересов. От Кармаля, советского ставленника, до Омара, креатуры США, Саудовской Аравии и Пакистана, здесь, не зная отдыха, играют в древнюю игру. Она известна со времен Чингисхана, в ней нет ограничения для числа игроков, и войти в игру можно в любой момент. В недалеком прошлом выстраивали в ряд рабов, а конные воины, которые считались игроками, разогнав коней, старались затоптать рабов. Те, кто остался в живых, становились ставкой в новой игре. Сегодня, на рубеже двух веков, Афганистан, живой или мертвый, остается ставкой в этой игре.

Из Кабула в Пянджширское ущелье

От Кабула до Пянджширского ущелья в нормальных условиях, то есть лет 30 назад, было бы 2 часа езды в автомобиле по равнинной заасфальтированной дороге. Сегодня добираться приходится 10 часов, большей частью в горах, поднимаясь на высоту 2900 метров над уровнем моря, так как равнинное шоссе постоянно минируется. Совсем недавно там подорвался автобус и десять человек погибли. Ничего другого не остается, как ехать кружным путем в 120 км по грунтовым дорогам. Вокруг лунный ландшафт. Суровая красота здешних мест обезображена следами былых ожесточенных боев, о которых напоминает разбитая и брошенная военная техника: танки, бронетранспортеры, грузовики, превращенные в металлолом. Все оборудование, которое можно было снять с них, давно снято. Итак, выезжаем из Кабула, находящегося на плоскогорье, по круто идущей вниз дороге, что идет в направлении Джелалабада.

Когда-то, во времена короля Захир Шаха, это фантастически скоростное шоссе было построено англичанами. Захир Шах обычно проводил уик-энд на искусственном озере Шомал и любил проехаться с комфортом. Там, у самой воды, он построил себе виллу. Этот особняк мог бы достойно вписаться в пейзаж, скажем, какой-нибудь долины в Тироле. Теперь дорога на Джелалабад – сущий кошмар из одних рытвин и ухабов среди остатков асфальта. Утопая в жидкой грязи или в пыли, в зависимости от времени года, по этой дороге нескончаемыми колоннами со скоростью пешехода едут раскрашенные в разные цвета перегруженные грузовики. Кабул жив только благодаря этим автокараванам. Закрыть дорогу было бы равносильно капитуляции. Поэтому она всегда была открыта, несмотря на то, что в годы советского вмешательства каждый день на ней погибали десятки людей.

Путь из Кабула до ущелья. Все окрестности дороги буквально нашпигованы минами. На обочину лучше не ступать…

Сегодня здесь нет боевых действий. Талибы полностью контролируют ситуацию. На нашем пути нам попался только один их блокпост на подъезде к перевалу. Как только мы преодолеваем крутой спуск с кабульского плоскогорья с перепадом в 1000 метров, начинаются плодородные земли джелалабадской равнины. Но мы поворачиваем направо и едем через Сароби, Тагаб, плотину озера Шомал и добираемся до длинной долины реки Пянджшир. 100 км снова вверх к снежным вершинам.

По сторонам дороги – деревни из глинобитных хижин, где нас встречают толпы ребятишек. Если бы не тарахтение мотора нашего джипа, можно было бы подумать, что мы перенеслись на 500 лет назад. В этих районах люди никогда не знали, что такое электричество. Ночью здесь царит кромешная тьма веков.

Ни света, ни телевидения, ни радио. Полная изоляция от остального мира. Но цивилизация все же оставила свой специфический след: здесь прошли танки. На подступах к долине начинается ничейная земля. Тут настоящее кладбище бронетехники. Некоторые танки талибы превратили в наблюдательные пункты, откуда пристально вглядываются в окружающие горы.

Красота здешних мест изуродована следами войны. Среди металлолома можно встретить

…искореженный БТР

Колеса джипа проваливаются в грязь по самую ступицу. Мы направляемся к перевалу, обгоняя группу детей, которые идут, как ослики, нагруженные поклажей, и нескольких талибов с пулеметом и ящиками с патронами, спешащих на смену дозорным на последнем блокпосту. Пост размещается в четырех, примыкающих друг к другу, домах. Навстречу нам выходят трое талибов. Вид у них довольно свирепый. С неодобрительными ухмылками они разглядывают наши пропуска. Осматривают нашу одежду, вглядываются в наши бритые лица. Жизнь этих троих находится в ежеминутной опасности. В случае нападения противника у них нет шансов спастись.

…остатки танков советского производства…

…и много другой военной техники, превращенной в груду ржавого металла

Впрочем, здесь нет места сочувствию. Начальник поста явно не в духе и с раздражением стучит прикладом автомата по земле. Эти иностранцы, идущие на ту сторону, ему не нравятся. Мало того что они, нечестивцы, курят, они еще смеют предлагать ему сигарету. Между тем заметно, что у одного из талибов какой-то тусклый взгляд. Такое впечатление, что он недавно покурил нечто покрепче, чем «Мальборо». Наконец мы проходим пост, нагибая голову под натянутой веревкой, увешанной гирляндами магнитофонных лент и поломанными аудиокассетами. Акт своеобразного бесчестья для неверных и предупреждение правоверным, которые могут не устоять перед соблазнами сатанинского Запада. Вот вам и воображаемая граница двух цивилизаций.