Святилище кровавой луны - Зиан Шафер

Честно говоря, я не представляю, как далеко мы находимся от границ Зарлора и доберемся ли мы вообще до территории Таравина.

Король Нодиси скорее сровняет с землей целое королевство, чем позволит Черной Крови завладеть им. Я не могу отделаться от мысли, что мне следовало уехать раньше. Я должна была догадаться, как только увидела ту повозку с хиниксианским оружием. Они были близко, слишком близко. Что бы случилось, если бы Гидеон не разбудил меня? Возможно, я находилась бы в безопасности в своей пещере, но уже не имело бы значения, кто победит. Выбраться оттуда было бы невозможно.

Боги, надеюсь, что Илрин выбралась из Зарлора. Она может постоять за себя в драке в баре, но пьяные мужчины – ничто по сравнению с обученным последователем Зари Безупречности.

Гидеон все время следует за нами, но никто из нас не произнес ни слова с тех пор, как мы вырвались. Рана на моем боку не заживала, напоминая о себе тупой, постоянной болью. Я чувствую, как бурлит моя кровь, изо всех сил стараясь избавиться от яда, но я знаю, что этого будет недостаточно. Где-то в лесах между Волдуканом и Хиниксусом растет куст йолы, цветка, который способен убить любое существо, если от него не излечиться. Этим ядом и была пропитана стрела. Отсюда до Таравина восемь дней езды, а ближайшее поселение встретится нам только дня через три.

Известно, что эльфы и фейри умирают от йолы гораздо раньше, так что я могу только надеяться, что Дочь Кровавой Луны сможет продержаться достаточно долго. По крайней мере, кровотечение прекратилось, хотя рана все еще зияет. Я полагаю, если она сочится гноем, это значит, что мое тело пытается избавиться от яда, так? По крайней мере, это то, что я твержу себе, чтобы почувствовать себя лучше.

Скользнув взглядом по плащу, чтобы убедиться, что моя рана незаметна, я провожу рукой по гладкой шее Берман и обнаруживаю, что ее шерсть влажная на ощупь. Помню, как украла ее у фермера, который не заплатил нам с Венсеном. Она была ценной собственностью нашего клиента – самая крупная из всех его лошадей, с темной и шелковистой шерстью, как ночное небо. Когда мы увидели ее, мы попали в ловушку ее золотистых глаз. Она перешла от хождения из угла в угол в стойле к тому, чтобы бросаться очертя голову в битву с крылатым мужчиной на спине.

– Мы должны дать старушке передышку, – мой голос хрипит из-за яда, просачивающегося в мою кровь. Ходьба ускорит распространение инфекции, но было бы несправедливо доводить Берман до предела из-за нас.

Я могла бы сообщить им обоим, что мне не удалось выбраться из Зарлора целой и невредимой, но что это даст? Мы не можем повернуть обратно в Зарлор, и моя рана не сократит наше путешествие. Гидеон будет волноваться, что он вернется в книгу, а Венсен просто взбесится. Он, может быть, и неплох, но не знает, как вести себя в подобных ситуациях. Мой единственный вариант – удостовериться, что они не узнают, а также подождать и найти того, кому можно заплатить за лечение в ближайшем поселении.

– Согласен. Ты можешь пойти пешком. – Венсен натягивает поводья, чтобы остановить Берман.

– Ему повезло, что я не могу стянуть его с лошади за перья, – шипит Гидеон. – Скажи ему, чтобы наслаждался каждым прожитым днем, ибо их осталось не так много. – Его свирепый взгляд мог бы прожечь дыры в голове Венсена. Вкус виски приятно отвлекает от кислотного резкого привкуса яда.

Я начинаю качать головой, но останавливаюсь. Рану возмущает малейшее движение.

– Она уже несколько часов скачет с нами обоими на спине. Просто дай ей передохнуть. – Из-за сочетания измождения после боя, недостатка еды, сна, моей травмы и того факта, что луны нигде не видно, ситуация становится намного хуже, чем могла бы.

Венсен раздраженно вздыхает, спрыгивая одним быстрым движением.

– Я делаю это только потому, что это хорошая идея, а не потому, что ты так сказала, – ворчит он и уходит вперед, не дожидаясь остальных.

«Ладно, – говорю я себе, – тебе просто нужно отвести ногу назад и приземлиться на ступню. Это всего лишь полтора движения. Никто ничего не заметит». Сделав глубокий вдох, я пытаюсь сделать именно так, как представила. Волосы падают на лицо, и я пытаюсь скрыть гримасу боли от пристального взгляда Гидеона. И терплю фиаско.

– Что случилось? – голос Гидеона наполнен глубоким беспокойством, поскольку крепкий вкус виски сменяется розмарином.

Я отворачиваюсь от него, чтобы скрыть свою боль, и стягиваю поводья Берман с ее головы.

– Ничего. Просто устала. – Рана вопит, когда я делаю новый шаг. Боль пронзает меня до кончиков пальцев ног, и все, о чем я могу думать, – это о том, что я должна быть благодарна за то, что по крайней мере мой разум все еще принадлежит мне.

Один лишь взгляд на Гидеона говорит мне, что он не верит ни единому моему слову. Мой бок кричит громче, когда я пытаюсь ускорить шаг, чтобы догнать Венсена.

– Прости, девочка, – шепчу я, наваливаясь всем весом на лошадь, но чувствую лишь подступающую дурноту от дополнительного жара, исходящего от нее. Солнце хоть и прячется за облаками, но погода явно неподходящая для ношения плащей. Но я не снимаю его, чтобы скрыть рану.

– Расскажи мне, – настаивает Гидеон, слегка касаясь моего локтя. От этого прикосновения по мне пробегают искры.

Убирая от него свою руку, я ускоряю шаг. Я не должна чувствовать эти искры, и он не должен знать, что я на пути к скорой могиле. И все же я чувствую, что он наблюдает за мной.

Я не забыла настоящую причину его заботливого участия: если я умру, он вернется в книгу. Его беспокойство неискренне, оно насквозь эгоистично. Это я внушила ему, что я нужна ему живой для его же блага, но я не могу не ненавидеть то, что я просто пешка.

Мы все продолжаем наше путешествие, любуясь мирными пейзажами, как будто войны и не бывало, по очереди садясь верхом на Берман, пока на небе не появляется луна, а солнце не клонится к закату. Мы движемся по полям и лесам вместе с Гидеоном, беспрестанно высматривая хищников. Теперь я снова оказалась на Берман, поскольку настал «мой черед» отдыхать. Большую часть пути мы провели, слушая Венсена, я издавала звуки, притворяясь, что слушаю, а Гидеон говорил о том, как сильно ему не нравится «бесполезный пернатый идиот».

То, что