Избранные труды - Николай Беляев

Формулировка ряда составов преступлений не позволяет провести грань между преступлением как основанием уголовной ответственности и административным проступком. Так, например, ст. 162 УК РСФСР устанавливает уголовную ответственность за «занятие промыслом, относительно которого имеется специальное запрещение, если это деяние не влечет административной ответственности». Перечень запрещенных промыслов дан в Положении о кустарно-ремесленных промыслах граждан, утвержденном постановлением Совета Министров СССР от 3 мая 1976 г.[176] В Положении говорится, что «при обнаружении нарушения установленного порядка занятия кустарно-ремесленными промыслами, а также при выявлении лиц, занимающихся запрещенными промыслами, работник финансового органа или органа внутренних дел… составляет акт о нарушении» и передает его в административную комиссию районного (городского) Совета депутатов трудящихся для привлечения виновного к административной ответственности. Там же говорится, что «в случаях, когда занятие запрещенным промыслом влечет по действующему законодательству уголовную ответственность, соответствующие материалы направляются в следственные органы». Однако ни в одном нормативном акте не сказано, занятие какими видами промысла карается в уголовном порядке без предварительного наложения на виновного административного взыскания. Таким образом, оказывается, что одно и то же деяние может влечь и административную, и уголовную ответственность. Или ст. 163 УК РСФСР предусматривает уголовную ответственность за незаконное занятие рыбным и другими водными добывающими промыслами, т. е. за промысел без надлежащего на то разрешения либо в запретное время, либо в недозволенных местах или недозволенными орудиями, способами и приемами. За эти же действия органы рыбнадзора могут налагать административные взыскания. Можно привести и другие примеры. Такого смешения оснований уголовной и административной ответственности не должно быть. В случаях, когда одно и то же деяние может рассматриваться и как преступление, и как административный проступок, отграничить их можно двумя путями: либо преступлением считать деяние, совершенное после наложения административного взыскания за такое же деяние, либо путем включения в состав преступления указания на последствие преступления, которое легко устанавливается. Так, в ст. 163 УК РСФСР в качестве признака состава можно ввести указание «если оно совершено после наложения административного взыскания за такое же деяние» (как это сделано, например, в ст. 166 УК РСФСР, предусматривающей ответственность за незаконную охоту) или «если это деяние причинило ущерб на сумму более… рублей». В Особенной части уголовного законодательства имеется ряд составов с признаками, вопрос о наличии или отсутствии которых решает суд. К ним относятся ст. 100 (недобросовестное отношение к охране государственного или общественного имущества), ч. 1 ст. 140 (нарушение правил охраны труда), ч. 1 ст. 149 (умышленное уничтожение или повреждение личного имущества граждан), ст. 150 (неосторожное уничтожение или повреждение личного имущества граждан), ст. 152 (выпуск недоброкачественной, нестандартной или некомплектной продукции), ст. 154 (скупка для скармливания или скармливание скоту или птице хлеба и других хлебопродуктов), ст. 157 (выпуск в продажу недоброкачественных, нестандартных и некомплектных товаров), ст. 160 (нарушение ветеринарных правил), ст. 161 (нарушение правил, установленных для борьбы с болезнями и вредителями растений), ст. 170 (злоупотребление властью или служебным положением), ст. 171 (превышение власти или служебных полномочий), ст. 172 (халатность), ст. 200 (самоуправство), ст. 217 (нарушение правил хранения, использования, учета, перевозки взрывчатых и радиоактивных веществ или пиротехнических изделий), ст. 219 (небрежное хранение огнестрельного оружия), ст. 220 (незаконная пересылка легко воспламеняющихся грузов), ст. 260 (злоупотребление властью, превышение власти и халатное отношение к службе) УК РСФСР.

Во всех этих составах указываются в качестве обязательных признаков (иногда единственных, а иногда в альтернативе с другими), относящихся к действию или последствию (как правило), такие, как «существенный вред», «значительный ущерб», «тяжкие последствия», «крупные размеры». Что понимается под этими признаками, законодатель не указывает. Во всех источниках, носящих характер доктринального толкования права (комментарии, учебники, монографии, статьи и пр.), говорится, что вопрос о том, имеет ли место «крупный ущерб», «существенный вред» и т. д., решается судом применительно к каждому конкретному случаю. А ведь от решения этого вопроса зависит признание или непризнание совершенного деяния преступлением. Таким образом суд из правоприменительного органа при разрешении уголовных дел указанных категорий превращается как бы в законодательный орган.

Следует согласиться с утверждением Е. А. Фролова и В. В. Питецкого о том, что оценочные понятия «таят в себе возможность судебных ошибок вследствие наличия субъективного момента в их применении, поскольку содержание оценочного понятия в значительной степени определяется правосознанием юриста, применяющего уголовный закон».[177] Они логично считают, что «в процессе совершенствования уголовного законодательства целесообразно заменить (там, где это возможно) оценочные понятия формально определенными».[178]

Вместе с тем они полагают, что использование законодателем оценочных понятий вполне оправданно и даже неизбежно, поскольку они наряду с некоторыми негативными качествами обладают и рядом положительных. Вряд ли такую позицию можно признать логичной. Конечно, вероятно, без оценочных понятий при описании отдельных составов преступлений обойтись трудно, но стремиться к этому следует. Во всяком случае все обязательные признаки состава должны быть сформулированы так, чтобы суд мог ясно видеть волю законодателя, выраженную в данном признаке, а не подменять эту волю своей.

Особенная часть действующего УК РСФСР характеризуется тем, что подавляющая часть диспозиций носит описательный характер. Из 241 преступления, предусмотренного в УК РСФСР, на 1 января 1985 г. 202 описаны в законе. С точки зрения полноты описания диспозиции различны. В одних случаях предельно кратко и четко называются все признаки («клевета, т. е. распространение заведомо ложных, позорящих другое лицо измышлений», «тайное похищение личного имущества граждан (кража)» и т. д.), в других перечисляется большая или меньшая часть признаков (см., например, ст. 69, 70 УК РСФСР и др.). Однако во всех случаях состав содержит признаки, характеризующие действия (бездействие) и последствия, а не ограничивается одним лишь названием преступления («умышленное убийство», «развратные действия» и др.). Использование описательных диспозиций – лучший вариант построения составов преступлений. В этом случае воля законодателя выражена ясно, что дает суду возможность безошибочно решать вопрос о наличии или отсутствии в конкретных действиях признаков соответствующего состава. Наряду с описательными диспозициями имеются и диспозиции, носящие отсылочный и бланкетный характер, т. е. такие, которые содержат лишь общую характеристику преступления. Конкретные же деяния, подпадающие под признаки, указанные в диспозиции, либо перечисляются в других нормативных актах, либо вытекают из них. Таких диспозиций в УК РСФСР 1960 г. – 39 (т. е. более 14 % всех диспозиций). Отсылочные диспозиции признают преступлениями «незаконные» действия: незаконное производство аборта, незаконное лишение свободы и др. (всего 9 диспозиций). Для того чтобы определить, какие же действия считаются незаконными, следует обратиться к другим нормативным актам, в которых разграничиваются законные и незаконные действия.

Бланкетные диспозиции признают преступными нарушения каких-либо правил: нарушение правил безопасности движения и эксплуатации транспорта (ст. 85 УК РСФСР), нарушение правил охраны труда (ст. 140 УК РСФСР), нарушение ветеринарных правил (ст. 160 УК РСФСР) и др. (всего 30 диспозиций). Определить деяния, подпадающие под признаки состава преступления с такой диспозицией, можно только ознакомившись с правилами, на которые указывает закон.

Без подобного рода диспозиций не обойтись, ибо перечислить в законе все правила, нарушение которых считается преступлением, возможно лишь теоретически. Вместе с тем необходимо сознавать, что при существующей у нас практике правотворчества источником уголовного права практически становится не закон, а орган исполнительной власти, издающий нормативные акты, к которым приходится обращаться для решения вопроса о наличии или отсутствии состава преступления в каждом конкретном случае. Другими словами, функция определения основания уголовной ответственности в конкретных действиях от законодательных органов фактически переходит к другим органам государства. Например, перечень запрещенных промыслов был предусмотрен Правилами регистрации некооперированных кустарей и ремесленников, утвержденными постановлением Совета Министров СССР от 30 июня 1949 г., и некоторыми другими нормативными актами. Совет Министров СССР постановлением «Об утверждении Положения о кустарно-ремесленных промыслах граждан» от 3 мая 1976 г.[179] отменил старое и утвердил новое Положение. Старое положение среди других запрещало такие промыслы, как «производство из материалов кустаря как по индивидуальным заказам населения, так и для продажи: готового платья, белья, трикотажа, головных уборов, обуви и калош и других изделий из кожи и резины, галантереи, шорных изделий», «производство изделий не на заказ, а для продажи на рынке кооперированными кустарями и ремесленниками, работающими на сторону». Новое Положение не запрещает эти виды промысла, и, следовательно, занятие им не может рассматриваться как преступление. И наоборот, новое Положение запрещает заниматься производством различного рода значков и жетонов, что не запрещалось Положением 1949 г. Эти действия подпадают под признаки преступления, хотя не рассматривались в качестве такового до принятия Положения 1976 г. Таким образом, ст. 162 УК РСФСР 1960 г. осталась неизменной, а перечень деяний, подпадающих под ее признаки, изменился. Аналогичное положение может иметь место и со всеми другими правилами, на которые ссылается уголовный закон. Такая практика построения Особенной части уголовного законодательства противоречит ряду принципов советской уголовно-правовой политики и уголовно-правовых принципов и поэтому должна быть изменена. Реальными представляются два пути изменения. Первый путь – это всемерное сокращение бланкетных диспозиций. Правильно пишет по этому поводу Б. А. Миренский: «…с точки зрения законодательной техники наиболее удобной является описательная диспозиция, так как при ее применении не требуется дополнительного толкования и использования других уголовно-правовых норм, а также нормативных материалов.