Джоконда улыбается ворам - Александр Сухов

– Времени немного, но что именно вы хотели бы увидеть?

– На ваше усмотрение. Главное, чтобы она видела мою любовь, – неожиданно в голосе герцога послушалась грусть. – Это будет мое прощание с ней. Я уже немолод, мне нужно жениться, чтобы завести законных наследников. Мы с вами никогда не говорили на эту тему, но мое положение в Милане непрочное… объявились люди, которые захотели занять мое место. Я нуждаюсь в крепких союзниках.

– И вы решили жениться на дочери герцога Феррарского? – неожиданно спросил Леонардо.

– Именно так. Вы невероятно проницательный человек, – с удивлением посмотрел герцог на Леонардо да Винчи. – Об этом моем решении еще никто не знает. Даже я еще не определился с окончательным выбором. – Полноватое лицо герцога тронула мечтательная улыбка. – Но, скорее всего, так оно и будет. Я видел Беатриче всего лишь однажды, и то издалека… Но она невероятно мила, непосредственна, в ней столько жизни! Думаю, что при определенных обстоятельствах я могу даже в нее влюбиться.

– А что будет с Цецилией?

Герцог вздохнул:

– Надеюсь, что она поймет меня и не осудит. Так что же вы придумаете, уважаемый Леонардо?

– Я постараюсь подготовить фантастическое представление, ваша светлость, – уверенно пообещал Леонардо, загораясь новой возможностью проявить один из своих талантов. – В вашем загородном дворце я сооружу гору с расселиной, прикрытую черным бархатом, под стать ночному звездному небу. – Леонардо обожал сценическую деятельность и никогда не упускал случая, чтобы поучаствовать в представлениях. – А когда раскроется занавес, будут видны небеса с двенадцатью знаками зодиака.

– Похвально, похвально, – слегка похлопал в ладоши герцог. – Я просто поражаюсь вашим неистощимым выдумкам. И всякий раз задаю себе один и тот же вопрос: откуда берутся все ваши невероятные идеи? А что же будет дальше?

– Мне представляется, что должно быть очень много музыки, – с подъемом продолжал Леонардо да Винчи. – Горожанам, после всех тех несчастий, что обрушились на Милан, захочется большого праздника. Несмолкаемо будет звучать музыка, а сам я исполню партию на лютне…

– Это будет прелестно, – одобрил герцог.

– …Мне думается, что каждая из планет должна иметь образ древнеримского божества, в честь которого была названа. Я уже придумал костюмы, какие будут на них. Стрелец предстанет в одежде из звериной шкуры, Овеном будет гигант из вашей свиты, он будет одет…

– Вы говорите о графе Филиппе?

– О нем, ваша светлость.

– Оригинально, – одобрил Лодовико.

– Близнецами будут сестры Розалия и Эмиль, фрейлины вашей матушки…

– Ха-ха! Девушки невероятно похожи, даже родная мать не может их различить. Вы просто неистощимый выдумщик, маэстро!

– Потом из-за занавеса появится двенадцать Граций, которые будут исполнять песни и разыгрывать сцены из дворца. У меня уже есть мысли на этот счет…

– Что ж, неплохо. Приступайте, Леонардо, а у меня еще есть дела.

* * *

Лодовико Сфорца женился через четыре месяца на пятнадцатилетней Беатриче, укрепив с соседним герцогством военный союз. Прекрасная Цецилия Галлерани по-прежнему проживала во дворце герцога, и он неизменно к ней наведывался, чтобы поиграть с подрастающим сыном. Однако такие встречи становились все реже.

Беатриче оказалась весьма милым и непосредственным существом, оживив своим появлением закостеневший миланский двор. Неожиданно для всех и вопреки ожиданию самого Сфорца поначалу он увлекся молодой женой, а потом страстно полюбил ее. Их нередко можно было увидеть на аллеях дворцового парка, гуляющих под руку, и в свите герцога не переставали шутить, что с юной герцогиней он не пропустил ни одного грота. Заботливые слуги для удобства супругов нередко выстилали полы гротов перинами, где те могли бы подолгу возлежать и любоваться видами цветочных клумб.

Ровно через два года у них родился сын, которого назвали Максимилиано. В превеликой радости Лодовико повелел звонить во все колокола города, которые не умолкали шесть дней кряду. И когда наконец установилась тишина, миланцы с облегчением подумали о том, как это славно спать в тишине и как хорошо, что столь значительное событие, как рождение наследника государства, случается не чаще, чем один раз в девять месяцев.

Жизнь во дворце вошла в привычное русло: один маскарад сменялся другим, делая жизнь его обитателей сумасшедшей. Юная герцогиня в сопровождении многочисленных фрейлин расхаживала по дворцу, а в особое расположение духа брала с собой ребенка, доставлявшего ей немало радости. Светловолосый, с аккуратно очерченным профилем, с крупными выразительными глазами, Максимилиано напоминал мать; высоким лбом и массивными скулами удался в отца. Живой нрав также достался ему от матери, и многочисленным нянькам требовалось немало усилий, чтобы не дать наследнику герцогства расквасить любопытный нос.

Однажды, играя с няньками в прятки, наследник удалился в дальнюю половину дворца, где проживала многочисленная челядь, и в одной из комнат увидел мальчика, с которым и провел последующие несколько часов.

Поискав сорванца и не обнаружив его в покоях герцогини, перепуганные няньки обратились к караулу, который заверил, что юный герцог дворца не покидал. Однако последующие поиски результатов не дали. Об исчезновении Максимилиано немедленно доложили герцогу и герцогине. Вскоре выяснилось, что кто-то из придворных видел мальчика в дальнем конце дворца, где проживали вышедшие в отставку сановники.

Стража во главе с обескураженными венценосными супругами терпеливо обходила одно помещение за другим, пока наконец не оказалась в трех дальних комнатах с окнами, выходящими на красивейший паркет дворцового сада: на декоративные деревья с постриженными краями, посаженными в замысловатый орнамент. Надо полагать, что в комнатах проживала дама, пользовавшаяся особым расположением его светлости.

Вдруг в одной из комнат раздался задорный смех Максимилиано, и в следующую секунду мальчик вышел в сопровождении красивой женщины и мальчика лет шести. Увидев юную герцогиню, Цецилия, смутившись, поприветствовала ее низким поклоном.

– Ах ты негодник! Иди ко мне, – протянула руки Беатриче.

– Мама, теперь я буду жить здесь, – объявил юный наследник. – Вот с ним! – показал он на мальчика, стоявшего рядом с Цецилией.

Нахмурившись, герцогиня поинтересовалась:

– Тебе плохо живется на твоей половине дворца?

– С ними интереснее, Цецилия рассказывала мне разные сказки и пела веселые песни. А мои няньки меня только ругают и называют баловником.

– Значит, есть за что… Мы поговорим об этом позже, – сказала Беатриче и, протянув ладонь, скомандовала: – Дай мне руку… если не хочешь остаться без сладкого.

Максимилиано уныло проковылял к матери и, обвив крохотными пальчиками узкую ладонь, уткнулся в складки платья.

– Благодарю вас, Цецилия, что присмотрели за моим мальчиком, – холодно произнесла герцогиня, – а я и не знала, что у вас есть сын, – и, развернувшись, она немедленно вышла из комнаты, уводя за собой многочисленных фрейлин.

– Как зовут этого мальчика? – повернулась герцогиня к своей подруге, фрейлине Анне, которую забрала с собой в Милан из Эсте.

– Его зовут Чезаре. До вашего замужества у герцога с ней была длительная связь и ребенка она прижила от него.

– Можно было бы догадаться, Максимилиано и этот Чезаре очень похожи. – Резко повернувшись, герцогиня строго посмотрела на подругу: – Почему в таком случае ты мне ничего об этом не рассказала?

Склонившись под тяжестью взора, фрейлина ответила:

– Я думала, что вы об этом знаете, ваша светлость.

– Что еще говорят во дворце?

– Поговаривали, что герцог даже хотел жениться на ней.

Щеки герцогини вспыхнули, огромные глаза потемнели.

– Ах, вот как! Мне бы хотелось услышать объяснение от самого Лодовико.

Уверенным быстрым шагом герцогиня зашагала по коридору, продолжая тянуть за собой едва поспевающего Максимилиано. Во дворце Беатриче воспринимали как бабочку, порхавшую с одного цветка удовольствия на другой. И вот сейчас, будто переродившись, она выглядела совершенно иначе – у разгневанной женщины на пути лучше не стоять, и слуги, встречавшиеся ей в коридоре, предусмотрительно прижимались к стенам.

– Вот что, Анна, приведи послов моего отца сюда! Из всех наших земель! Скажи им, чтобы они шли в покои к Лодовико.

– А если они будут спрашивать, для какой цели?

– Ответь им, что они все узнают, как только прибудут на место.

– Хорошо, ваша светлость, – проговорила фрейлина и свернула в узкий коридор, освещенный многими факелами.

Не замечая склоненных голов, герцогиня направилась в покои Лодовико, у дверей которых стояли два швейцарца с алебардами в руках и в морионах с поднятыми забралами.