Сон с четверга на пятницу - Евгения Грановская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Так что случилось с Новицкой?
– Она каким-то образом добралась до шкафчика с лекарствами. Выкрала несколько блистеров со снотворным – «Хлоралгидрат», «Метаквалон», «Феназепам», «Стиксовит» – и все это выпила!
Макарский вскочил со стула – так быстро, словно его подбросила пружина.
– Где она сейчас?
– В коридоре! На диване!
– Жива?
– Да. Но спит.
– Идемте!
Макарский ринулся к двери.
Глава 12
Возвращение в другой мир
1
Обошлось. Новицкая была жива, хотя и не желала приходить в сознание. Из шкафа она украла кучу таблеток, но не смогла или не успела их использовать. Пропало лишь несколько капсул «Стиксовита».
Доктор Макарский накрыл Настю одеялом, повернулся к Гуськову и сказал:
– С ней все будет хорошо.
– Уверены? – уточнил начальник охраны.
Тон Гуськова доктору не понравился.
– Да, уверен, – ответил он голосом, не допускающим никакой двусмысленности. – Она будет жива. Очнется через час, полтора.
– И никаких последствий?
– Надеюсь, что нет. Вот если бы она выпила целую горсть…
Макарский оставил фразу незаконченной. Гуськов достал из кармана сигареты.
– Это коридор больницы, – напомнил доктор. – Здесь нельзя курить.
– Простите, я машинально. – Гуськов убрал сигареты обратно. Посмотрел на доктора холодным, колким взглядом. – Гизельс у вас в кабинете. Я намерен ее допросить.
– Слово «допрос» – не из больничного лексикона, – сухо произнес доктор. – Я сам с ней поговорю.
– Как скажете.
Когда они вошли в кабинет, Дарья Гизельс сидела на стуле, а рядом с ней стоял охранник Семенов. Макарский окинул пациентку хмурым взглядом. Огромная, дебелая, белобрысая тетка. Сидит и смотрит своими рыбьими глазами – насмешливо, почти издевательски.
Макарский почувствовал злость. Эта психопатка отправила на тот свет почти десяток людей, замучив их до смерти, а здесь она считается пациенткой, и он вынужден с ней возиться уже… Господи, сколько лет она уже тут торчит? Как бельмо на глазу! Как кость в горле!
Когда-то Макарский надеялся с ее помощью защитить докторскую диссертацию, но диссертация так и осталась мечтой, а эта психопатка по-прежнему сидит перед ним и смотрит своими мертвыми, бессмысленными глазами, в которых нет ничего, кроме звериной жестокости и бесчувственности.
Макарский остановился перед Гизельс, поправил пальцем очки и резко спросил:
– Дарья, о чем вы говорили с Настей Новицкой?
Гизельс хлопнула белесыми и длинными, как у коровы, ресницами.
– Кто такая Новицкая?
– Девушка, которая ночевала в вашей палате.
Гизельс едва заметно усмехнулась.
– В моей палате никто не ночует. Кроме меня. Мне даже жратву передают через решетку. Хотя я бы не прочь кого-нибудь приютить. Вот хотя бы этого охранничка. – Она взглянула на Семенова. – Слышь, бугай? Вошел бы ты ко мне ночью, спустил бы с меня штаны и…
– Дарья, прекратите это, – поморщился Макарский.
– Отчего же? – усмехнулся Гуськов. – Пусть говорит. Она ведь не на зоне, а в больничке.
Гизельс презрительно посмотрела на начальника охраны.
– Плевать я хотела на тебя и на твою ухмыляющуюся морду, вертухай.
И вдруг Дарья Гизельс быстро, просто невероятно быстро поднялась со стула и шагнула к Гуськову. Непонятно, что она хотела сделать, но Гуськов ее опередил – он схватил Дарью за ворот халата, ударил ее кулаком в живот, а затем, когда она резко согнулась, швырнул ее головой на стену.
Доктор Макарский испуганно отскочил.
– Что вы делаете! – закричал он. – Прекратите это немедленно!
– Она на меня сама напала, – прорычал Гуськов. – Вы ведь это видели.
Он подошел к лежащей на полу женщине, схватил ее за волосы и приподнял ей голову. Посмотрел в глаза и с усмешкой осведомился:
– Ну, что? Хочешь еще?
– А не надорвешься? – хрипло проговорила Гизельс.
Она ощерила окровавленные зубы и вдруг плюнула кровью ему в лицо. Гуськов отшатнулся. Молча вытерся рукавом пиджака. Гизельс стала подниматься с пола. Он шагнул к ней и хотел ударить ее кулаком по лицу, но на этот раз более быстрой оказалась Гизельс. Несмотря на большой вес, она кошкой бросилась на Гуськова и вцепилась ему зубами в щеку.
Начальник охраны взвыл от боли и закрутился на месте, пытаясь оторвать от себя сумасшедшую. На помощь ему подоспел Семенов. Он принялся молотить женщину кулаками по почкам.
– Прекратите! – побледнев и взмокнув от ужаса, кричал доктор Макарский. – Прекратите!
Наконец Семенов оторвал сумасшедшую от своего босса и сбил ее с ног. Дарья Гизельс упала на пол, но тут же приподнялась и выплюнула изо рта кусок окровавленной плоти. Потом запрокинула голову и захохотала.
Гуськов достал из кармана платок и прижал его к изуродованной щеке, шагнул к женщине. Он пнул всего раз, но удар носка ботинка пришелся Дарье Гизельс в висок. Смех оборвался, женщина опрокинулась на пол и затихла.
– Твою мать… – хрипло выругался Гуськов.
Он нагнулся, поднял с пола кусок собственной плоти, потом прошел к холодильнику, открыл дверцу морозильной камеры и положил ошметок туда.
– Боже! – выдохнул Макарский, сидя возле распростертой на полу женщины и пытаясь нащупать на ее белой шее бьющуюся жилку. – Что вы наделали? Она мертва!
– Тише, доктор, – прохрипел Гуськов. – Не поднимайте вой.
Макарский отвел взгляд от трупа Дарьи Гизельс и уставился на Гуськова.
– Не поднимать вой? – глаза доктора гневно сверкали. – Как я это объясню?
– Просто. Сумасшедшая маньячка решила покончить с собой и разбила себе башку об стену.
– Разбила? Об стену? Вы смяли ей череп, как яичную скорлупу!
Гуськов, продолжая прижимать платок к окровавленному лицу, пожал плечами:
– Она действовала в состоянии аффекта. Билась головой о стену, пока не разломала себе череп. И хватит об этом. Лучше займитесь моей щекой. Я не собираюсь ходить с дырявой мордой.
– Но это тело…
– Тело подождет, – сухо проговорил Гуськов. – А я – нет. Семенов, постой в коридоре и никого не впускай!
Охранник, потрясенный, но старающийся держаться спокойно, вышел из кабинета.
Макарский поднялся на ноги.
– Нужно отвезти вас в хирургическое отделение, – дрожащим голосом сказал он.
Гуськов покачал головой:
– Нет. Вы сами все сделаете. Никому ничего не объясняя.
– Но я не хирург.
– Вы все сделаете, – веско повторил Гуськов. – У вас тут есть антисептики и набор для экстренной помощи. Приступайте!
2
– Готово?
– Да, – сдавленно и тихо произнес Макарский. – Можете посмотреть.
Гуськов взял со столика зеркальце на деревянной ручке и поднес его к лицу. Внимательно оглядел пришитую щеку и, нахмурившись, проговорил:
– Выглядит хреново.
– Я вам говорил, что я не хирург.
Гуськов перевел взгляд с зеркальца на лицо доктора. Тот сжался под его взглядом.
– Ладно, сойдет. Главное, чтобы не отвалилась, а с остальным разберусь позже.
Макарский, бледный, напуганный, пролепетал:
– Я должен забинтовать вам лицо.
– Не надо забинтовывать. Просто наложите кусок бинта и приклейте его пластырем.
– Хорошо.
Доктор вновь взялся за работу. Через несколько минут все было сделано. Гуськов вновь тщательно осмотрел свое лицо.
– Страшнее, чем я ожидал, – произнес он с холодной усмешкой. – Но лучше сделать было нельзя, верно?
– Верно.
– Ладно. Теперь нужно заняться трупом.
Гуськов поднялся со стула, быстро пересек кабинет и приоткрыл дверь.
– Семенов, войди! – скомандовал он.
Дождался, пока охранник войдет в кабинет, закрыл за ним дверь и сказал:
– Поможешь мне разобраться с мусором.
– С каким мусором? – тупо спросил Семенов.
Гуськов улыбнулся:
– Ну, какой бывает мусор, Семенов? Грязный. Обычный грязный мусор. Вон он лежит.
Семенов взглянул на труп Дарьи Гизельс.
– Ты ведь знаешь, кто это? – спросил Гуськов.
Охранник разлепил губы и тихо произнес:
– Да. Это Дарья Гизельс. Маньячка и убийца.
Гуськов покачал головой:
– Нет, неправильно. Она была маньячкой и убийцей. А теперь она груда паршивого мяса, и люди могут вздохнуть спокойно. Ты ведь не будешь по ней плакать, Семенов?
– Нет.
– Молодец. И никто не будет. Особенно родственники тех, кого она убила и сожгла. А теперь слушай, как было дело. Эта тварь выбралась из своей палаты, прокралась в кабинет доктора и набросилась на него. Доктор стал звать на помощь. Ты был в коридоре и услышал его крики. Ты ведь слышал его крики, Семенов?
– Э-э… да.
– Ты влетел в кабинет и попытался схватить ее. Но она вырвалась. Она была очень сильной женщиной. Сколько в ней? Килограмм сто?
– Наверное.
– Вот видишь. А в тебе сколько?
– Восемьдесят пять.
– Восемьдесят пять, – повторил Гуськов. – Против ста. Ну, как ты мог ее удержать?
– Никак.
– Верно. Ты пытался урезонить эту психопатку, но она кинулась в драку. Во время потасовки она ударилась головой об стену. Это вышло совершенно случайно. Понимаешь?
