Игрушка Двуликого - Василий Горъ

Как и следовало ожидать, его вопль привлек внимание: хейсар, охранявший белую дверь в «Берлогу», схватил за руку пробегавшего мимо водоноса и взглядом показал ему на Кота.

Ответа мальчишки брат во Свете не услышал, но нисколько этому не расстроился – судя по недовольно сдвинутым бровям и ожесточенной жестикуляции, водонос жаловался воину на недоумков, решивших открывать постоялый двор по соседству с уже имеющимся.

«Нет, недоумками он нас не назовет, испугается гнева Уверашей… – пройдя по венцу к углу сруба, подумал Орман. – Значит, будет сетовать на то, что им и так нечего есть, а появление второго постоялого двора пустит их по миру…»

…Стенать и жаловаться на жизнь воин мальчишке не позволил: прервал чуть ли не на первом же предложении и начал задавать вопросы. То, что может рассказать водонос, Кот примерно представлял, но все равно напрягся – любое слово, сказанное «не так», могло вызвать у хейсара подозрение.

«Спаси и сохрани!» – мысленно взмолился он, на мгновение вскинул взгляд к небу, потом увидел, что хейсар отпустил водоноса, и облегченно прочитал «Благодарствие»…

…Осматривать бывшую гончарную мастерскую хейсары пришли где-то через час. Без спросу вошли в открытые настежь ворота, задумчиво оглядели штабеля досок, заботливо укрытые от непогоды, а затем вломились в белую дверь.

Увидев их, Орман, распекавший очередного недотепу за недостаточно ровно выведенную поверхность, недоуменно оглядел гостей, затем «увидел» нашивки на их нагрудниках и сложился в поясном поклоне:

– Чем могу быть полезен Тайной службе Его Величества?

Хейсар, вошедший в комнату первым, цепко оглядел Кота с ног до головы, оценил стоимость его одежды и обуви, а затем вопросительно выгнул бровь:

– Орман Кот, представитель купеческого дома Зарнади из Скара?

– Он самый!

– Могу я посмотреть ваш патент на право ведения дел на территории королевства?

Брат во Свете учтиво поклонился, метнулся к переметным сумкам, стоящим у стены, и, покопавшись, вытащил наружу требуемый документ:

– Извольте…

Проглядел. Тот, который постарше. Затем внимательно изучил печать, вернул свиток Коту и мотнул головой в сторону «рабочих»:

– Тоже скарцы?

– Вейнарцы мы, ваш-мл-сть! – загудел Ус. – Мы с Вохой, Корзинщиком и Срамом – с Лужков, ка-аторые пад Меллором. Эдвик и и-иго брат – с Та-аржищ, Рама – с Ямы…

– Скарец – только я… – улыбнулся Орман. – А мастеров и рабочих я нанял тут, в Меллоре…

– Ладони покажите… – потребовал у «рабочих» один из хейсаров. А когда те «тупо» захлопали глазами, негромко добавил: – Живо!

У Кота похолодело внутри. И тут же отпустило: поглядев на мозоли, натертые братьями во Свете во время тренировок по сборке и разборке метателя, воин удовлетворенно махнул рукой:

– Все, можете опустить…

Дом осматривали добросовестно, но без души: заглянули в каждый закуток, включая отхожее место, но при этом не попросили разобрать ни один штабель; взвесили в руке все четыре найденных топора, но не обратили внимания на груду войлока, валявшуюся в одном из углов; влезли на одну из лестниц и выглянули наружу, но не поинтересовались причиной, заставившей Кота наполовину разобрать стены сруба. Впрочем, стоило Орману слегка расслабиться, как тот, который помладше, поинтересовался, до которого часа будут идти работы. А когда получил ответ, негромко заявил:

– Король прибудет на закате. Приветствовать можете, стоя во дворе или на улице у самого забора. Бросаться к Его Величеству, а также выглядывать над венцом или откуда-нибудь из-за штабеля не советую: схлопочете болт между глаз. И еще: ночью к «Берлоге» лучше не подходить – подстрелим…

…После ухода хейсаров братья во Свете разошлись по своим местам и принялись за работу: сначала разобрали еще два венца и выволокли бревна во двор, затем втащили в комнату новые, немного передохнули и заработали топорами и рубанками.

Первое время часовые, выставленные десятником перед воротами «Берлоги», реагировали чуть ли не на каждый удар топора, а потом привыкли. Впрочем, Кот не расслаблялся – когда братья вырубили оба «зуба»[186], он приказал прекратить работу и устроил перерыв на обед.

Ели неторопливо. Даже очень. А когда снова застучали топорами, встревоженный десятник прислал одного из воинов «проверить, как идут дела».

Дела «шли отлично»: Кот, усевшись на перекладине лестницы, смаковал вино, Ося Срам, бурча себе под нос, убирал объедки, оставшиеся после обеда, а остальные «рабочие» готовились ставить на место новый венец.

В третий и последний раз хейсары явились в бывшую гончарную мастерскую в самом начале часа быка: зашли в дом, огляделись, не нашли ничего предосудительного и поинтересовались, собирается ли уважаемый Орман Кот прекращать работу во время проезда короля.

Брат во Свете степенно кивнул:

– Конечно! Да и потом шуметь не будем…

– Его Величество въедет в Туманный Овраг через полчаса…

…Через двадцать минут братья во Свете во главе с Котом стояли во дворе в одну шеренгу, старательно тянули шеи, стараясь углядеть приближающийся кортеж короля, и вполголоса обменивались впечатлениями о некогда виденных ими сильных мира сего. Рон Корзинщик бредил о том, что «три лиственя та-а-аму назад» аж дважды лицезрел самого Шаграта Второго, Воха Гнутый хвастался тем, что видел и Шепелявого[187], и принца Кортарена, и «его величество Неддара», а Митвар Рама, нервно вытирая потеющие ладони о штаны, сокрушался, что всю жизнь не вылезал из своей Ямы и поэтому «чувствует себя бревном».

Когда со стороны околицы послышался стук копыт, «бревно» очень правдоподобно икнул, оглянулся на хейсаров и растерянно поинтересовался:

– Ваш-мл-сти, а кады кланяться-то? Прям ща или как И-во Вили-чтсво меня увидит?

Воин, стоящий справа-сзади Ормана, полупридушенно хрюкнул. А второй, стоящий слева, ответил:

– Как подъедет поближе. Да! И разгибайся медленно и плавно, а то подстрелят…

– Ну чо я, ни панимаю, шо ли? Аттель же не видать, с оружием я али без…

«Зато прекрасно видно хейсаров за нашими спинами…» – мысленно буркнул Кот и растянул губы в улыбке: над соседним забором мелькнула голова первого всадника…

…В кортеже короля Неддара не было ни карет, ни возов. Вообще. Следом за лбом[188] ехала плотная группа всадников, добрых три четверти которых были хейсарами, а оставшиеся – вейнарскими дворянами самых известных родов, за ними – десятка четыре воинов сопровождения и хвост[189]. Выглядело это непривычно: кортеж брата Ансельма, которого ему приходилось сопровождать, редко насчитывал меньше десяти карет. А количество возов и телег со всем тем, что его преподобию требовалось в пути, обычно даже не считали.

«Король-воин…» – уважительно подумал Кот, складываясь пополам. «Впустивший в себя Смерть…»[190]

Мысль вызвала легкий озноб. А через пару мгновений – улыбку: он, Орман, тоже был Смертью. И собирался подарить ее королю…

Ощущение всесилия, появившееся в нем сразу после того, как он представил себе пылающие стены «Волчьего Логова», требовало действия, но он старательно смотрел в землю и ждал разрешения разогнуться.

– Все, проехали… – буркнуло слева-сзади. – Можете заниматься своими делами…

– Спасибо, ваш-мл-сть! – радостно воскликнул брат Митвар и, тут же забыв про существование хейсаров, затараторил: – А вы видели, Его Величество посмотрел! На меня!! И улыбнулся!!!

…Где-то минут через сорок после захода солнца, когда на небе начали появляться первые звезды, восемь из десяти братьев во Свете вывалились во двор. Мыться. Пока они поливали друг друга водой и ржали на всю деревню, двое оставшихся в доме монахов тщательно проверяли, как собраны метатели, и то ли в третий, то ли в четвертый раз смазывали маслом все трущиеся части.

Кот им не мешал – аккуратно перекатывал к «лапам» пятиведерные сосуды с Огнем Веры и молил Вседержителя, чтобы никому из хейсаров не пришло в голову проверить, чем занимаются соседи.

Бог-Отец смотрел на Ормана, не отрываясь – за десять минут, потребовавшихся им, чтобы подготовить метатели к стрельбе, на них внимания не обращали. А потом стало поздно: выйдя из дома, Кот лично подпер дверь здоровенным дрыном и неторопливо зашагал по направлению к подворью Хвара Рваного Ногтя. Посмеявшись над Эдвиком и Рамой, оставленными «охранять добро», «мастера» и «рабочие» устало поплелись следом и уже через минуту ввалились во двор дома, снятого Котом для проживания.

Рваный Ноготь – пожилой, но еще крепкий мужчина с изуродованной левой рукой – встретил их недовольным ворчанием: по его мнению, заканчивать работу следовало за полчаса до того, как солнце коснется горизонта, чтобы ужинать «при свете дня, а не при свечах».

Кинув ему копье, Орман обошел стол, накрытый для его десятка, и поднялся на крыльцо: делить хлеб с работягами ему, «купцу», было не по чину.