Женский декамерон - Юлия Вознесенская

Глаза у него и вправду очень выразительные были: и хочется-то ему, и страшно, да еще и любопытно — в жизни глупее глаз не видела.

— Ну, уж ты скажешь!.. — вроде как застеснялся он от моего комплимента, и руки мои уже не так крепко держит. Тут я изловчилась и локтем одним по всем кнопкам лифта прошлась — какая нажмется. И как раз вовремя: лифт дошел до двадцать второго этажа, остановился, дверь отворилась, и парень попытался силой меня вывести.

— Погоди! — кричу я ему. — Я же тебе еще не рассказала, как от прыщиков избавляться!

А сама уперлась ногой в стенку лифта возле двери, не даю себя вытащить. Тут дверь закрылась и лифт вниз пошел — сработало, я же кнопки локтем нажимала.

— Ну, теперь отпусти, — говорю парню. — Не удался тебе опыт. Кто-то лифт вызвал.

Он и сам уже понял, меня отпустил, а сам побледнел.

— Не бойся ты! — говорю ему. — Не сдам я тебя в милицию и людям не скажу. Жалко мне тебя. И подумай над моими словами. Тебе-то не к лицу насильно, я тебе это как женщина говорю! Не было б у меня мужа, я бы тебе сама свидание назначила.

— Да ладно… — бурчит он, а сам лицо в воротник спрятал — стыдно ему или обидно, что сорвалось?

А лифт пошел через этаж останавливаться, я ж по всем почти кнопкам прошлась. Я не стала дожидаться восьмого, раньше вышла и спустилась до своего этажа по лестнице: не хотелось мне с ним в кабине оставаться.

Но история на этом не кончилась. Как-то едем мы с мужем в метро, и вдруг заходит на остановке тот самый парень и с девушкой под ручку. Узнал меня, покраснел как рак. Я глазами показываю на девушку: как, мол? Он кивает — все в порядке! А потом такой фокус делает: проходит мимо нас в проходе, будто ему так удобнее к выходу идти, и, поравнявшись со мной, говорит:

— Позвольте пройти!

Мы с мужем даем дорогу, а он смотрит мне в лицо и тихо произносит:

— Большое спасибо!

Будто бы за то, что дали дорогу. А я-то знаю за что… Больше уж я его не встречала.

История Иришки всех немного утешила, хотя и не так, как история Валентины про рукавичку. Уговорились завтра рассказывать истории, связанные с деньгами: многое ли зависит от них в этой жизни? С тем и стали готовиться ко сну, итак кончился шестой день Женского Декамерона.

ДЕНЬ СЕДЬМОЙ, ГЛАВА СЕДЬМАЯ,

в которой женщины рассказывают истории о деньгах



Наступил седьмой день Женского Декамерона, пошли, как было уговорено, рассказы о событиях, связанных с деньгами. Первой принялась рассказывать, как всегда, Лариса.

История первая,

рассказанная биологом Ларисой о пятачке, которому, как оказалось, цены нет, хотя на него много не купишь



У меня особо сложных отношений с деньгами никогда не было: в двадцать пять лет я уже кончила аспирантуру, получила место младшего научного сотрудника и неплохую зарплату. Мама врач, отец строил аэродромы по всей стране, а потом имел отношение к строительству космодромов. Нет, не Байконур, есть еще кое-что, но это не наша тема… Когда я заявила родителям, что замуж выходить не собираюсь, а хочу завести ребенка и жить одна, это для них была катастрофа, которую они с трудом пережили. Но смирились и помогли мне купить кооперативную квартиру, однокомнатную. Но как сын подрастет, я ее сменяю на двухкомнатную, уже деньги начала откладывать. Себе я ни в чем не отказываю, хотя, могу признаться, и потребностей особых у меня нет. За границу я езжу за государственный счет, в плане обмена научной информацией, отдыхаю, где хочу, бриллиантами не увлекаюсь, а машина мне не нужна — возни с ней много. Так что денег мне хватает, даже про запас кое-что отложено, на всякий случай. А больше всего мне придает уверенности то, что почти всем этим я обязана самой себе.

Но был в моей жизни случай, когда моя судьба зависела от пятачка, когда я, атеистка, молила Бога о пятачке — и Бог мне его послал. Просто ничем иным не объяснить этот случай, как не вмешательством высших сил.

Было это когда я еще училась в аспирантуре. Занималась я генетикой, которая тогда еще только недавно из «продажной девки буржуазной науки» превратилась в «передовую отрасль отечественной биологии». Репрессированных генетиков, кто остался жив, реабилитировали, допустили к науке, возвели в ранги. Но не всех. Прослышала я, что в одной автономной республике, где было полным-полно лагерей, в университете преподает один такой «невозвращенец» биологию и потихоньку занимается генетикой. И как раз той темой, которая меня больше всего интересовала тогда, да и сейчас интересует: возможностью предсказывать генетические отклонения в развитии плода в первые месяцы беременности. И решилась я на почти невозможное: заполучить этого упрямого старика себе в научные руководители. Все говорили вокруг, что шансов никаких, что именно ленинградские ученые его в свое время предали и дали посадить, а потому он вообще отказывается приезжать а наш город, даже когда его приглашают на встречи с иностранными учеными.

Написала я старику письмо. Он не ответил. Я написала второе и послала, тезисы своей кандидатской, копии уже сделанных глав. А попросила только об одном — позволить мне приехать в его глушь поговорить с ним. И он разрешил. Вся в волнениях и страхах, как перед первым свиданием, собралась я и поехала.

Местечко он себе выбрал для жизни, то есть ему выбрали в 37-м, мрачнее некуда: за окнами вагона тайга, тайга, тайга, и через каждый десяток километров — лагерный забор с вышками. Уже теперешние лагеря, должно быть. И по вагону какие-то подозрительные личности шастали: в серых ватниках и коротко остриженные. Пассажиры говорили между собой, что недавно была амнистия для уголовников и надо лучше смотреть за вещами. А у меня вещей — одна спортивная сумка да маленькая сумочка с документами и деньгами. Чего бы проще уберечь? А не уберегла. Свистнули и то и другое. И деньги, и паспорт, и пропуск институтский. Подъезжаю к месту, а что делать — ума не приложу! В кармане курточки случайно уцелела пятерка. И это все. Решила — обойдусь как-нибудь, не возвращаться же не солоно хлебавши? Надо хотя бы попытаться! Самое обидное, что пропали мои записи.

Своего научного кумира я быстро разыскала в университете. Жесткий старик. Поговорили мы с ним в перерыве между лекциями и назначил он мне встречу назавтра в своей лаборатории ровно в десять.

Вышла я из университета с ощущением неминуемого завтрашнего провала: за десять минут разговора даже тени улыбки не промелькнуло на его лице. Скорее он смотрел на меня подозрительно и на встречу согласился явно неохотно, предлагал сначала поговорить тут же, в коридоре. Но я настояла хотя бы на получасовом разговоре. И вот теперь я вышла и стала думать: как же мне выкрутиться из этой ситуации? Копии диссертации и статей мне никто не пришлет, даже если я дам телеграмму, значит, приходится рассчитывать только на результат разговора, если он получится серьезным. Кроме того, встают житейские заботы: как добраться назад, где искать украденное и как обернуться сейчас с этой последней пятеркой?

Сходила я в милицию при вокзале, там рассказала, в каком поезде и вагоне ехала, билет показала. Просила непременно прислать мне бумаги и документы, если они обнаружатся: бывает, что воры их подкидывают, оставляя себе только деньги и вещи. Мне это обещали, и надо сказать, действительно, через две недели прислали уже в Ленинград: сумку с бумагами вор бросил в тамбуре того же поезда, и если бы я догадалась спросить о них у проводников, не пришлось бы мне являться к старику с пустыми руками.

Зашла я на почту и дала родителям телеграмму, чтобы срочно выслали денег на почтамт до востребования, а сама пошла в гостиницу, сняла койку в общем номере за полтора рубля, плату потребовали, как всегда, вперед. В комнате — шесть незнакомых женщин, а мне надо подготовиться, с мыслями собраться к завтрашней встрече. Что делать? Вышла я на улицу, часа полтора погуляла по городу. Холодно. Тогда зашла в кафе погреться, заказала кофе, пирожное и просидела над ними час. Официантки стали коситься, пришлось еще заказать. Потом пошла в кино, какой-то детектив смотрела и думала о своем, но и из этого приюта надо было уходить, когда сеанс кончился. Денег уже не оставалось, чтобы еще куда-нибудь спрятаться, купила я на самые последние пачку сигарет и пошла в гостиницу. Легла пораньше, но уснуть не удалось, ворочалась, переживала до утра. В результате утром проспала глупейшим образом, будильника ведь у меня с собой не было. Проснулась в половине десятого, а мне до университета пешком полчаса идти! И пятачка не осталось на автобус от вчерашних моих шатаний по городу. Боже мой, что делать? Вскочила я, кое-как лохмы пригладила, а сама уже на грани отчаяния: ну надо же, как мне не везет со стариком!