Секрет Жермены - Луи Буссенар

— Вы даете мне жизнь, — еле слышно прошептал князь и прибавил умоляюще: — Перрье… Друг мой… Еще раз… Укол…

— Нет, князь, мой дорогой большой ребенок, погодите! — строго сказал врач.

— Обещаете вы… довезти меня… еще живого…

— Клянусь в этом! — сказал доктор, очень взволнованный, несмотря на видимое спокойствие.

— Спасибо!.. Увидеть ее в последний раз… и умереть…

— Как можно позже!.. А теперь молчите! Иначе я ни за что не отвечаю.

Впрыскивание кофеина сразу после инъекции эфира возымело гораздо более сильное и длительное действие. Во время переезда пульс оставался хорошим и, несмотря на большую слабость, больной дышал свободнее. Жизнь висела на ниточке, но все-таки он жил.

Ландо, ехавшее теперь по приказанию доктора быстро, снова замедлило ход и свернуло в ворота дома Березова именно в ту минуту, когда к ним подъехал экипаж, где сидели Бобино и сестры Жермены. Их извозчик остановился одновременно с ландо и с экипажем секундантов Мишеля.

Бобино быстро соскочил наземь и, подойдя к ландо, увидел князя, совершенно бледного, неподвижно лежащего на сиденье, и напротив него двух незнакомых ему людей.

Подавив невольный крик ужаса, юноша обратился к старшему из спутников, на чьей груди он увидел ленточку ордена Почетного легиона, сказав:

— Месье, князь удостоил меня своей дружбой… Я везу ему приятное известие… Я так спешил…

— Мой друг, — сказал Перрье, — если известие хорошее, так сообщите его князю. Он ранен, и приятная новость поможет ему лучше всяких лекарств.

Тогда Бобино сказал:

— Князь, месье Мишель, вы узнаете меня?

При звуке этого голоса, такого молодого, звонкого, с чисто парижской интонацией, Березов слабо улыбнулся и прошептал:

— Бобино!.. А девочки… Где они?..

— Спасены… Свободны… Я их привез… Они здесь, в экипаже…

Огромная радость осветила лицо русского, и, несмотря на запрет доктора, он сказал:

— Спасибо, друг! Жермена будет счастлива, и я смогу умереть спокойно.

— Умереть!.. Это мы еще посмотрим!.. Мы вас выходим… Правду я говорю? — обратился Бобино к доктору, предлагая помощь, чтобы перенести раненого в дом.

Увидав Берту и Марию, таких миленьких, таких испуганных и смущенных, князь снова улыбнулся.

Девушки, видя столь красивого, доброго и как будто умирающего человека, совершенно онемели и готовы были расплакаться.

Прибежали слуги, людей собралось более чем достаточно, чтобы доставить князя в его покои.

С присущим ему тактом Бобино понял, что надо пойти вперед и повести девушек поскорее к Жермене, чтобы смягчить неожиданным счастливым свиданием предстоящий тотчас тяжелый удар.

Бобино в двух словах объяснил это князю, и тот счастливо улыбнулся, несмотря на то, что ему казалось, будто он умирает, и в знак согласия кивнул.

Ведя за собой девушек, Бобино поднялся в первый этаж и направился через анфиладу прямо к спальне Жермены. Тихонько приоткрыв дверь, он увидел больную сидящей на постели и сказал:

— Жермена! Приготовьтесь к большой радости и одновременно к трудному известию! Берта!.. Мария… обнимите вашу сестру!

ГЛАВА 26

При виде сестер Жермена так обрадовалась, что даже не обратила внимания на слова Бобино о скверном известии. Радость настолько потрясла ее сердце, что это было похоже на страдание. Она заключила в объятия сестренок и зарыдала, не в силах вымолвить слова.

Первое, что смогла выговорить Жермена, было:

— О мама!.. Наша бедная мама!..

И теперь уже все трое заплакали.

У Бобино тоже текли слезы, он не стыдился их. Юноша, не имевший родной семьи, понимал, какую утрату понесли девушки со смертью чудесной женщины, любящей и мужественной. Прожив несколько месяцев в близкой дружбе с девочками, он видел, как хорошо мадам Роллен воспитывает дочерей, уча их труду — главной добродетели человека, и какие сокровища любви кроются в ее сердце. Он искренне оплакивал ее, проявлявшую к нему материнскую заботу и нежность.

Несколько минут прошло в этих общих излияниях души, одновременно и горьких и сладостных.

— Мы никогда больше не расстанемся с тобой, правда, Жермена? — говорила Мария, нежно обнимая старшую сестру.

А Берта, держа руку Бобино, благодарила:

— Ты дал нам счастье… Мы этого никогда не забудем!

— Нет, моя дорогая, — сказала Жермена, — нет, мы никогда не расстанемся, князь мне сказал…

Жермена вдруг осеклась и спросила:

— Но где же он, почему его нет с нами?.. Он должен быть здесь… Это ему мы всем обязаны… Ведь правда, Жан?

— Да, да! Мы ему всем обязаны, и я тоже каждый день благословляю его!

— Где он?.. Он уходил из дома… А теперь слышно, как подъехал экипаж, наверное, он вернулся, — наперебой говорили сестры.

Бобино опустил голову, мучительно думая, как ему поосторожнее рассказать о случившемся. Наконец, не выдержав, он, как говорится, зажал сердце в кулак и выпалил:

— С ним произошел несчастный случай…

— Ох, Господи!..

— К счастью, не очень серьезный…

— Что с ним?! Он умер?..

— Нет!

— Поклянитесь мне в этом! Поклянитесь! — воскликнула Жермена совершенно вне себя.

— Я только что говорил с ним.

— Так он ранен?!

Послышались шаги. Это несли князя.

Жермена, конечно, хотела немедленно узнать правду и, поверив в свои силы, попросила Бобино:

— Друг мой, выйдите на минутку, я должна одеться, чтобы идти к нему.

— Что вы задумали? Разве вы в состоянии?!

— Да, в состоянии. Мое место там… около него. Это его сейчас пронесли… раненого… может быть умирающего!.. Я буду за ним ухаживать, я его выхожу… спасу. Пожалуйста, делайте, что я вам сказала.

Бобино послушался и пошел к двери, где едва не столкнулся с доктором.

Жермена чувствовала к врачу бесконечную благодарность, очень его любила и доверяла ему, но она не оставила своего намерения и сказала Перрье:

— Я узнала, что с князем произошло несчастье…

— Дитя мое, успокойтесь, прошу вас! — сказал врач, встревоженный видом ее горящих глаз и покрасневшего лица.

— Но я хочу за ним ухаживать!

— Вы будете за ним ухаживать, вы его увидите.

— Сейчас, сию минуту!

— Не сию минуту, а после перевязки.

— Вы мне позволяете?

— Даю в этом слово! Позволяю. Он и сам то и дело просит о встрече с вами, и лучшее, что я могу сделать, — это позволить вам увидеться, но только на минуту.

— Но я ни на сколько не хочу его оставлять, ни днем, ни ночью.

— Вы будете делать то, что я вам скажу, что велит здравый рассудок.