Серебряный медведь - Владислав Русанов

– И с генералами что-то сильно как-то… – прибавил Мудрец. – В лоб, я бы сказал.

– А чем с генералами плохо? – поднял брови Мелкий. – Благородный Риттельн дель Овилл шлет поклон благородному ландграфу… Как бишь его по имени?

– Да какая разница, как его зовут? – отрезал верзила. – Граф Медренский может попросту ненавидеть всех сасандрийцев. Какие тогда переговоры, договоры, разговоры?

– Верно, – сказал Кулак. – А что, если наврать, дескать, мы от короля Равальяна? С выгодным предложением. Например, канцлером ему стать или еще какой холерой?

– Что-то не то… – покачал головой Кир. – Всем известно, что это Равальян сюда империю позвал. Он предложил Тельбию ввести в состав Сасандры. Не поверит ландграф.

– Точно, не поверит, – согласился Кулак.

– А если сказать, что мы от каких-нибудь мятежников? – встрепенулась воительница. – Кто, кроме Медренского, еще с Империей воюет?

– Да мало ли? – пожал плечами кондотьер. – Тут, по-моему, все воюют. То друг с другом, то каждый против имперской армии. Прямо раздолье для наемника… Эх, если бы не уложение!

– А я… энтого… слыхивал про шайку какого-то Черного Шипа.

– Ну и названьице! – Пустельга звучно плеснула в ладоши. – Мне иногда кажется, что у местных с головой что-то не то.

– Название как название, – ответил Мудрец. – Мне Ингальт говорил, тут немало таких обретается. То «Желтый тюльпан», то «Белый шиповник».

– Я ж и говорю! – Пустельга покрутила пальцем у виска.

– Ландграф может знать этих разбойников, – заметил Кир.

– Откудова… энтого?

– Оттудова! – хмыкнул Кулак. – Малыш дело говорит. И похоже, сегодня он один использует голову по назначению.

– Ну конечно! – обиделся Почечуй. – А у нас всех… энтого… задницы на плечах.

– Не уверен, но похоже, – согласился кондотьер. – А представляться надо, как мне кажется, не местными, а чужими заговорщиками. Ну, или бунтовщиками.

– Айшасианскими шпионами! – воскликнул Кир, сам не зная почему.

– Ну, ты, парень, даешь! – восхитился Мудрец.

– Ты свою рожу… энтого… в зеркале видал? Какой из тебя… энтого… айшасианский шпион?

– А ты думаешь, айшасианы дураки, и сюда своих черномазых забрасывают? – окрысился парень. Ишь ты! Какой-то старый пенек будет его учить шпионов различать! Его, человека, который едва не раскрыл заговор в самом сердце империи. Да Мастер наверняка уже и распутал все ниточки. Задержал всех шпионов, выявил всех связных, нашел человека, который в Айшасу сведения продает.

– А ты у нас прямо знаток заморской разведки! – усмехнулась Пустельга.

– Знаток не знаток, а сталкиваться приходилось, – гордо и с достоинством ответил Кир. – Да если хочешь, студента спроси. Он одного тоже знал. Только не знал, что он шпион.

– Спрошу, если надо будет, – пообещала женщина.

– Так ты… энтого… – начал Почечуй. Видно, хотел сказать какую-то гадость и колкость, но Кулак остановил его:

– Тихо! Что на парня набросились? Он, в отличие от вас, снова дельную вещь сказал. Айшасе-то наверняка поперек горла, что Сасандра в Тельбию войска ввела. Ландграф Медренский открыто против имперской армии попер. К кому же еще лазутчикам айшасианским прийти, как не к нему? Так или нет?

– Согласен. Придумано здорово, – кивнул Мудрец. – Была б у меня шляпа, снял бы перед Малышом. Молодец!

– Да, собственно… – смутился Кир.

– Не скромничай!

– Что ж, вправду молодец, – поддержал Мудреца Кулак. Пустельга с Мелким кивнули.

Дольше всех дулся Почечуй, но в конце концов и он махнул рукой:

– Ладно… энтого… уел меня, старого.

– Значит, на том и порешим, – подвел итог кондотьер. – Посланцы от Айшасы… А это мне даже в диковинку! Тем интереснее. А теперь меня слушайте. В замок Медренского пойдем втроем.

– Как втроем? – охнула Пустельга.

– Почему это? – возмутился Мелкий.

– Нет, по-вашему, айшасианские шпионы толпами по Тельбии бегают? По двадцать рыл, да? Да и говорил я уже: много людей – подозрительно. Идем втроем. Я, Мудрец и Малыш.

– А почему он? – снова не выдержал Мелкий. – Нет, он парень хоть куда, но тут, по-моему, опытный боец нужен.

– А потому, что он идет главным шпионом. Он про них знает. Может языком трепать, как захочет. Никто из нас столько пыли в глаза ландграфу не пустит. Ясно?

– Ясно.

– А мы с Мудрецом вроде как его телохранители. Наемные.

– А ведь… энтого… – покивал Почечуй. – Похоже, дело выгорит.

– Будешь, Малыш, мелким демоном лесным рассыпаться, но графа нам выманить надо, – продолжал Кулак. – Усек?

– Усек. Постараюсь.

– Постарайся. Потому как если нас в чем заподозрят, то крышка всем троим.

– Не накаркай, – потянулся Мудрец. – Я думаю, прорвемся.

– Мое дело предупредить. А вы… – Командир задержал взгляд на Мелком и Пустельге. – Вы остаетесь за старших здесь. Мили на две отъедете, а здесь выставите дозор. Да что я вас учу? Вы ж не хуже меня разбираетесь, что да как. И главное, если мы через двое суток не вернемся и знака никакого не подадим, проваливайте. На рожон не лезьте. Двумя десятками вы крепость не возьмете, только людей угробите зазря.

Наемники насупились, но спорить не стали. Для споров веские доводы нужны, а Кулак, как не крути, прав.

Кирсьен ощутил легкий холодок между лопатками. Не страх, а возбуждение, как перед дуэлью. Что ж, господин ландграф, поглядим – легко ли вас обхитрить будет?

Первый раз Мудрец поразил Кира, когда запустил руку в седельную суму и выудил самый настоящий охотничий рожок. Небольшой, довольно изящный, схваченный начищенными бронзовыми кольцами. Откуда у наемника музыкальный инструмент? И главное, зачем он ему? У долговязого воина не было привычки совать в мешок все, что попадется под руку, но и увлечения музыкой Кир за ним не замечал.

Они стояли у подножия холма, перед «нижними» воротами. Впрочем, воротами их можно было назвать лишь с большой натяжкой. Скорее, калитка. Отсюда начинался барбакан. Здесь им предстояло впервые объяснить слугам и воинам ландграфа Медренского, с чем пожаловали. И помоги Триединый, чтобы объяснения звучали как можно более убедительно. Иначе нескольких стрел, пущенных с галереи, будет вполне достаточно. Отбивать летящие стрелы мечом Кир не умел и искренне верил, что россказни о таких умельцах не более чем сказки.

Мудрец набрал побольше воздуха, поднес рожок к губам.

От пронзительного визга шарахнулись кони. Успокаивая гнедого, Кир понял, что его первоначальные предположения об отношении товарища к музыке не были далеки от истины. Если с мечом он управлялся с большим искусством и даже с любовью, то здесь действовал по принципу: сила есть, ума не надо.