Падение звезды - Фридрих Незнанский

— С вами поиграешь, — пробурчал Александр Борисович и медленно повернулся лицом к двери.

Они вышли из гримерки гуськом. Сначала Турецкий, потом Алмазов.

У двери остановились. Актер огляделся — коридор был пуст.

— Пошли на улицу, — приказал Алмазов.

Они двинулись к выходу.

— Кстати, раз уж вы так усугубили свое положение… — начал Турецкий, — может, признаетесь в том, что убили режиссера Ханова?

— Перебьетесь!

— Вы же все равно сожгли за собой мосты. К тому же теперь я знаю, что вы отличный стрелок. И что владеете искусством грима. Улики против вас.

Турецкий обернулся, но актер грубо ткнул его пистолетом в спину:

— Топайте и не оглядывайтесь.

— Какой вы грубый, — «обиделся» Турецкий. — Скажите, мистер Фальстаф, а генерала Мамотюка убили тоже вы? Постойте-постойте… Уж не его ли люди засадили вас тогда в изолятор?

— Помалкивайте!

Продолжая шагать к выходу, Александр Борисович кивнул:

— Похоже, что я попал в точку. Вот вам и мотив. Вы здорово вляпались, сэр Джон!

Они дошли до двери, ведущей на улицу.

— Открывайте, — приказал Алмазов. — Только спокойно.

Александр Борисович открыл дверь и вышел на свежий воздух.

— Только, ради бога, осторожнее! — странно сказал он. — И не повреди голову.

— К стоянке! — рявкнул Алмазов.

Александр Борисович сделал пару шагов по направлению к стоянке, и в этот момент за его спиной послышался звук глухого удара и вслед за тем — чей-то негромкий стон. Турецкий обернулся, и как раз вовремя, чтобы подхватить на руки потерявшего сознание актера.

— Здорово ты его, — сказал Турецкий, сидя на корточках и разглядывая поврежденную голову Алмазова. — Я же просил — не повреди голову. Похоже, у него сотрясение.

Алмазов застонал и приоткрыл глаза.

— Это был единственный шанс быстро его отключить, — упрямо ответила Перова, глядя на актера. — Иначе он мог выстрелить.

— Кстати, ты проверила его ствол?

— Нет.

Турецкий поднял с земли пистолет актера и внимательно осмотрел.

— Так я и думал, — досадливо сказал он. — Игрушка. Часть реквизита.

— Если б знала, пнула бы его по заднице, — сердито сказала Светлана.

— Ничего. Похоже, он уже пришел в себя. Павел Маратович, вы как?

— Но… нормально. — Алмазов приподнялся на локте и поморщился. — Голова… болит…

— Это пройдет, — утешил его Александр Борисович. — Но вы тоже хороши. Какого черта вам понадобилось изображать из себя Рэмбо? Неужели вы и правда хотели сбежать?

— Да.

— Странный вы народ — актеры, — резюмировал Турецкий. — Сами идти сможете?

— Смогу.

Турецкий помог незадачливому актеру подняться с земли, поддерживая его под локоть.

19

Константин Сергеевич Чернов, бывший владелец кастингового агентства «Шарм», а ныне заключенный следственного изолятора, смущенно огляделся. В камере находилось еще пять мужиков с рожами уголовников.

«Вот уроды, — подумал Чернов. — Явные рецидивисты».

Один из заключенных подошел к кровати Чернова и присел рядом. Это был худой и жилистый, как высохший лист, человек с морщинистой физиономией орангутанга.

— Слышь, брателла, за что тебя? — хрипло поинтересовался «орангутанг».

— Да так, — нехотя ответил Чернов. — Тачку ворованную купил, а теперь все на меня валят.

— Бывает. Сигареты есть?

Константин Сергеевич покачал головой:

— Нет. Бросил.

— Зачем? Чтобы в гробу здоровым и красивым лежать? — Арестант хрипло рассмеялся, словно пес залаял.

Чернов улыбнулся, а про'себя подумал: «Урка чертов. Я уйду а ты сдохнешь здесь и плесенью покроешься».

— Чалился раньше? — поинтересовался «орангутанг».

— Что? — не понял Чернов.

— Я грю: это у тебя первая ходка?

— В смысле — сидел ли я раньше? — Чернов покачал головой. — Нет, не сидел. — Чернов знал, что. в местах, подобных этому, ценят криминальные знакомства, поэтому, приосанившись, добавил: — Но у меня много друзей, которые сидели.

«Орангутанг» сложил узкий лоб гармошкой:

— Да ну? И кто же это, например?

Константин Сергеевич припомнил кличку одного из сотрудников охраны «Шарма», которого он долго не хотел принимать на работу из-за судимостей, но потом принял с пониженным окладом, и сказал:

— Гоша Посадский. Слыхал про такого?

— Посадский?

«Орангутанг» обернулся и посмотрел на тучного мужчину в спортивном костюме, лежащего на соседней кровати. Тот зевнул и лениво кивнул головой. «Орангутанг» вновь повернулся к Константину Сергеевичу:

— Верно, есть такой. Только, говорят, он соскочил. В офисе теперь работает.

— Да, — кивнул Чернов. — У меня. Я его на работу и взял. По дружбе.

Морщинистая рожа «орангутанга» замаслилась.

— О! — ухмыльнулся он. — Так ты у нас богатый? Чем владеешь?

«Зря я это сказал», — досадливо подумал Чернов. Но исправлять ситуацию было уже поздно.

— Да так — небрежно ответил он. — Небольшая фирма. Продаем косметику и лекарства.

— И хорошие башли зарабатываешь? — продолжил любопытствовать собеседник.

— Когда как.

— Ну, например, сколько?

Чернов пожал плечами:

— Ну., точно даже и не скажу..

— А точно и не надо. Давай приблизительно. Да не менжуйся ты, тут все свои!

— Ну… — вновь замычал Константин Сергеевич. — Иногда двадцать тысяч. Иногда меньше.

— Это что — долларов, что ли?

— Да.

— В месяц?

— Э-э… Да. А что?

«Орангутанг» вновь повернулся к тучному человеку в спортивном костюме:

— Слышь, Батя, сколько на аспирине и креме от геморроя зарабатывать можно!

— Можно и больше, — пробасил тот, почесывая толстый живот, обтянутый белой футболкой. — Если умеючи.

— В последнее время дела не очень, — поспешно добавил Константин Сергеевич. — С лицензированием проблемы. И вообще..!

— Да ладно, не оправдывайся, — «успокоил» его «орангутанг». — Мне, сколько ты за месяц зарабатываешь, на один поход в кабак не хватит. По ходу ты здесь самый нищий!

Он оглянулся, ища поддержки у арестантов. Те вяло засмеялись.

Чернов тоже улыбнулся. «Орангутанг» тут же перестал смеяться и вдруг неожиданно резко спросил:

— Че ты скалишься, фраер?

Улыбку как ветром сдуло с дородного лица Константина Сергеевича.

— Я?

— Че скалишься, спрашиваю? Я че, на клоуна похож?

— Нет. Просто я… Извини, если обидел.

«Орангутанг» уставился на Чернова мертвым, немигающим взглядом. Потом вдруг оттаял и, щербато улыбнувшись, сказал:

— Да ладно, брателла, не менжуйся. Это я типа пошутил. Че, не смешно разве получилось?

На этот раз Константин Сергеевич поостерегся улыбаться. Он лишь дернул уголком губ — чуть-чуть, едва заметно — и сказал:

— Нормально.

Затем поерзал упитанным задом на нарах и демонстративно зевнул.

— Спать хочешь? — осведомился арестант.

Чернов кивнул:

— Да. Ночь была тяжелой.

— Ну вздремни. У нас это не запрещено.

К облегчению Чернова, «орангутанг» поднялся с кровати. «Слава богу», — подумал Константин Сергеевич и прилец опустив большую голову на плоскую подушку.

От пережитых задень волнений на него навалилась усталость, и вскоре он крепко заснул.

Проснулся Чернов от хриплого шепота. Шепот этот звучал совсем рядом, почти в голове у Константина Сергеевича, обжигая ему правое ухо:

— Проснись, фраерок! Слышь! Просни-ись!

Чернов открыл глаза и чуть не вскрикнул от боли.

Руки ему держали двое заключенных. А третий, тот самый тощий «орангутанг», склонившийся над ним, зажал ему ладонью рот. «Орангутанг» усмехнулся, ощерив щербатые, желтые зубы:

— Малява на тебя пришла, фраерок.

Константин Сергеевич дернулся, но руки были крепко прижаты к постели.

— Хорошо ты нам про аспирин и крем пел, сука, — хрипло продолжил «орангутанг». — Асам, пока мы тут на нарах чалимся, детишек пялил. И другим извращенцам продавал. Педофил вонючий. Хорек, юля.

Сердце у Чернова испуганно забилось. Он вновь попытался высвободиться, но вновь безуспешно.

— Тихо, — прохрипел «орангутанг», обдав лицо Чернова гнилой вонью. — Тихо, сучонок. А то порежу — больно будет.

Чернов замер.

— Ты в Христа веришь?

Чернов кивнул.

— Тогда молись, — сказал «орангутанг».

«Это конец, — пронеслось в голове Чернова. — Нет! Они не посмеют!»

— Ну как? — спросил «орангутанг». — Помолился?

Чернов закрутил головой.

— Твои проблемы. Умри, сука. — «Орангутанг» набросил ему на лицо подушку.

Тело Чернова выгнулось дугой. Он задергался с бешеной силой как сумасшедший. Но уголовники крепко прижимали его к кровати. Вскоре Чернов затих.