Улыбка Пол Пота - Петер Идлинг

Эвакуация Пномпеня и других городов, считает Ян Мюрдаль, была «мудрой политикой». В книге «Кампучия: войны, политика, дипломатия», вышедшей в 1983 году, он развивает эту мысль. Спешная эвакуация городского населения объяснялась рядом простых причин: риск американской бомбежки, контрреволюционные заговорщики, при поддержке ЦРУ скрывавшиеся в городах, и голодная катастрофа, которая могла наступить, если бы закончились запасы продовольствия. Рис не растет на улицах, пишет Ян Мюрдаль.

Важнее, однако, были идеологические мотивы. Пномпень ничего не производил и был просто бессмысленной опухолью.

Но дело не только в том, что в этой государственной машине, сдирающей с народа налоги, городские господа, землевладельцы и/или высокопоставленные чиновники наживаются за счет крестьян, — большая часть работающего городского населения паразитирует на крестьянах косвенно. Они кормятся тем, что обслуживают и обхаживают господ, которые разоряют крестьян. Даже городские бедняки, попрошайки и нищие зависят от милостыни, которую раздают им землевладельцы и бюрократы. Города — это паразиты.

Он продолжает:

Но эвакуация Пномпеня — это просто эмоции; эвакуация была одноразовым событием. Люди постепенно возвращались в города. Социальный характер изменился. Города должны стать продуктивными. Новая промышленность и большие новые школы — вот что будет отличать их, а не землевладельцы и государственные чиновники со своими слугами и всевозможным обслуживающим персоналом.

Ян Мюрдаль считает, что в 1978 году радикальная политика начала приносить положительные результаты. Таков был его вывод после поездки шведской делегации. Он называет это временами просветления. Центральная власть усилила контроль, тем самым подавив самоуправство и насилие на местах. Он пишет:

Это было время стремительного роста и больших надежд на будущее. Уже через пару лет Демократическая Кампучия могла добиться заметных результатов.

Вьетнамское вторжение 1979 года разрушило все надежды и начинания. Кстати, потому-то никто и не пытался остановить вьетнамцев, считает Ян Мюрдаль. Демократическая Кампучия воплощала собой угрозу установления справедливого порядка в мире. Красные кхмеры показали, что необязательно идти тем путем, который проложили сверхдержавы. Это делало их опасными. Они на шаг приблизили коллапс существующей системы. Поэтому, полагает Ян Мюрдаль, окружающий мир в основном втайне приветствовал вторжение, хотя официально и осудил его.

ПЛОДЫ РАСТУТ В ДЕРЕВНЕ, НО ЕДЯТ ИХ В ГОРОДАХ!

Жена Суонг Сикына приносит еще кофе. Под столом рядом с нами проходит курица с цыплятами-подростками. Осторожно, не спуская с нас глаз.

Суонг Сикын объясняет, что все решения касательно шведов и их поездки принимал Центральный комитет. Даже пожелания шведов передавались выше, и решение принималось на самом верху. Но подробности ему неизвестны, хотя он занимал очень высокую позицию (четыре шариковые ручки в нагрудном кармане).

Ему было позволено знать только то, что требовалось по работе. Поэтому он также не может подробно объяснить, что можно было видеть шведской делегации и почему.

Он говорит, что понятия не имел, что творится в деревне, хотя сопровождал многих дипломатов в их поездках по стране. Он и представить себе не мог, что все так плохо.

Я перебиваю его. Но, мсье, о чем-то вы, должно быть, догадывались? Ведь вы занимали уникальное положение. В вашем министерстве тоже были масштабные чистки.

Да, отвечает он и продолжает с полузакрытыми глазами:

— Я думаю, что впервые заподозрил что-то в марте семьдесят седьмого, когда поехал в Сиемриеп вместе с шведским послом в Таиланде.

Жан-Кристофом Эбергом?

— Да, я ездил тогда с ним. Со мной был Никан, брат министра обороны Сон Сена и начальник протокольной службы Министерства иностранных дел. Посол хотел посмотреть закат над Ангкором. Это было понятное желание. Это правда величественное зрелище. С ним была его жена, и мы задержались надолго.

Пауза.

— На обратном пути, на трассе 6, одна машина сломалась. К нам подошла девочка лет двенадцати и спросила, нельзя ли ей поехать с нами в Пномпень. Она обращалась к Никану. Он спросил зачем. Она ответила: «У нас здесь так мало еды. Половник бобо, рисовой похлебки, два раза в день». Она заплакала — по ней было видно, что она недоедает. А мы были в провинции Баттамбанг, самой плодородной провинции Камбоджи.

Он тянется за кофе и пьет, задумчиво поднося чашку ко рту.

— Это вызвало мои первые подозрения. А потом — люди продолжали исчезать. Не только интеллектуалы, большей частью обычные функционеры, отвечавшие за работу министерства. Но, — добавляет он, — я всегда думал, что народ поддерживает режим.

В апреле 2005 года, за неделю до тридцатилетия со дня падения Пномпеня, историк Херман Линдквист публикует статью в газете «Aftonbladet». Тогда, 17 апреля 1975-го, он был там, среди иностранных журналистов, искавших укрытия во французском посольстве. В его словах звучит уверенность свидетеля, шведского свидетеля.

Он пишет: «Все образованные люди были уничтожены, все люди в очках забиты насмерть».

Это неожиданное утверждение, потому что это неправда, и Херман Линдквист отлично это знает.

Но таков рассказ о красных кхмерах. Охотники за очковыми кобрами, вышедшие прямиком из джунглей. Непостижимые в своей иррациональности и жестокости.

Несмотря на французское образование своих лидеров, красные кхмеры были антиинтеллектуальным движением. Щеголять грамотностью скорее не стоило. Очки означали, что ты запятнан империалистическим знанием. Но это не было общим смертным приговором. Например, министр обороны Сон Сен носил очки в темной оправе.

Похожие слухи ходили в 1950-е во время освободительной войны против французских колонистов. Говорили, что Кхмер Иссарак, камбоджийские партизаны, убивают всех, кто носит очки и у кого на руках нет мозолей от физической работы. Нежная кожа на ладонях и очки ассоциировались с городскими аристократами, то есть теми, кто сотрудничал с французами.

Но и это не было правилом. Это могло случиться. Могло и не случиться.

Заявления о том, что красные кхмеры казнили всех стариков, что музыку запретили, а у камбоджийских женщин прекратились менструации — неправда. Однако наряду с ними звучали с виду такие же неправдоподобные утверждения вроде того, что пятая часть населения Камбоджи вымерла.

Это позволило сторонникам красных кхмеров на Западе подвергнуть сомнению массовые убийства. Если три из четырех утверждений недостоверны и это доказано, то и четвертое вряд ли может считаться истинным.

Теперь же происходит обратное: когда геноцид во всей своей жестокости стал доказанным фактом, остальные утверждения также признаются истинными.

Черно-белая картинка в конце концов затмевает все.

Как тогда можно чему-то научиться у истории?

Мы никогда не узнаем, сколько людей погибло за те три с половиной года, что Пол Пот был у власти. Массовых захоронений — огромное, несчетное множество. Сейчас их поглощают джунгли. Сколько там погребено людей — навсегда останется неизвестным.

По разным оценкам, число жертв колеблется от 750 тысяч до 3 миллионов человек.

Число казненных — от нескольких сот тысяч до миллиона.

Причина такого разброса — в отсутствии надежной статистики. Оценки основаны на догадках, основанных на предположениях.

Последняя более или менее точная перепись населения была в 1962 году. Тогда в стране насчитывалось 5,7 миллиона жителей. Далее о приросте населения можно рассуждать только умозрительно. 2,2 процента в год?

В 1969-м США начали бомбить Камбоджу. Сколько камбоджийцев было тогда? Сколько погибло во время налетов в последующие годы? Кто-то говорит — 50 тысяч, кто-то — 500.

Гражданская война.

Сколько людей погибло?

Как вычислить прирост населения во время гражданской войны? Сколько обычно рождается детей? Какова детская смертность?

Приход к власти красных кхмеров. Сколько детей родилось в те годы? Какова была средняя продолжительность жизни? Опять же, детская смертность? А казни на местах, совершавшиеся втайне и, вероятно, без всякого контроля со стороны государства?

Вьетнамское вторжение. Сколько человек погибло тогда? И сколько — во время голодной катастрофы, последовавшей за вторжением?

Сколько человек бежали от этих ужасов и оказались в других странах, не будучи никак не зарегистрированы в Камбодже?

750 тысяч или 3 миллиона погибших? Имеет ли значение, какие подсчеты точнее?

Я не хочу сказать, что разница в 2250 000 человек несущественна. Но можно ли считать преступление менее тяжким, если погибло «всего» 750 тысяч человек?