Девушка из кошмаров - Кендари Блэйк

Не знаю, смеяться мне или нет. Это определенно была шутка, вот только звучала она далеко не так. Я не навещал его более десяти лет, поэтому теперь складывается такое впечатление, словно меня отсюда вышвырнули.

- А я Томас Сабиен, - заявляет Томас.

Хорошая мысль. Гидеон стоит на кухне всего несколько секунд, прежде чем позволяет английским манерам взять над собой верх. Он подходит пожать руку.

- Поосторожней с ним, - раздается голос девушки с кухни, где она стоит со скрещенными на груди руками.

Теперь, при лучшем освещении, я замечаю, что она приблизительно нашего возраста, а возможно, даже младше. У нее острый темно-зеленый взгляд.

- Я думала, он разорвет мне сердце. Мне казалось, ты утверждал, что он не одобряет черных магов.

- Я не черный маг или что-то в этом роде, - проговаривает Томас.

Он краснеет, но, по крайней мере, не переминается с ноги на ногу.

Наконец, Гидеон снова смотрит на меня, в то время как я не могу оторваться от пола. После усталого взгляда и словно прошло несколько часов, он заключает меня в объятия. За эти годы даже хватка осталась такой же сильной как прежде. Но странным является то, что, будучи достаточно высоким, моя голова теперь выше его плеч, а не вдавливается в живот, как раньше. Это печально, но я совсем не могу взять в толк, почему так себя чувствую. Может, потому что прошло так много времени.

Когда он выпускает меня из своих объятий, его глаза искрятся нежностью, и даже крепко стиснутая челюсть не может скрыть этот факт от меня. Но он старается.

- Ты не изменился, - сообщает он. – Только немного вытянулся. Ты должен простить Джесси, - он наполовину обернулся и жестом указывает на девушку. – У нее всегда сначала в бой идут кулаки, - когда Гидеон вытягивает руку, она медленно движется в его объятия. – Так как по природе она слишком груба, чтобы самой представиться, я познакомлю вас. Тесей, это Джестин Риден. Моя племянница.

Единственное, о чем я могу сейчас думать, это «А я даже не знал, что у тебя есть племянница».

- Мы были не очень близки, - Джестин пожимает плечами. – До недавнего времени.

Гидеон ей улыбается, но эта улыбка напоминает скорее ледоруб. Это правда и в то же время ложь, и мне приходит в голову, что Джестин вовсе не племянница Гидеона, а, скорее всего, его девушка или что-то в этом роде. Но это не так. И что на самом деле я просто хочу немного пообвинять его.

- Дашь нам минутку, дорогая? Я уверен, Томасу и Тесею следует немного отдохнуть.

Джестин кивает и улыбается, не показывая зубы. Ее смешной и одновременно оценивающий взгляд задерживается на мне. На что она там уставилась? После перелета все выглядят хреново. Когда она уходит, не попрощавшись, ей в след Томас громко желает доброй ночи, и закатывает глаза. Кем бы она ни была, вероятно, занесла его в свой черный список.

После того, как мы с Томасом несколько минут потратили на звонки Морфану и маме, успокаивая их, что мы доехали в целости и сохранности, Гидеон ведет нас наверх, в комнату для гостей, где жил я, когда был ребенком, и вместе со своей семьей проводил здесь лето.

- И это все? – интересуюсь я. – И ты не спросишь меня, почему я здесь?

- Я знаю причину, - мрачно отвечает Гидеон. – Можете ночевать здесь. Утром вернетесь домой.

- Та еще чертова реклама здешнего бизнеса [36], - ворчит Томас, после того как мы затащили свои чемоданы на второй этаж, и поэтому я подавляю улыбку. Когда он расстроен, то разговаривает в точности как Морфан.

– Я даже не знал, что у него есть племянница.

- Я тоже не знал, - отвечаю я.

- Ну, она прямо настоящее золотце, - он опустил свой багаж у подножия кровати.

Как нестранно, гостевая комната словно была оборудована только под нас, вмещающая всего две односпальные кровати, а не одну двуспальную, как это обычно бывает в таких ситуациях. Тогда это означает, что Гидеон определенно знал о нашем приезде. Томас убирает стеганое одеяло и садится, поддевая ботинки пальцами ног.

- Что тогда вообще такое было, ну, то, что она пыталась со мной сделать? – спрашиваю я.

- Что-то типа насылания проклятия. Точно не уверен. Ты не так уж часто с этим сталкивался.

- Я мог погибнуть?

Он собирается ответить утвердительно, но ведет себя честно, даже когда капризничает.

– Она остановилась бы только в том случае, потеряй ты сознание, - наконец, отвечает тот. – Но кто его знает, остановило бы ее это или же нет.

Ей пришлось бы это сделать. Кое-что все же есть в том, как она прыгнула на нас, как напала с кулаками; хотя все это было лишь практикой, тестом. Я заметил это по ее уверенному тону и по тому, как она сдалась. Она забавлялась тем, что якобы проиграла нам.

- Утром все выясним, - заявляю я, откидывая одеяло.

- Мне просто все это не по душе. В этом доме я совершенно не чувствую себя в безопасности. Сомневаюсь, что у меня получится сомкнуть хоть глаз. Может, давай спать по очереди?

- Томас, здесь нам никто не причинит вреда, - отвечаю я, снимая обувь и ложась в постель. – К тому же, я уверен, ты справишься с ней, если что. И вообще, где ты научился этому заклинанию?

Он пожимает плечами в подушку.

– Морфан научил меня соприкасаться со своей чернотой, - его губы сжимаются в твердую линию. – Но мне не по душе использовать свою силу. Из-за этого я раздражаюсь и чувствую себя оскорбленным, - затем смотрит на меня осуждающе. – Но ей, похоже, начихать на это с высокой колокольни.

- Томас, давай поговорим об этом утром, - предлагаю я.

Он еще немного ворчит, но, невзирая на то, как он упомянул о своем чувстве небезопасности здесь, как только гаснет свет, через тридцать секунд раздается храп. Бесшумно укладывая атаме под подушку, я пытаюсь последовать его примеру.

Когда я спускаюсь на следующее утро, на кухне обнаруживаю Джестин. Она стоит спиной ко мне, моя посуду, и не оборачивается, хотя знает, что я здесь. Сегодня на ней нет кепки, поэтому в двух футах от себя становлюсь свидетелем, как ниспадают на спину ее темно-золотистые волосы. На их фоне красные пряди кажутся лентами.

- Приготовить что-нибудь на завтрак? – спрашивает она.

- Нет, спасибо, - отвечаю я.

На столе я замечаю корзинку круассанов. Я беру один и отщипываю кусочек.

- Может, масла? – спрашивает она, поворачиваясь.

На ее челюсти красуется большой, темный синяк, и в этом виноват я. Помню, как поставил его, заставив согнуться ее пополам. Когда это произошло, я еще не знал, кто она на самом деле. А теперь, словно в обвинение, синяк взирает прямо на меня. Но о чем я должен сожалеть? Она первой напала на меня и получила по заслугам.