Зазеркалье - Кристина Генри
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Если, конечно, Мясорубка его не прикончит.
Николас знал, что Бесс станет ругаться, если он соберет вещи и переедет днем, поэтому дождался, когда в ее спальне зазвучал тихий храп. Умей он писать, оставил бы записку – Бесс-то и читала, и считала неплохо, но Николас никогда не хотел учиться, а она устала от попыток познакомить его с грамотой. Написанное он с грехом пополам разбирал – и полагал, что с него достаточно.
«Кроме того, – думал он, – она только обрадуется, что я ушел, и вздохнет наконец свободнее. Я всегда был для нее обузой, с тех самых пор, как мать оставила меня на ее пороге».
Он сложил свои немногочисленные пожитки в заплечный мешок, вылез в окно и растаял в ночи.
* * *
Представления Дэна о правильном питании бойца полностью противоречили представлению Николаса о хорошей еде. Он, конечно, не возражал против яиц, но предпочитал их вареными или жареными, а не сырыми, в то время как Дэн настаивал, чтобы Николас потреблял их именно в таком виде.
В первый раз, когда Дэн поставил перед ним кружку, в которую предварительно разбил четыре яйца, Николас недоуменно уставился на босса.
– Пей, – велел Дэн. – Накачивай мышцы. Ты только что провел тренировочный бой.
– А нельзя их пожарить с картошкой? – спросил Николас, с отвращением глядя на неаппетитную бело-желтую слизь. – И как насчет сосисок?
Сосиски, которые Николас съел за всю свою жизнь, можно было бы, пожалуй, перечесть по пальцам – поскольку мясо стоило очень дорого и Бесс обычно не могла позволить себе такие расходы, чаще всего они питались жареной картошкой с рыбой. Впрочем, Николас, едва начав зарабатывать, ел столько мяса, сколько мог. Не стейки, конечно, и не что-нибудь в этом роде, но сосиски, а порой и мясной пирог он покупал, не заботясь о том, сколько там жира и хрящей. Жареную рыбу он считал едой бедняков и не собирался ее больше есть, если мог этого избежать.
Естественно, сырых яиц ему совершенно не хотелось, но Дэн наградил его таким свирепым взглядом, что Николас взял кружку и проглотил месиво как можно быстрее, стараясь не обращать внимания на сжавшееся горло и желудок, грозивший вытолкнуть все обратно.
– Хороший мальчик. – Дэн ухмыльнулся и пригладил влажные от пота волосы Николаса грубой рукой. – Теперь можно подумать и о сосисках. Полагаешь, я уже забыл, каково это – быть молодым и вечно голодным?
И Дэн тут же поджарил три сосиски, положил их на тарелку, а тарелку вместе с большим ломтем хлеба и бруском сливочного масла поставил на стол перед Николасом.
Масло Николас тоже ел редко и потому намазал на хлеб куда больше, чем полагалось бы.
«Возможно, – подумал он, – это не так уж и плохо – когда за тобой кто-то присматривает».
Впрочем, Николас дураком не был. Он прекрасно понимал, что, если не выиграет бой с Мясорубкой или по крайней мере не произведет хорошее впечатление, Дэн просто вышвырнет его отсюда пинком.
Хуже того: если на фоне Мясорубки Николас покажется никуда не годным или если Мясорубка изувечит его так, что никакой лекарь не возьмется исправить, Николас лишится всякой надежды на будущее. Никто не захочет иметь дело со сломленным бойцом, перемолотым Мясорубкой.
Но если он победит… нет, он пытался не давать себе никаких обещаний. Николас слишком хорошо знал, что обычно все идет совсем не так, как планировалось, и что в Старом городе обещания – всего лишь слова, растоптанные сапогами судьбы. И все же ему было очень трудно порой не мечтать, не представлять себя в красивой одежде (а иногда еще и под руку с красивой женщиной), гордо выступающим по улицам Старого города. Его имя будет у всех на слуху, мужчины станут угощать его выпивкой в каждом пабе, мальчишки потянутся к нему, чтобы дотронуться до него, до его рук, которые победили непобедимого, рук, уложивших самого Мясорубку.
Но прежде чем этот день настанет, еще предстояло сделать очень многое, а Николас был не из тех, кто отлынивает от работы, если заинтересован в результате. О, он, конечно же, увиливал от множества домашних хлопот, которые желала возложить на него Бесс, но это совсем другое. В конце ее списка грязных и тяжелых рутинных дел не было ничего, кроме новых таких же дел, грязных и тяжелых, да еще, может, падения в постель в конце дня вымотанным до полусмерти.
А это – работа и тренировки, необходимые, чтобы выиграть бой, – было чем-то совершенно иным. Николас знал, что в конце туннеля его может ждать великая награда, настолько великая, что и представить-то невозможно.
Поэтому он каждый день вставал до рассвета и бегал по улицам, бегал по два-три часа кряду, уворачиваясь от повозок, продавцов и растущих толп. Затем возвращался в квартиру Дэна, выпивал неизменную кружку сырых яиц (он так и не привык к их вкусу и консистенции и мысленно поклялся себе после окончания боя никогда больше не притрагиваться к сырым яйцам), после чего съедал нормальный полноценный завтрак из тостов и крепкого чая.
Каждый день после завтрака Дэн выпускал его на ринг, чтобы Николас в течение двух часов дрался с любым из тех, кто приходил в клуб с утра пораньше.
Конечно, все бойцы знали, что Дэн выбрал Николаса для боя с Мясорубкой – и немало ворчали по этому поводу. Некоторые профессионалы считали несправедливым, что такому юнцу, как Николас, дали возможность, никогда не представлявшуюся тем, кто старше и опытнее. При этом многие из них были уверены, что у Николаса нет ни единого шанса одолеть такого грозного бойца, как Мясорубка.
– Да на него достаточно посмотреть, – заявил как-то утром Роджер Дэвис, когда Николас разминался на ринге. – Ладно, он высок, как сам дьявол, ну а мясо, мясо-то где? Как бы Дэн ни нахваливал скорость мальчишки, никакая скорость не поможет ему, если он попадется этому монстру. Тот же просто разорвет его надвое.
В этот момент партнером Николаса на ринге был Мик Фрост, боец несколькими годами старше и несколькими фунтами тяжелее. Дэн заставлял Николаса тренироваться с более крупными соперниками, поскольку логика подсказывала, что подобный опыт понадобится ему, чтобы победить Мясорубку. Сам Дэн давал взбучку в
