Сила притяжения - Роберт Джоунз

— Сатана, — сказала Хуанита. — Пидор цветочный. Время пришло. Сегодня утром, когда я проснулась, я почувствовала, что у меня внутри будто куча щенков, целый помет, верещат и толкаются, только это не собаки. Это мой ребенок готовился выйти на свет. — Она вынула кубик льда из стакана Эммета и разгрызла, наклонясь близко к Эмметовому уху.

— Видишь, какие у меня сильные челюсти? Я тренируюсь. Могу открыть рот очень широко, если ребенку вздумается выйти через него.

Она продефилировала к другому концу столовой, качая животом из стороны в сторону.

— Сотрапезники, — воскликнула она, — благочестивые сотрапезники! Позвольте привлечь ваше внимание. Никогда не доверяйте лидеру, у которого нет lederhosen[8]! Вот вам мое слово на сегодня. — За некоторыми столами зааплодировали.

Медсестра оставила Генри и подошла к Хуаните.

— Садитесь или идите в свою палату, — спокойно сказала она.

— Убирайся, Ева Браун, — приказала Хуанита, — этот малыш мой. Ты только и мечтаешь помыть меня в своем душе. — Она брыкалась, высоко поднимая ноги. Эммет изумился ее гибкости, почти как у танцовщицы.

Вторая медсестра встала у Хуаниты за спиной.

— Нацистские суки! — выкрикнула Хуанита. — Сами обжигайтесь, стоя в своих душевых из кипятка! Сами! — Она стала дуть сквозь зубы, будто остужала кусок горячего бекона. — Эо-эээ-о-эээ-о, — пропела она, отчаянно тряся головой.

Эммет заметил в дверях санитара, в руках мокрая простыня, точно сеть.

— Ешь, давай, — сказала Луиза, поворачивая его голову к тарелке. — В другом месте я сказала бы: «Прикончи свои овощи», но эти на вид отрава.

Эммет содрал поочередно все листья с артишока. Они легко отрывались, и скоро осталась одна кочерыжка, серая и мягкая. Эммет откусил один лист и тут же выплюнул.

— Гадость. На вкус как трава. — Он повернулся к Луизе: — Хочешь мою сердцевину?

— Посмотрим, — отозвалась Луиза, тыкая ножом липкую массу. — Пока ограничимся картошкой. Две ложки.

— 2531,87, 2531,86, 2531,85, 2531,84, — посчитал мужчина с волосами, точно прозрачный мох, и встал из-за стола. — Индекс Доу Джонса падает. Они падают, падают. — Он вздрогнул и начал лупить себя, словно его атаковали тысячи насекомых, а он не сознавал, что это его тело.

— Полнолуние? — смущенно спросила Дафна.

— Если этот чувак собрался дойти до нуля, я покончу с собой, — сказала Эмили.

Дафна с Эмили выдули по два кольца дыма. Когда кольца соединились, женщины рассмеялись и с криком «Сестричка!» схлопнули ладони.

— Твоя сестра банкрот и живет в Англии, в зачуханной хибаре, — обратился Брюс к Эммету. — Я читал. Постыдился бы.

— Сестричка, — сказала Дафна.

— Падает. Падает, — продолжал мужчина.

— Мы здесь для того, чтобы помочь вам, — сказала медсестра.

— Эо-эо-эо, — пропела Хуанита.

— Стыдись, — сказал Брюс. — Тебе должно быть стыдно.

— Ешь, — шепнула Луиза, — ешь.

Частички света летели по воздуху, точно пыль, взрывались у Эммета перед глазами.

— Негритоска, сучка! — закричала Маргарет. — Шлюха! — Она шустро, будто колибри, выпорхнула из-за стола и с вилкой бросилась на Хуаниту. Маргарет двигалась так проворно, что даже медсестры на мгновение замерли в шоке. Она воспользовалась их недоумением и ухватила Хуаниту за ногу. Эммет увидел, как мелькнул сухой коричневый бицепс старухи в платье без рукавов, и та повалила негритянку на пол.

Маргарет изо всех сил воткнула вилку Хуаните в живот. Эммет услышал чей-то мучительный выдох и хлопок, будто лопнула автомобильная шина. Живот Хуаниты сдулся. Оглаживая платье, она зарыдала так безутешно, что Эммет вдруг почувствовал ее горе, словно не резина лопнула, а человек испустил дух.

— Дьявол издох! — провозгласила Маргарет, потрясая над головой вилкой, словно воинским мечом. — Я уничтожила ребенка Сатаны!

По комнате прошел гул, встревоженные пациенты повскакали. Кто-то плакал, кто-то кричал, некоторые крушили стулья о столы. Комната просто разрывалась от ярости.

Санитары скрутили Маргарет простыней, как мумию, вместе с вилкой, все еще зажатой в руке.

— Не прикасайтесь ко мне! — восклицала она, закутанная во влажную ткань. — Я чиста, как младенец! Чиста!

— Младенец, — выла Хуанита. — Младенец, малыш, малыш. — У нее из-под платья выпал сдувшийся рыже-голубой надувной мяч. Он плюхнулся на пол, между ее ног — одна половина плоская, бездыханная. Хуанита подползла к нему, словно в мольбе, и стала качать его, будто пробитую голову.

Пациенты окружили Хуаниту, глазели на нее, подбирались все ближе, напирали. Комната наполнилась врачами и медсестрами, но пациенты упрямо протискивались вперед, осмелевшие от энергии, что потрескивала меж ними.

— Сматываемся, — сказала Луиза и подняла Эммета на ноги.

— Пора бы появиться сестричкам Зайн, — рассмеялся Брюс. — Стелла! Тора! Выходите, выходите. Вы нам нужны.

— Я знала, что у нее там не ребенок, — самодовольно сказала Эмили, — просто знала, и все. — Пациенты аплодировали, а Хуанита билась у их ног, прижимая мяч к сердцу так тесно, что ничего не разглядишь, кроме яркой обмякшей резины.

— Малыш, — подвывала она, а медсестры расступались, делая вид, что заняты спеленатой извивающейся Маргарет.

— Малыш, — стенала Хуанита, а остальные пациенты топтались вокруг нее, держась за руки.

Эммету хотелось ворваться в толпу, остановить их, но он не подходил, глядя потрясенно, будто набрел на опушку, где стал свидетелем церемонии то ли погребения, то ли сакрального убийства. Будто ему не спасти Хуаниту, как любую мать, ослепленную горем.

7

— Зубная фея кое-что оставила тебе под подушкой, — сказал Уинстон, проводя большим пальцем по толстой пачке банкнот. — Я не удержался и подглядел. Я как раз делал уборку. — Он оттянул резинку штанов и сунул деньги в трусы, добавив с улыбкой: — Я как раз пересчитывал свою заначку.

Эммет открыл тумбочку и отыскал свои носки. В них он прятал деньги, которые Джонатан дал ему в день отправки в больницу. Носки оказались плоскими и пустыми. Уинстон откинулся на кровати, с притворной кротостью скрестив руки на выпуклой ширинке. Эммет пришел в отчаяние. «Как я теперь докажу, что деньги были мои? На них ведь это не написано». Он пожалел, что не переписал в блокнот серийный номер каждого доллара.

Эммет как ни в чем не бывало подошел к шкафу и стал перебирать вещи на вешалке. Уинстон следил за ним. Половину денег Эммет зашил внутрь штанины черных джинсов. Он провел рукой по штанине и нащупал пачку. Зевнув, чтобы скрыть облегчение, Эммет поспешно расправил другую пару брюк.

— Милые штани-и-ишки, — протянул Уинстон. — Так чего ж ты ждешь? Тебе что, не интересно почитать послание зубной феи?

Стоя спиной к Уинстону, Эммет поднял подушку и увидел доллар, приклеенный к куску бумаги и припечатанный к простыне шоколадной конфетой. В записке было сказано:

«Я стану дарить тебе что-нибудь каждый день, если скажешь». Внизу стояла подпись: буква Б, стилизованная в форме сердечка.

— Я буду дарить тебе что-нибудь каждый день, если скажешь. — Уинстон плотоядно покосился на него с кровати.

— Д-д-держись подальше от моих вещей, — предупредил Эммет, бросая записку в мусорную корзину.

— У м-м-меня уже есть все, что нужно, — передразнил Уинстон, побарабанив пальцами в паху.

— Кажется, где-то жженым мусором воняет. Может, Поджог постарался? — огрызнулся Эммет. Его тут же бросило в пот. Он всегда боялся, что будет, если не утихомирить того, кто ему угрожал. Если поссориться с Уинстоном, тот будет мстить, когда Эммет уснет. Станет рыться в его вещах, едва Эммет выйдет из комнаты. Эммет повернулся и приготовился унижаться, добиваясь благосклонности, но Уинстон только фыркнул:

— Touche.

— Пожалуйста, не забирай у меня деньги. У меня их просто нет. Мою квартиру о-о-обокрали.

— Вот что мне нравится в пожарах, — сказал Уинстон. — После них не остается отпечатков пальцев. Какие могут быть улики, когда огонь все пожрал? — Он прищелкнул пальцами. — Раз — и ничего. Престо. Понял?

— Я н-н-надеялся, мы будем друзьями, — сказал Эммет. — Особенно после всего, что ты мне рассказал.

— О, мальчик, ты чересчур серьезно относишься к жизни. Это ж я так дрочу — болтаю себе и болтаю. Да и вообще я уже домой собрался. Жду вот, когда бумаги подпишут, и ту-ту. Меня на реабилитацию отправляют, полпути к свободе. Надеюсь, это на полпути к следующей вспышке моей славы.

Пораженный Эммет увидел в ногах у Уинстона чемодан и рюкзак.

— Но как же ты уедешь? Они разве не д-д-догадываются, что ты и дальше хочешь поджигать?

— Что ты, сладенький. Думаешь, я псих? Я опустил очи долу и сказал, что в прошлый раз на меня просто что-то нашло. Что они мне сделают? Они же не видят во мне больше ничего ненормального. Я просто жертва неудачной юности. — Уинстон весело крякнул.