Сила притяжения - Роберт Джоунз

Роберт С. Джоунз

Сила притяжения

Эта книга посвящается Дэвиду Трейси и Каролин Блэквуд

Представь себе, что ты попадаешь в самый центр Земли. И там, окруженный со всех сторон земной материей, ты становишься… невесомым! Ты нисколько не весишь, потому что сила гравитации, действующая на твое тело с разных сторон, полностью сбалансирована.

Предисловие

В начале девяностых я работала в одном комитете: нам следовало выбрать десять начинающих писателей, которые в тот год получат награды от Фонда миссис Уайтинг — гранты для авторов, чья слава не успевает за талантом, кто со временем станет известен и чьи финансовые проблемы, как мы надеялись, эта награда решит. Дебора Айзенберг, автор великолепных рассказов, номинировала молодого романиста по имени Р.С. Джоунз, у которого незадолго до того вышла первая книга «Сила притяжения». То была, насколько я помню, бесспорная кандидатура. Комитет единодушно согласился: книга не просто изумительно оригинальна и глубока — от нее к тому же не оторвешься. Я смутно помню, как мы с Робертом Джоунзом познакомились на церемонии: обаятельный, довольно застенчивый парень, потрясенный, слегка смущенный — даже чуточку встревоженный — почестями и вниманием.

Время шло, многое изменилось. Р. С. Джоунз опубликовал второй великолепный роман, «Шаг в пустоту», а затем бросил писать беллетристику. Он стал редактором, одаренным, любимым редактором и наконец — так случилось — моим редактором. Его романы мы не поминали, потому что Роберт совершенно явно не желал о них говорить. Однажды вечером, после позднего ужина с литрами алкоголя, я не выдержала и сообщила Роберту, как восхищаюсь его книгами. И в ту же секунду раскаялась: я будто вспомнила его давнее преступление, о котором, как он надеялся, не помнит ни одна живая душа.

Время шло. Роберт заболел. И хотя все Робертовы писатели (ибо мы себя воспринимали так) и все его друзья знали, насколько серьезна болезнь, смерть Роберта летом 2001 года застала нас врасплох — прямо скажем, потрясла. Вот лучшее, пожалуй, что можно сказать про горе: отчасти оно милосердно отбивает память. В моих воспоминаниях о том периоде зияют громадные дыры, воспоминания, стертые подчистую, но я помню, как со Сьюзен Уайнберг, старшим вице-президентом и редактором «Харпер Коллинз», обсуждала на встрече после поминок, нельзя ли переиздать романы Роберта.

Наконец, к счастью для нас всех, это случилось. И сейчас, перечитывая «Силу притяжения», я отчетливо вспоминаю, каково было открыть этот полный сострадания, удивительный, горестный и смешной роман впервые почти десять лет назад. Я помню все, кроме изумления, ощущения, будто открываешь нечто сверхъестественное, — чувства эти возможны лишь в первый раз, и я завидую тем, кто впервые читает роман.

Я помню, как старалась не забывать вдыхать и шевелить пальцами. Как порою меня подмывало глянуть в зеркало — проверить, возможно ли, чтобы волосы у человека в буквальном смысле встали дыбом. Я остро ощущала, как моргаю и, что странно, как течет по венам кровь, как паутинки крошечных капилляров пульсируют в руках и ногах. И я помню, что каждую минуту наслаждалась — хотя во второй раз я наслаждалась больше. Может, потому что роман оказался еще удивительнее, еще жалостливее, горестнее и смешнее, чем я помнила.

Без сомнения, некоторые читатели ни секунды не испытывали всего, что так знакомо многим героям «Силы притяжения», а особенно главному герою, восхитительному, такому симпатичному Эммету. Я заметила, что происходит это примерно так: гуляешь с собакой, стоишь в очереди в банке или супермаркете, просыпаешься среди ночи — и вдруг понимаешь, что можешь совершенно съехать с катушек, лишиться разума, перейти грань, свернуть за угол и оттуда уже не найти дороги назад. Счастливчики, еще не задетые холодом ужаса, могут прочесть эту книгу удовольствия ради и не воспринимать ее… ну, скажем, на свой счет. Они могут восторгаться изумительно построенными фразами, юмором, виртуозностью, точностью языка и лексикона. И головокружительно погрузиться в сознание Эммета, что по спирали уносится все дальше от обычной, так сказать, реальности и — через поразительные, буйные и нередко болезненные столкновения с разными людьми и животными — приближается к реальности, скажем так, необычной.

По сути, подлинные темы этого прекрасного романа — язык, сознание и реальность; скорее так, нежели более очевидные мотивы — здравый ум и безумие. Возможно, оттого мне роман напоминает не столько современные повествования о психушках (скажем, «Прерванную жизнь» Сюзанны Кейсен, с которой «Сила притяжения» поверхностно схожа), сколько великую духовную классику прошлого. Сказать, что «Сила притяжения» — книга о парне, который сходит с ума и осторожно приходит в норму, — все равно, что сказать, будто «Исповедь» святого Августина — книга о парне, который валяет дурака и решает поработать над собой и подтянуть свое неровное поведение. Наконец, «Сила притяжения» — не столько о том, что такое быть в здравом уме, сколько о том, что такое быть человеком.

Посреди романа квартиру Эммета грабят, уносят все его пожитки. Со стыдом и ужасом Эммет размышляет обо всех своих интимных секретах, которые теперь известны ворам. Странным образом, читая «Силу притяжения», сам как бы становишься жертвой взлома. Только взламывают ту часть нас, где прячутся мысли, которых мы вообще никому бы не открыли, ни за что, — и когда совершается это маленькое преступление, мы благодарны, и нам становится легче. Вот именно: как любой первоклассный роман, «Сила притяжения» вызывает почти непереносимую благодарность. Что касается меня, я признательна за эти неопровержимые улики, за это подтверждение моей веры в то, что хороший текст, литература, искусство непременно — и, если потребуется, вопреки нам самим, — все выдержит, останется и нас переживет.

Франсин Проуз

Часть первая

КРОВ

Все существует; ничего не существует. Оба утверждения равно прозрачны. Беспокойный человек, к его несчастью, находится где-то между ними. Дрожащий и растерянный, в извечном плену у нюансов и оттенков, он не может найти опоры ни в стабильном существовании, ни в его отсутствии.

1

«Я уменьшаюсь», — с удовольствием отметил Эммет, сунув руку в карман джинсов, чтобы достать ключи.

Карман стал таким просторным, что Эммет без труда смог запустить туда кулак целиком и повращать.

«Он теперь почти как муфта», — изумился Эммет, доставая ключи.

Пока его рука путешествовала в кармане, брюки чуть спустились с талии. Эммет мысленно дал себе задание купить новый ремень и затянуть его потуже. Он провел рукой по гладкой коже под рубашкой.

Едва Эммет вышел на улицу, его ослепило солнце. Дома всегда царил полумрак, даже днем. Эммет специально его поддерживал, чтобы спастись от жары, да и к чему эти жизнерадостные солнечные лучи, когда приходится сидеть взаперти. На мгновение все вокруг стало расплывчатым и прозрачным, словно рентгеновский снимок. Эммет терпеливо поморгал, и мир восстановился.

Стоя у подъезда, Эммет застегнул куртку до самого подбородка, железная собачка «молнии» ущипнула шею. Куртка болталась, как мешок. Эммет подвигал плечами, и рукава затрепетали, точно крылья.

«С каждым днем все меньше», — радостно подумал он.

Прежде чем ступить на тротуар, Эммет внимательно посмотрел по сторонам. По утрам улица была безлюдной, но ему хотелось удостовериться, что нигде поблизости не бродит любопытный сосед, а в кустах не затаился домовладелец. Убедившись, что путь свободен, Эммет надел темные очки, и мир вокруг стал сине-зеленым.

Футболка уже прилипала к телу. Даже фланелевая рубашка, надетая поверх футболки, уже промокла под мышками.

«Представь, что тебе холодно. Представь, что сейчас зима и ты дрожишь от холода», — твердил себе Эммет, поворачивая за угол, чтобы поймать такси. С каждым шагом он потел все сильнее. Брюки уже можно было выжимать.

«Ну, давай, — он сжал зубы. — Представь себе, что ты без куртки едешь на лыжах, а вокруг снег. Представь, что ты спишь голым на глыбе льда».

Эммет вообразил лыжника на склоне горы. Сощурился, чтобы приблизить картинку. Теперь видно раскрасневшееся на морозе лицо. Эммет поежился, стараясь удержать образ. «Давай, — сказал он, — холод. Холод. Белый. Белый».

Лицо лыжника застыло у Эммета перед глазами. Уголки голубого нейлонового воротника дрожат на ветру. Эммет слышит шуршание лыж у подножия крутого склона и свист: лыжники, разогнавшись, летят против ветра. «Холод, холод, холод». — Эммет подгонял себя, пока не закружилась голова и с бровей не закапал пот.