Дикий лес - Колин Мэлой

— На осеннее равноденствие, через три дня, на Алтарь прародителей возложат дитя. По моему заклятью лозы плюща проснутся, поглотят его плоть, напьются его кровью. Кровь человека в его зеленых жилах подарит плющу невиданную силу; но это не все, она сделает более — заставит растение подчиняться моей воле. В Южном лесу мы двинемся за плющом и то, что пощадит он, разрушим мечом.

Убрав ладонь от щеки Кертиса, Александра завершила это доходчивое объяснение щелчком пальцев.

— Все просто, — сказала она.

Щелк.

— Вот так.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Глава тринадцатая

Поймать воробья. Как птица в клетке

Бешеный трепет крыльев, пронзительный треск стекла, грубое рявканье в ответ на возмущенный клекот воробья — все это смешалось в голове Прю в пеструю какофонию. Девочка, скорчившись, неподвижно лежала на дне ивовой корзины и прислушивалась к звукам, доносящимся из гостиной филина Рекса, в которой КЛИНОК устроил жестокий погром. Похоже, обыск проводили методично; сейчас офицеры переворачивали кресла, хлопали дверями и опрокидывали книжные полки на другом конце комнаты, медленно продвигаясь туда, где спряталась Прю. Ей оставалось недолго.

Подстраиваясь под самые шумные моменты, она перенесла вес на кипу старых газет и стала вытаскивать из-под ног верхние экземпляры. Когда звуки снаружи затихали, она замирала и глядела молча, почти не дыша, на пучки света, которые пробивались сквозь щели корзины, пока офицеры снова не начинали шуметь. Наконец, как раз когда шаги приблизились, ей удалось вытянуть из-под ботинок несколько сложенных стопок газет и положить себе на голову. Едва она проделала это, как кто-то крикнул:

— А там что?

— Где? — отозвался другой голос, в каких-то нескольких дюймах от места, где сидела Прю.

— У тебя под носом, придурок! В корзине!

— А, — ответил голос. — Я как раз собирался туда заглянуть.

Над Прю разлился свет, и она, зажмурившись, приказала себе исчезнуть.

— Так-так-так, — сказал голос. — И что же у нас тут?

Глаза Прю распахнулись.

В корзину опустилась рука и порылась в кипе газет, которые балансировали на голове Прю. И тут крышка вдруг захлопнулась. Прю заметила, что тяжести на макушке немного поубавилось.

— Тут Джонси и его “миенький маенький садичек”! — объявил служащий. Голос его источал неприкрытый сарказм. — На передовице “Знаменитости”, раздел “Домашний уют”.

— Что? — переспросил второй голос с того конца комнаты.

— Ага, погляди: Джонси получил от губернатора чудную блестящую медальку за свои, ты подумай, “отмеченные наградой пионы”.

Комната взорвалась хохотом, послышался приближающийся топот шагов. Следом начали раздаваться веселые восклицания:

— Отлично, Джонси!

— Ух! Как тебе идет фартучек!

— Ты так по-матерински держишь эти пионы, Джонси.

Наконец объект всех этих насмешек, Джонси, протолкнулся к корзине и, судя по звуку, вырвал доказательство своей вины из рук шутника.

— Это жена меня заставила! — невнятно пояснил он.

В комнате заржали еще громче, и Прю почти ощутила сквозь стенки корзины, как запылало лицо бедного Джонси.

— Я… я… — забормотал он. — Ну, короче…

Наконец несчастный сдался.

— Ой, да заткнитесь вы! Все заткнитесь!

Снова смех. В тот же миг крышка корзины рывком открылась, и газету с силой швырнули обратно, в кипу, лежавшую на голове Прю. Крышка захлопнулась.

— За работу! — заорал Джонси. — Хорош веселиться!

Поток смеха иссяк и превратился в тонкую струйку, шаги и голоса рассредоточились по комнате. Снова захлопали двери, затрещала мебель, кто-то продолжал отпускать в сторону комментарии на счет Джонси, но Прю почти не обращала внимания. Она была слишком занята: отсчитывала тысячу благодарностей мойрам и всем подряд пантеонам богов за то, что кто-то из них подарил ей помилование.

Шли минуты. У Прю стала затекать левая ступня, и она попыталась отрешиться от постоянной колющей боли, занявшись пранаямой. Этой дыхательной технике ее обучали на курсах йоги для начинающих. И все же, как бы виртуозно Прю ни контролировала дыхание, чувство, что левая нога собирается отвалиться, никуда не делось. Наконец из-за стенок корзины послышался голос.

— Никаких признаков, сэр, — сказал офицер. — Мы обыскали все здание.

Прю облегченно выдохнула через нос.

— Везде искали?

— Да, сэр.

— Должно быть, она сбежала. Кто-то ее предупредил, — сказал главный. — Ладно, неважно. Попадется при зачистке.

— Так точно, сэр, — отозвался второй служащий. — А воробьи? Что с ними будем делать?

— Арестуйте, — был ответ.

Из дальнего конца комнаты раздался другой голос:

— Тут только один, сэр.

— Что случилось со вторым?

— Видать, улетел в суматохе, сэр.

Ненадолго наступила тишина.

— Улетел? Просто… взял и улетел?

— Похоже на то, — тихо ответил служащий.

— Идиоты! Безмозглые идиоты! — заорал командир. — Никудышные безмозглые…

— Идиоты, сэр? — подсказал кто-то.

— ИДИОТЫ! — начальник овладел собой и добавил уже спокойно: — Начальство этого не потерпит. Можно упустить при задержании одного, но, если они увидят, что мы упустили двоих, нас уволят. — Секунду он поразмыслил, а потом распорядился: — Напишите в отчете, что по прибытии мы обнаружили при задержанном одного, повторяю, одного воробья.

— А девчонка? — заколебался младший чин.

Снова заминка.

— Напишите, что девочка Снаружи, предположительно, была предупреждена о прибытии КЛИНКА и на месте задержания не обнаружена.

— Есть, сэр, — ответил другой подчиненный.

— А ты, птичка, — добавил командир, — пойдешь с нами. Посмотрим, как ты будешь парить после пары недель в кутузке.

В комнате наступило молчание. Потом кто-то подал голос:

— Где, сэр?

— В кутузке. На губе. В каталажке. — Никакой реакции. — В ТЮРЬМЕ, идиоты! И давайте-ка поскорее валить, пока там тихо. Бог свидетель, сегодня у тамошнего надзирателя будет хлопот полон рот.

За этим заявлением последовал громовой топот сапог, и через несколько секунд все звуки затихли. Вдалеке хлопнула входная дверь, послышался рев мотора — автомобиль завелся и удалился по улице. Повторив тридцать раз слово “Миссисипи”, Прю скинула кипу газет с головы и осторожно открыла крышку корзины. Выглянув через край и никого не увидев, она встала и стремительно выпрямилась, чувствуя, как кровь энергичным потоком хлынула от шеи к пальцам ног. Девочка потрясла онемевшей ступней и аккуратно вылезла из корзины.