Флибустьер. Магриб - Михаил Ахманов

Серов подобрал свою шляпу и напялил ее на голову. Кровь продолжала струиться, по большей частью текла на затылок и уши. Ядра размером с кулак упрямо били в корпус «Ворона», пела смертельные песни картечь, но равелин приближался с должной быстротой. То была насыпь с невысокими земляными валами, частью развороченными обстрелом с галер; небольшие пушки торчали здесь как зубья гребенки, и около них копошились сотни две турок и магрибцев.

Фрегат повернулся бортом, Серов скомандовал: «Огонь!», и под ударом тяжелых ядер земля, смешанная с плотью и кровью, брызнула фонтанами. Корсары, что залегли у равелина, волчьей стаей бросились наверх; даже после убийственного залпа «Ворона» их было втрое меньше, чем неприятелей, но выручала сноровка: стреляли из пистолетов и мушкетов, бросали гранаты, а тех, кто избежал пуль и пороха, добивали прикладами и тесаками.

За спиной Серова оглушительно грохнуло. Он обернулся, успев заметить, как ван Мандер, раскрыв рот, тычет рукою в крепость: одна из ее угловых башен раскололась от подножия до вершины, и из огромной трещины било ярко-оранжевое пламя. Не прошло и пары секунд, как половина башни, обращенная к гавани и морю, рухнула, погребая под собой ветхие лачуги, причалы и рыбачьи лодки, другая медленно оседала, разбрасывая по сторонам кирпичи, тлеющие балки, пушечные станины и стволы. К двум дымным столбам со стороны суши присоединился третий – это означало, что солдаты Ордена тоже ворвались в крепость. Вероятно, одна из корсарских команд открыла им дорогу, подорвав ворота или часть стены.

– Город наш! – торжествующе воскликнул ван Мандер и хлопнул ладонью по эфесу палаша.

– Похоже на то, – согласился Серов, протер глаза и, прищурившись, посмотрел на солнце. Первый залп прозвучал в шестом часу, а сейчас было не больше девяти; на грабеж пиратского гнезда и поиски Шейлы оставался целый день. Перегнувшись через планшир, он крикнул: – Тегг! Поднимайся на мостик!

Бомбардир был черен, как дьявол. От него разило потом и порохом, камзол куда-то исчез, кожаная безрукавка, расстегнутая до пупа и покрытая нагаром, топорщилась, словно жестяная. Выпучив глаза, он уставился на Серова.

– Чтоб мне в пекле гореть! Ты ранен, Эндрю?

– Макушку задело, – объяснил Серов и тут же добавил: – Принимай командование, Сэмсон. Я съезжаю на берег. Возьму с собой Хрипатого, Рика, Джо и Олафа с братьями. Еще Абдаллу. Мне нужен переводчик.

Бомбардир кивнул, не задавая лишних вопросов.

– Распоряжения, капитан?

– Иди ко второму форту и расстреляй его. Фрегат поставишь на рейде, двести ярдов от берега. Галеры пусть подойдут ближе и будут готовы к погрузке добычи и людей. У пушек оставить канониров, остальные могут отправиться в город. Я вернусь… – он снова взглянул на солнце, – после полудня. Вернусь и отпущу тебя повеселиться. И вот что еще… Накажи парням, чтобы не очень лютовали. Детей не трогать!

– Хорошо, – кивнул второй помощник. – Тех, кто ниже четырех футов, резать не будем. Клянусь в том спасением души!

Бросив на него мрачный взгляд, Серов спустился в капитанский ялик. Как всякий полководец со времен Рамсеса и Юлия Цезаря до генерала де Голля и маршала Жукова, он понимал, что есть моменты, когда войско становится неуправляемым. Особенно, если счет победителей к побежденным долог, кровав и писан пером злобы на пергаменте ненависти.

Братья Свенсоны и Кактус Джо сели на весла, Абдалла устроился на носу, Хрипатый Боб оттолкнулся от борта, а Рик Бразилец протянул хозяину тряпку, смоченную водой. Серов вытер лицо и шею, пощупал под шляпой – волосы слиплись в колтун, остановив кровотечение. Боцман молча сунул ему бутылку рома, потом тоже отхлебнул и плеснул на плечо – там, под разорванной рубахой, багровел рубец от шрапнели. Когда лодка достигла береговых камней, они вышли на сушу и всемером прикончили бутыль. Отшвырнув ее, Серов сказал:

– Значит, так, джентльмены: направляемся к городским воротам и ищем беленую постройку, расписанную синими узорами. Думаю, парни Кука уже навели там порядок и поджидают нас. Помолитесь, чтобы Шейла, Уот и все остальные были живы и не лишились ни глаз, ни рук, ни ног.

На три секунды воцарилась тишина, нарушаемая только шелестом волн и далекими воплями, что доносил из города ветер. Потом Абдалла провел по лицу ладонями, соединил их перед грудью и склонил голову. Боцман произнес:

– Хрр… Кажется, мы помолились, капитан. Если Бррюс поймал Каррамана, ты мне его отдашь?

– Отдам, – пообещал Серов.

Усадьба Карамана стояла в пальмовой рощице, протянувшейся по обе стороны дороги. Этот тракт шел от городских ворот в глубь острова, и в отдалении виднелись другие дома, выстроенные в мавританском стиле, с навесными галереями и стрельчатыми окнами. Вероятно, то были поместья других пиратских главарей и перекупщиков награбленного, носившие следы быстрого штурма и безжалостной расправы с их обитателями, женщинами и слугами: где взорваны стены и выбиты ворота, распахнуты окна и двери, а где еще бушует огонь, пожирая валявшиеся во дворах и на галереях трупы. Район богатых особняков отделяла от городских предместий каменистая пустошь, заваленная мертвыми телами, но уже не женщин и слуг, а воинов, едва успевших дотянуться до оружия. Их было сотен пять или шесть, многие – с переломанными ребрами и черепами, расколотыми ударом копыт; несомненно, тут прошла конница Ордена, а за нею – пехота, добившая выживших. Домишки горожан, лепившиеся к крепостной стене, пылали, источая сизый дым, ворота, ведущие в касбу, были распахнуты настежь, и около них стоял отряд мальтийцев, пикинеры и мушкетеры. На дороге тоже лежали мертвецы, и пираты, и люди иного звания – валялись среди перевернутых тележек с фруктами и овощами, дохлых ослов и расколотых глиняных кувшинов.

В сравнении с этой картиной смерти и бедствий, дом Карамана казался оазисом покоя и тишины. Направившись во двор вместе со своей свитой, Серов увидел дюжину корсаров, сидевших в тени под пальмами, и полтора десятка служанок и слуг, закутанных в бурнусы, хаики[88] и покрывала – эти жались в углу, бросая на страшных пришельцев испуганные взгляды. Ни Шейлы, ни людей Уота Стура, ни каких-либо других невольников тут не нашлось, и, осознав этот факт, Серов нахмурился и помрачнел. Может быть, они в доме?.. – мелькнула мысль.

При появлении капитана пираты поднялись. Трое были давними знакомыми – Жак Герен, Мортимер и немой Джос Фавершем; имена и прозвища остальных, пришедших в последние месяцы, смешались в памяти Серова.

– Где? – выдохнул он, чувствуя, как пересохло горло. – Где наши?

– Прах и пепел! Нет никого, капитан! – зачастил Мортимер. – Ни Хенка, дружка моего, ни Тиррела, ни Уота, ни других парней! Яма на заднем дворе пустая и…

– Заткнись, – сказал Серов. – Пусть говорит Жак.

– Пустая яма, сэр, – повторил Герен. – Здоровая такая, двадцать рыл можно засунуть, но пустая. Был тут кто из наших, не был – пока непонятно. Эти – он кивнул в сторону слуг, – только по-своему балабонят. Но дом мы обыскали.

– И что?

– Не похоже, чтобы здесь держали женщину, знатную леди вроде нашей Шейлы. – Герен опустил глаза. – Я сожалею, капитан… Глупцы твердят, что женщина на корабле не к добру, но она… она приносила нам удачу. Еще когда была мисс Шейла Брукс.

– Мы ее веррнем, – прохрипел боцман за спиной Серова. – Ее, Уота и его рребят! Всем саррацинам пустим крровь, а веррнем!

Серов скрипнул зубами и на мгновение закрыл глаза. «Веррнем! Веррнем!» – звучало у него в ушах, било в виски, словно вопль попугая. Вернем, произнес он про себя, стараясь успокоиться, и поднял взгляд на Герена:

– Где Брюс? И чем он занят?

– В доме, капитан. Беседует с управляющим этого гадючника. А парни… хмм… ну, шарят в комнатах.

– Хрипатый и ты, Абдалла, пойдете со мной. Остальные могут передохнуть.

Серов повернулся и зашагал к арке входа, украшенной синими цветочными узорами. Просторная комната за ней носила следы тщательного обыска и вдумчивого грабежа: у стены стопкой составлены серебряные подносы, рядом – кувшины из того же благородного металла, небольшая шкатулка с монетами, забитый тканями сундук, сваленные грудой сабли и пистолеты, несколько свернутых ковров. Около этого добра стоял на страже Алан Шестипалый.

– Неплохо, – пробурчал Хрипатый. – Тысяч на двенадцать потянет. – Он выудил из-за пазухи еще одну бутылку рома и протянул Серову. – Не хочешь подкррепиться, капитан? Больно ррожа у тебя бледная.

Серов молча глотнул и переступил порог, очутившись во внутреннем дворике. Сюда выходили двери и окна десятка комнат, у задней стены зеленел развесистый платан, а под ним на вымощенном плиткой полу стояла пара диванов – из тех, что в двадцатом веке назывались оттоманками. Дворик казался довольно большим, и в его середине было нечто наподобие бассейна, который Серов вначале принял за фонтан. Но, очевидно, до таких изысков местная техническая мысль не дошла, и над поверхностью воды в круглом каменном водоеме не поднималась ни единая струя.