Последний танец Марии Стюарт - Маргарет Джордж

«Но седьмого уже не будет», – поклялся он.

Каждый год он подмечал, какой невнимательной становилась охрана, и с каждым годом празднества становились все более пышными. Костры горели по всему побережью, и крики пьяных горожан, бродивших по узким улицам, доносились до окон замка. Всю ночь Мальмё предавался веселью, отбросив в сторону привычный распорядок жизни. В течение следующих нескольких дней они будут не в себе от количества выпитого.

«Здесь говорят, что ночь середины лета – это время магии и волшебства, – подумал он. – Пусть магия сделает меня невидимым! Влюбленные отправляются за семенами папоротника, чтобы набросить на себя покров невидимости; никому из них она не нужна больше, чем мне».

Он хорошо знал своих охранников: толстяка Свена, беспутного Тора и добросовестного Бьорна. С годами он научился говорить по-датски и был любезным и общительным заключенным, пока не завоевал их доверие. Часами слушая, как они обсуждают своих женщин, религию и болезни, он узнал их слабые и сильные стороны.

Капитан Каас, управлявший замком, был грубоватым и простодушным человеком, который все делал по уставу. Он постоянно держал наготове покои для короля Фредерика со свежим бельем и цветами, но король больше не приезжал. Босуэлл так и не удостоился аудиенции и теперь понимал, что этого не произойдет. Король совершенно забыл о нем, как будто он умер. С точки зрения Фредерика, он и был мертвецом, так как не имел абсолютно никакой политической ценности. Но, будучи скаредным человеком, Фредерик не отпускал ничего, что попадало к нему в руки, просто на всякий случай. Поэтому он продолжал держать Босуэлла в своем замке в Мальмё.

Сначала Босуэлл принимал посетителей, и ему сообщали о том, что происходит за пределами Эрёсунда. Но с годами визиты прекратились; ему приходилось полагаться на то, что охранники могли услышать в городе, поэтому он знал лишь о самых важных событиях. Он знал, что Мария до сих пор находится в плену и если ему не удалось добиться аудиенции у Фредерика, ей так и не удалось встретиться с королевой Елизаветой. Он знал о смерти Нокса и о полном разгроме сторонников королевы в Шотландии. Он знал, что Елизавету отлучили от церкви, а лорда Джеймса застрелили в Линлитгоу. Он слышал о резне в Варфоломеевскую ночь. Но мотивы, стоявшие за этими событиями, их тонкие оттенки и дипломатические итоги оставались неизвестными для него. Король Карл IX не только не помог ему, но даже не ответил на его письмо. Письма от Марии, редкие и немногочисленные, все еще доходили до него. В них она всегда просила его не падать духом и знать, что она хранит верность ему.

Когда охранники выйдут в соседний двор, чтобы посмотреть на разложенный костер, у него появится определенная свобода. Его комната находилась на первом этаже, и он аккуратно расшатал доски, которыми была заколочена дверь клозета, примыкавшего к его комнате и выходившего на морскую дамбу. Его специально укрепили, с целью предотвратить именно то, чего сейчас собирался добиться Босуэлл. Но у него было целых шесть лет на подготовку побега. Он полагал, что у него достаточно сил, чтобы выломать доски с другой стороны, если в его распоряжении будет хотя бы десять минут. Потом он спустится к океану и укроется среди валунов. Даже в этом обстоятельства благоприятствовали ему: отлив обнажит валуны и позволит беспрепятственно перебегать от одного к другому. Вокруг гавани много лодок, которые никто не охраняет; украсть одну из них будет проще простого.

Что потом? Выйти на веслах из гавани, укрыться в рыбацком поселке, а потом наняться простым матросом на одно из больших торговых судов, плывущих в Германию через Балтийское море. Слава Богу, теперь он знал датский и мог сочинить правдоподобную историю о себе.

«Среди моих предков были викинги, жившие на Шетландских островах, – подумал он. – Надеюсь, я достаточно похож на них, чтобы не выделяться среди датчан».

Солнце наконец зашло, но поскольку окна в комнате Босуэлла смотрели на юг, свет там должен был задержаться еще на какое-то время. Он слышал, как трое охранников издают нетерпеливые звуки, словно им хотелось облегчиться. Они целый год с нетерпением ожидали этой ночи. Наконец – казалось, прошло несколько часов – молодой солдат, которому пришлось оставить веселье, прибыл им на смену. Он уже изрядно выпил, как будто для того, чтобы подразнить старших. Босуэлл слышал, как он тяжело опустился на стул, а через несколько минут из караульной комнаты донесся громкий храп.

Босуэлл быстро направился к двери клозета. Он не собирался ничего брать с собой; ему не разрешили оставить при себе оружие или деньги, поэтому он мог обойтись без сборов. Для того чтобы выжить, ему придется полагаться на выдержку и хитроумие.

Он отогнул доску с гвоздями, которые расшатывал и вытаскивал много месяцев, каждый раз аккуратно возвращая их на место, чтобы они выглядели как раньше. Потом он приоткрыл дверь и протиснулся внутрь. Теперь нужно было действовать как можно быстрее, чтобы охранник не успел заглянуть в комнату и увидеть, что там никого нет. Прочные доски с другой стороны были приколочены тяжелыми гвоздями, немного разболтавшимися в гнездах из-за соленого воздуха и морских брызг. Босуэлл уперся плечом, уповая на то, что доски поддадутся без особого шума.

Его надежды оправдались: одна из досок бесшумно треснула. Он снова ударил плечом и проломил ее вместе с соседней доской. Порыв свежего воздуха ворвался внутрь. Босуэлл лягнул третью доску и с радостью увидел, что она отходит в сторону. Ну же! Проем был уже достаточно широким. Он протиснулся наружу и оказался примерно в десяти футах над мшистыми валунами. Он осторожно опустил ноги, на мгновение повис на руках и разжал пальцы.

Валун внизу оказался таким скользким, как будто его смазали маслом. Босуэлл сразу же поскользнулся и упал на спину. Боль пронзила тело, и на какой-то ужасный момент ему показалось, что он не может пошевелить ногами. Но вскоре он пришел в себя, перекатился на живот и побрел на четвереньках между валунами. Примерно в пятнадцати футах впереди волны набегали на каменистый пляж, покрытый прядями водорослей.

Путь оказался гораздо более длинным, чем предполагал Босуэлл. Но он еще никогда не видел это место, и оставалось лишь строить догадки. Он понял, что не доберется до гавани, если будет держаться побережья; на это уйдет целая ночь. Нервно оглянувшись, он увидел громаду замка и бастионы, отраженные во рву. Ему показалось, что он видит красные отблески пламени костра во дворе, но до сих пор никто не поднял тревогу.

Босуэллу предстояло пройти через город, чтобы добраться до главной гавани. Но в полуночном сумраке среди всеобщего веселья он может сойти за очередного гуляку. Он видел городскую стену справа от себя; ворота в эту ночь оставались открытыми, и люди собрались вокруг них, слушая скрипача, который играл и пел про троллей и колдуний. Босуэлл выпрямился и неторопливо пошел в ту сторону.

Люди смотрели на него, улыбались и никак не показывали, что его появление выглядит необычно. Он быстро прошел через ворота и оказался на старой улице Вастергатен. Это было сердце старого города со множеством узких и темных переулков, что совершенно устраивало Босуэлла. Справа он слышал громкие крики и музыку и догадывался, что на главной площади, где больше всего народу, разложили еще один костер. Лучше будет обойти ее стороной; здесь, на Вастергатен, почти не было людей, лишь иногда пробегал какой-нибудь юнец, торопившийся на праздник.

«Я тоже тороплюсь, – подумал Босуэлл, – но ни в коем случае не должен показывать этого».

Он продолжал путь, пока не нашел улицу, которая, по его расчетам, спускалась к гавани. Там он перешел на легкий бег, подражая многим молодым горожанам, которые выглядели счастливыми и беспечными. Его сердце гулко билось от восторга, и ему приходилось напрягать волю, чтобы сохранять осторожность и удерживаться от ликующих возгласов. Он бежал! Он перехитрил их! Неприступная тюрьма осталась за спиной.

Темная гавань распахнулась перед ним. Большие суда ганзейских купцов стояли у пристани, полностью снаряженные к плаванию, как было принято среди них. Возникало искушение тайком проникнуть на борт. Он сможет спрятаться в трюме и ждать. Но все эти суда подвергнут обыску, и, даже если его не заметят с первого раза, неизвестно, когда капитан соберется выйти из гавани. Нет, лучше уплыть как можно дальше, прежде чем обнаружат его побег.

В дальнем конце гавани были пришвартованы малые суда: рыбацкие сейнеры, гребные лодки и угольные барки. Он мог украсть лодку и выйти в море на веслах, а потом найти укромное место на побережье. Босуэлл пробирался среди них, гадая о том, как надежно они закреплены и какую будет легче забрать. Она должна быть достаточно большой, чтобы обеспечить некоторую защиту; он не мог слишком близко держаться берега, так как не был знаком с местными отмелями и прибрежными течениями. С другой стороны, она должна быть достаточно маленькой, чтобы не привлекать внимания.