111 симфоний - Л. Михеева

Последнее двадцатилетие жизни и творчества Берлиоза резко отлично от центрального. Симфонических произведений он больше не пишет. Правда, 1853 год должен был принести симфонию ля минор, но история ненаписания — одна из самых трагических страниц биографии композитора. “Эта страница вгоняет в дрожь. Самоубийство не так печально” (Р. Роллан). Вот как вспоминал об этом Берлиоз в “Мемуарах”: “Как-то ночью я услышал во сне симфонию, которую мечтал написать. Проснувшись утром, я вспомнил почти целиком ее первую часть... Я уже подошел к столу, чтобы записать ее, но тут же подумал: если я запишу этот фрагмент, я увлекусь и начну сочинять дальше. Излияние чувств, предаться которому я теперь всегда стремлюсь всей душой, может довести эту симфонию до грандиозных размеров. Я затрачу, быть может, три или четыре месяца на одну эту работу... Я более не смогу, или почти не смогу, писать музыкальные фельетоны и, значит, мои доходы еще уменьшатся... Я дам концерт, выручка от которого только-только покроет половину моих расходов... Все эти мысли бросили меня в дрожь, и я отложил перо, сказав: “Ба! Завтра я позабуду эту симфонию!” На следующую ночь упрямая симфония снова вернулась и вновь зазвучала у меня в голове. Я ясно услышал то же аллегро в ля миноре и, больше того, — увидел его написанным. Я проснулся, полный нервного возбуждения, и напел тему аллегро, форма и характер которого мне чрезвычайно понравились. Я собрался подняться, но... те же мысли, что и накануне, снова удержали меня, я подавил в себе искушение, надеясь лишь на одно — забыть. Наконец, я снова заснул, а на другое утро, при пробуждении, и в самом деле воспоминание исчезло и более не возвращалось”. Продуктивность композитора резко падает. Теперь его волнуют совсем иные темы, чем в бурные романтические молодые годы. Как непохожи эти произведения на созданные в центральный период — даже при обращении к тем же жанрам! В духовном — вместо грандиозного драматичного Реквиема — камерная по форме, идиллическая по духу оратория “Детство Христа”. В оперном — вместо кипящего жизнью, дерзко авантюрного “Бенвенуто Челлини” — строгая, классичная, на традиционный античный сюжет дилогия “Троянцы” и непритязательная, без намека на какую-либо глубину, комедия “Беатриче и Бенедикт” (1862). Последние семь лет композитор не пишет ничего.

Основная деятельность Берлиоза в 50—60-е годы — дирижерская: неоднократные поездки в Лондон, по городам Германии, на организованную Листом “Берлиозовскую неделю” в Веймар, на почти ежегодно проводимый фестиваль в Бадене, где прозвучали отрывки из “Осуждения Фауста” и “Троянцев”, с огромным успехом прошли “Ромео и Джульетта” и “Беатриче и Бенедикт”. Его домашняя жизнь становится все печальнее. В 1854 году умирает жена. Она “была арфой, звуки которой примешивались ко всем моим концертам, моим радостям, моим скорбям и на которой я, увы, порвал столько струн... Я не мог ни жить с ней, ни оставить ее”. Через семь месяцев Берлиоз оформил брак с Марией Ресио, скорее выполняя долг, чем по любви: жизнь с ней не принесла ему счастья. “Теперь я уже готов к окончанию моей карьеры, усталый, сожженный, но всегда горящий и полный энергии, которая пробуждается иногда с силой, почти пугающей меня”.

Даже официальное признание не радовало Берлиоза, ибо было чисто внешним. В 1856 году он был избран, наконец, членом Французской академии, а два года спустя удостоен золотой медали за Императорскую кантату в честь Наполеона III. Лист, приехавший в Париж в 1861 году, писал: “Кажется, что все его существо склоняется к могиле”. Но раньше он схоронил любимую сестру, вторую жену, а в 1867 году потерял сына, моряка, скончавшегося в Мексике от лихорадки. Берлиоза мучат болезни, он проводит в постели 18 часов в сутки: “Я ничего не делаю теперь, только страдаю”.

Отклонив выгодное предложение гастролей в Нью-Йорке, он, однако, в 1867 году принимает предложение поехать в Россию. Гастроли в Петербурге и Москве, продлившиеся три месяца, оказались последним триумфом Берлиоза Он жил во дворце великой княгини Елены Павловны. Члены “Могучей кучки” горячо приветствовали его как первого музыкального новатора, Балакирев сделал переложение “Гарольда в Италии” для фортепиано в 4 руки, Кюи и Стасов писали восторженные статьи. Во время концертов в Москве в честь Берлиоза был устроен обед, на котором с речами выступили, среди других, известный музыкальный критик В. Одоевский и Чайковский. Мысль о русских гастролях поддерживала композитора в последний год его жизни, и последние его письма были отправлены в Россию. Одоевскому Берлиоз с восхищением писал о молодой русской школе и предсказывал: “Через пять или десять лет русская музыка завоюет все оперные сцены и концертные залы Европы”.

Умер Берлиоз в Париже 8 марта 1869 года, в одиночестве, “задохнувшись от всеобщего равнодушия” по образному выражению Роллана. Похороны, состоявшиеся три дня спустя, были столь же скромными, как и похороны Генриетты Смитсон, давно пережившей свою славу.

Фантастическая симфония

Фантастическая симфония, ор. 14(1830—1832)

Состав оркестра: 2 флейты, 2 гобоя, английский рожок, 2 кларнета, кларнет-пикколо, 4 фагота, 4 валторны, 2 корнета, 2 трубы, 3 тромбона, 2 офиклеида, литавры, тарелки, большой барабан, малый барабан, 2 колокола или фортепиано, 2 арфы, струнные (не менее 60 человек).

Фантастическая симфония — первое зрелое сочинение 26-летнего Берлиоза. Тогда он еще учился в Парижской консерватории и готовился — в который раз! — принять участие в конкурсе на Римскую премию. Консервативные профессора были неспособны понять новаторские устремления дерзкого ученика и неизменно отвергали представляемые им кантаты. Лишь летом 1830 года, решив “стать настолько маленьким, чтобы пройти через врата рая”, он завоевал вожделенную награду. Заканчивал кантату “Смерть Сарданапала” Берлиоз под гром пушек — в Париже бушевала Июльская революция.

А за полгода до того, 6 февраля, он писал другу: “Я готов был начать мою большую симфонию, где должен был изобразить развитие адской страсти; она вся в моей голове, но я ничего не могу написать”. 16 апреля он сообщал об окончании симфонии под названием “Эпизод из жизни артиста. Большая фантастическая симфония в пяти частях”. Таким образом, авторское название первой симфонии Берлиоза не соответствует тому, что утвердилось за ней на века: фантастическая симфония — определение своеобразной трактовки композитором жанра, как позднее драматическая симфония — “Ромео и Джульетты”.

Артистом, о котором рассказывает симфония, был он сам, запечатлевший в музыке — с соответствующими романтическими преувеличениями — один, но важнейший эпизод своей жизни. 29 мая 1830 года, накануне предполагавшейся премьеры, в газете “Фигаро” была помещена программа симфонии, вызвавшая острое любопытство. Весь Париж жадно следил за развертывающейся романтической драмой любви Берлиоза и Генриетты Смитсон.

Двадцатисемилетняя ирландка, приехавшая в Париж на гастроли осенью 1827 года в составе английской труппы, знакомившей Францию с трагедиями Шекспира, потрясла публику своими Офелией и Джульеттой. Берлиоз преследовал ее “вулканической страстью”, но модная актриса, по словам одного из критиков, презирала его. Берлиоз мечтал об успехе, который привлек бы ее внимание, впадал в отчаяние и помышлял о самоубийстве. Концерт, где должна была прозвучать Фантастическая, был отложен на несколько месяцев; трудности в процессе его подготовки композитор сравнивал с переходом Великой армии Наполеона через Березину. Премьера состоялась с большим успехом 5 декабря 1830 года в Парижской консерватории под управлением Франсуа Габенека — создателя первого во Франции симфонического оркестра. Впоследствии Берлиоз внес ряд добавлений, изменил порядок частей и несколько переработал программу. Окончательная редакция симфонии была исполнена, также под управлением Габенека, 9 декабря 1832 года. Фантастическая симфония — первая программная симфония в истории романтической музыки. Берлиоз сам написал текст программы, которая представляла собой подробное изложение сюжета, последовательно развивающихся событий каждой части. Впрочем, как сообщал композитор в предисловии, можно ограничиться только названиями пяти частей.

Молодой музыкант с болезненной чувствительностью и пламенным воображением в припадке любовного отчаяния отравляется опиумом. Доза наркотика, слишком слабая, чтобы умертвить его, повергает его в тяжелое забытье, сопровождаемое тяжелыми видениями, во время которого его ощущения, чувства, его воспоминания превращаются в его больном мозгу в мысли и музыкальные образы. Сама любимая женщина стала для него мелодией и как бы навязчивой идеей, которую он находит и слышит повсюду.

Первая часть. — Мечтания. Страсти. Он вспоминает прежде всего это душевное беспокойство, это смятение страстей, эту меланхолию, эту беспричинную радость, которые он испытал, прежде чем увидел ту, которую любит; затем вулканическую любовь, которую она внезапно внушила ему, свои безумные тревоги, свой ревнивый гнев, возвращение радости, свои религиозные утешения.