Тайна Урулгана - Кир Булычев

– Разумеется, разумеется, – сразу согласился астронавт. – Он сразу столкнется. А простите, зачем ему порабощать вашу планету?

Мюллер пожал плечами.

– Это теоретический вариант контакта между жителями разных планет, – сказал он. – Но, как я понимаю, вы прибыли к нам с развитой и гуманной планеты. И мы рады вам.

Астронавт был смущен.

– Разумеется, – сказал он. – В великом галактическом содружестве, частью которого является и моя родная планета, иного образа жизни не бывает. Разумеется, мне приходилось читать исторические труды о войнах и раздорах. Я даже видел орудия убийства в археологическом музее. Но я не думал, что попаду на планету, где это не отдаленное воспоминание, не давний сон, а реальность.

– Но лучшие люди, – сказал Андрюша, – лучшие люди нашей планеты полностью разделяют вашу точку зрения и стремятся к прекращению войн и вражды, к уничтожению эксплуатации человека человеком. Это наши идеалы.

– Если вы позволите, – сказал пришелец, – я бы желал продолжить этот полезный и поучительный для меня разговор через некоторое время. Я хотел бы осмыслить услышанное, обозреть жизнь на вашей Земле. И немного отдохнуть – я еще так слаб после долгого анабиоза.

– Разумеется, – согласился Мюллер. – Мы придем к вам позже.

Вдруг астронавт поднял руку, будто желал остановить профессора, чтобы вместе прислушаться к чему-то происходившему неподалеку.

– Там злость, – сказал он, опуская руку и показывая перед собой. – Там смерть.

– Где? – не понял Мюллер. – Вы имеете в виду нашу Землю?

– Близко, сто шагов.

Он сделал шаг вперед, но тут профессор не выдержал.

– Простите, – сказал он, – на улице очень холодно и идет дождь. Вы наверняка простудитесь. Вы должны одеться.

Разумеется, профессора не столько беспокоило здоровье астронавта, сколько собственный ужас перед видом обнаженного тела. Мысль о том, что тот намерен нагишом бегать по тайге, была невыносима.

– Вы правы, – согласился астронавт, но не остановился, а как бы вошел в стену.

Остальные послушно последовали за ним. Стены не были стенами – это были занавесы тумана, что лишь щекотали, когда проходишь сквозь, и смыкались сзади. И когда они прошли первую стену, астронавта не было. Мюллер остановился и тут же услышал:

– Идите.

И в следующее мгновение они оказались у люка. Астронавт уже был снаружи, он легко стоял на бревне. Он был одет в облегающий серебристый костюм, украшенный голубыми квадратиками, разбросанными по нему без смысла, но красиво.

Он быстро пошел в сторону лагеря. Остальные, не возражая, поспешили следом.

Иван Молчун, пошуровав в мешках Мюллера и молодых людей, больше ничего спиртного не нашел и, так как все еще оставался в неприятном положении человека, начавшего пить, решил поспать. Но сон не шел, а было глубокое раздражение. Из сорока с небольшим лет, прожитых на божьем свете, Молчун около двадцати провел по тюрьмам и каторгам не потому, что был особо склонен к злодейству, а так получилось. С первой же тюрьмы дорога его была определена и друзья известны. Он был клейменый, поротый, битый плетьми – нерчинскую каторгу знал, сахалинскую видел. Для него вся Россия была большой каторгой – там был центр мира, а между каторгами существовали как бы хлевы, там стояли коровы и ждали, пока волк их зарежет.

Лет шесть назад бежал Молчун с каторги – надоело. Решил, что больше не вернется. Пристал к золотоискателям, таился, потом попался на глаза к колоколовскому приказчику, тот его определил к хозяйскому дому. Вроде бы как телохранителем. В помощь Ахметке.

С тех пор служил. Колоколова уважал. Документы ему выправили новые. Выпивал, правда. Нечасто, но если начнет – удержу нет.

Вот и сейчас – самое время начать.

Уйти, что ли? Да куда уйдешь? И оттого Молчун сердился.

Он вышел к лошадям, посмотрел, нет ли язв, не сбиты ли ноги. Спокойнее не стало. Сколько еще в тайге сидеть?

Молчун со злости подобрал с земли тяжелый обгорелый сук и кинул его в кусты.

Сук с треском влетел в перепутанность горелых ветвей и сучьев, оттуда послышался крик. Молчун даже замер от неприятного предчувствия: если профессор с той стороны идет да ему по макушке угодило – что тогда? Придется снова бежать, в тайге скитаться…

И пока Молчун в удручении глядел перед собой, из чащи вышли три человека.

Впереди шел кореец, из золотоискателей. Его Молчун знал, днями встретили у Власьей речки. Второй был высокий англичанин, который приехал в Новопятницк с девкой. А третий шел – злобы не хватает – косоглазый, который с ним таким подлым образом разделался в Новопятницке.

– Ты че то кидаешь? – спросил кореец испуганно. – Зачем убить хочешь?

– А кто знал, что вы здесь шляетесь? – взревел Молчун. – Чего вас сюда несет?

И тут он увидел в руке китайского слуги небольшой черный пистолет.

Молчуну бы испугаться, сообразить, что не зря эти иностранцы, которым в Булуне надо быть, в тайгу забрались. Но полупьяная нерастраченная злость, память об унижении, которому его, первого силача в городе, подвергли в Новопятницке, настолько овладели им, что он заревел словно медведь и двинулся к пришельцам.

– А ну, брось! – крикнул он китайцу. – Брось, тебе говорю!

Высокий англичанин что-то заквакал по-своему, кореец кинулся в сторону, попал между корней в лужу – только грязь столбом!

Китаец улыбнулся, холодно так, спокойно оскалил зубы. Поднял пистолет, и Молчун понял: сейчас выстрелит. Ему бы остановиться, смириться. Но смириться он не мог и продолжал идти на китайца, сжав кулаки и глядя на него в упор почти белыми яростными глазами.

И тогда китаец выстрелил. Раз выстрелил, потом еще и еще, потому что Молчуна убить трудно – его на всех каторгах убивали, да не убили, а пистолетик маленький, вроде детский.

Он упал только после четвертого выстрела.

Но еще не был мертвый, только неподвижный и немой, потому что ему перешибло хребет.

– Ну зачем вы это сделали, маркиз? – сказал по-английски мистер Робертсон. А китаец Лю, не пряча пистолета, ответил на том же языке:

– Вы предпочли бы, чтобы он меня задушил? Разве вы не видите, что я только защищался?

– Я помню этого человека, – сказал Дуглас. – Он напал на меня в том городке.

– Он маньяк. Бандит.

– Это, к сожалению, не оправдание, маркиз, – сказал Дуглас.

– У меня не было выхода.

– Сейчас появятся профессор и другие русские. Что мы им скажем?

– Мы скажем правду, – ответил маркиз. – Мы скажем, что вы, защищаясь, убили этого бандита.