Тайна Урулгана - Кир Булычев

– Все равно не откроют, – ухмыльнулся Костик. – Мертвяки не открывают.

Молчун стучать перестал, перекрестился. Стоял, ждал, что придумает профессор.

А профессор ничего не придумал. Пауза затягивалась. Тогда Андрюша спросил:

– А может, все же еще постучать?

– Чепуха какая-то, – сказал Костик.

– Знаю, что чепуха.

– Надо осмотреть его со всех сторон, – сказал наконец Мюллер, перепрыгивая на соседний ствол, чтобы увидеть шар справа.

Костик с Андрюшей постарались пробраться налево, а Молчун остался, где стоял, потому что происходящее настолько превышало возможности его ограниченного разума, что инстинкт самосохранения подсказал ему единственный выход: ничего не делать.

Он стоял и думал: врет, наверное, профессор. Мало ли какие камни бывают! И, может, он не с неба свалился, а всегда здесь лежал. Наверху что? Звезды. Господь бог и ангелы. Им незачем в железных шарах летать. Сейчас бы вернуться к палатке, достать из профессорского мешка флягу с коньяком. А почему бы и нет?

Рассуждая так, Молчун скреб толстым грязным ногтем по железному камню. Грязь облетала. Под ней был тусклый, очень гладкий серый металл. По нему тянулась тонкая, как нитка, округлая полоска. Молчун скреб по полоске – любопытно было, куда она ведет. Но она вела под воду. Тогда Молчун плюнул и пошел прочь, пока, обойдя камень, не вернулись другие. Костик, выходя из-за полушария, увидел его и спросил:

– Ты куда?

– По нужде, – ответил Молчун и пошел дальше, не оглядываясь.

Он перевалил через земляную насыпь и поспешил к лагерю. Там сразу полез в рюкзак к профессору, достал оттуда флягу и приложил к губам. Коньяк был горячий, славный, только слишком быстро влился в глотку. Жалко. Но все равно приятно. Молчун потряс флягой, еще несколько капель упало в рот. Молчун аккуратно завернул крышку и спрятал флягу на место. Пускай что хочешь думает, но не сознаемся, сказал он себе и успокоился. Так он никогда и не догадался, что очередное великое открытие – открытие входа в космический аппарат – принадлежало ему, беглому каторжнику.

А Костик, который первым вернулся к исходной точке, сразу увидел тонкую полоску, очищенную Молчуном.

– Глядите! – воскликнул он. А впрочем, восклицать и не было нужды, потому что Андрюша с профессором уже были рядом и тоже увидели тонкий, будто проведенный иголкой круг.

Сразу стало ясно, что если и удастся проникнуть в космический корабль, то надо еще более спустить воду из воронки, хотя бы на сажень. Принялись звать Молчуна, но тот не откликался. Тогда лопату взял Костик, Андрюша помогал ему топором, а профессор ворочал стволы колом. Углубить отводную канаву было трудно – чем глубже копали, тем шире становился вал и плотнее набит деревом. Часа два прошло, прежде чем канаву углубили настолько, что вода опустилась ниже возможного люка.

Вернулись к шару и стали думать, каким образом этот люк открыть. Андрюша не удержался и снова постучал. И, конечно же, без всякого результата.

Они тщательно расчистили и даже протерли рукавами весь люк и металл вокруг него в надежде увидеть какую-нибудь зацепку или замочную скважину. И ничего, конечно, не нашли.

– Давайте рассуждать логически, – сказал Мюллер, отмахиваясь от озверевших вконец комаров. – Разумеется, любая дверь открывается в первую очередь изнутри. Но если ты уходишь из дома или дома никого нет, а тебе надо обезопасить его от возможного похитителя, ты ее запираешь. А если мы так делаем на Земле, то и они, в небесных далях, должны делать то же самое.

– А если «сезам»? – спросил не без ехидства Костик.

– Какой «сезам»? – Профессор забыл о восточной сказке.

– В переносном смысле, конечно, – сказал Андрюша.

– А! Звуковой сигнал! – понял профессор. – Не исключено. Но давайте надеяться на нечто более обычное, потому что их слова «сезам» нам никогда не узнать.

Костик достал свой ножик и пытался всунуть его острие в нитяную щель. Безрезультатно. Они нажимали на разные места люка, и также ничего не выходило.

– Нет, – сказал наконец Мюллер. – Способ должен быть прост, и в то же время он должен исключать случайности.

– А если так? – спросил Андрюша и нажал обеими руками на люк, совершая при этом круговое движение, словно отвинчивая его.

Костик улыбнулся. Зрелище было нелепое. Когда у Андрюши не получилось движение в одну сторону, он, нисколько не смущаясь, стал поворачивать люк в другую сторону. И когда люк довольно легко двинулся и стал вывинчиваться, это было так необыкновенно, что Мюллер с Костиком замерли и затаили дыхание, будто боялись спугнуть корабль или помешать Андрюше.

Вывинтившись на три оборота, люк остановился – дальше не шел. Андрюша стал толкать его в разные места, и люк утопился правой стороной, повернулся вокруг вертикальной оси и замер.

Перед ними было темное отверстие, из которого исходил странный, легкий и чуть дурманящий запах, словно аромат экзотического цветка.

– Эй, – негромко произнес Андрюша, – там есть кто? Внутри было полное молчание.

Никто не решался сделать следующего шага. Вдруг Костик спросил, совсем не по делу:

– А как ты догадался этот круг вертеть?

– Не знаю, – сказал Андрюша. – Что-то меня натолкнуло.

– Ты думал об этом?

– Ни о чем я не думал.

– Молодые люди, – сказал Мюллер, – вы отвлекаетесь на частности.

– Мы ждем, когда вы, профессор, заглянете внутрь своего метеорита, – сказал Костик. – Там уже на стол накрыли.

– У меня создается ощущение, что вы не осознаете всего значения того, что происходит, – обиженно сказал профессор. – Мы с вами встретились с могущественной иноземной цивилизацией, преодолевшей немыслимые расстояния, чтобы достичь нашей планеты.

– Или ухлопать ее, – сказал начитанный Костик, который вспомнил выразительные картинки, виденные им в журнале

«Мир приключений», иллюстрировавшие повесть любимого им писателя Герберта Уэллса «Борьба миров».

– Я полагаю, – возразил профессор, – что цивилизация, которая постигла межзвездные сообщения, не может быть злобной.

– Почему? – спросил Костик.

– По той простой причине…

Но причины профессор не нашел и еще более рассердился.

– Я пошел, – сказал он, не двигаясь с места. – Нас ждут.

– Нас ждут мертвые тела, – сказал Костик.

Профессор не понимал, что за внешней грубостью и даже развязностью Костик скрывает страх, владевший им. Черное отверстие люка в космический аппарат представлялось входом в преисподнюю. Но так как Косте казалось, что спутники никоим образом не разделяют его страха, то и самому показывать его было нельзя.