Клодиус Бомбарнак - Жюль Верн

Замечание майора вполне справедливо. Теперь уже не то время, когда в Кашгарии царствовал эмир, когда монархия Якуб-бека[83] была так сильна в туркестанской провинции, что даже китайцы, если они хотели жить спокойно, отрекались от религии Будды и Конфуция и переходили в магометанство. Сейчас, в конце века,[84] мы уже не находим прежней восточной косморамы,[85] прежних любопытных нравов, а от шедевров азиатского искусства сохранились только воспоминания или развалины. Железные дороги, проложенные через разные страны, постепенно приведут их к одному общему уровню и сотрут «особые приметы». И тогда между народами установится равенство, а может быть, братство.

По правде сказать, Кашгар уже не столица Кашгарии, а всего лишь промежуточная станция на Великой Трансазиатской магистрали — место соединения русских и китайских рельсовых путей, точка, которую пересекает железная лента длиною почти в три тысячи километров, считая от Каспия до этого города, чтобы протянуться дальше, без малого, еще на четыре тысячи километров, до самой столицы Поднебесной Империи.

Отправляюсь осматривать двойной город. Новый называется Янги-Шар; старый — в трех с половиной милях от нового — это и есть Кашгар. Я воспользуюсь случаем посетить оба города и расскажу, что представляет собой и тот и другой.

Первое замечание: и старый и новый окружает неказистая земляная стена, отнюдь не располагающая в их пользу. Второе замечание: архитектурные памятники отсутствуют, потому что простые дома и дворцы построены из одинакового материала. Ничего, кроме глины, глины даже не обожженной! А из высохшей на солнце грязи не выведешь правильных линий, чистых профилей и изящных скульптурных украшений. Архитектурное искусство требует камня или мрамора, а их как раз и нет в китайском Туркестане.

Маленькая, быстро катящаяся коляска доставила нас с майором до Кашгара, имеющего три мили в окружности. Омывает его двумя рукавами, через которые перекинуты два моста, Кызылсу, что значит «Красная река». Но в действительности она скорее желтая, чем красная. Если вам захочется увидеть какие-нибудь интересные развалины, то нужно отойти за городскую черту, где высятся остатки старой крепости, насчитывающей либо пятьсот, либо две тысячи лет, в зависимости от воображения того или иного археолога. Но что совершенно достоверно — это то, что Кашгар был взят приступом и разрушен Тамерланом. И вообще следует признать: без устрашающих подвигов этого хромоногого завоевателя история Центральной Азии была бы удивительно однообразной. Правда, в более позднюю эпоху ему пытались подражать свирепые султаны, вроде Уали-Тулла-хана, который в 1857 году велел задушить Шлагинтвейта, крупного ученого и отважного исследователя азиатского материка. Памятник, установленный в честь Шлагинтвейта, украшают две бронзовые доски от Парижского и Санкт-Петербургского географических обществ.

Кашгар — важный торговый центр, в котором почти вся торговля сосредоточена в руках русских купцов. Хотанские шелка, хлопок, войлок, шерстяные ковры, сукна — вот главные предметы здешнего рынка, и вывозятся они даже за пределы Кашгарии — на север восточного Туркестана, между Ташкентом и Кульджей.

Настроение сэра Фрэнсиса Травельяна, судя по тому, что говорит мне майор Нольтиц, может еще больше ухудшиться. В самом деле, в 1873 году из Кашмира в Кашгар, через Хотан и Яркенд, было направлено английское посольство во главе с Чепменом и Гордоном. Англичане тогда еще надеялись овладеть местным рынком. Но русские железные дороги соединились не с индийскими, а с китайскими рельсовыми путями, благодаря чему английское влияние уступило место русскому.

Население Кашгара смешанное. Немало здесь и китайцев — ремесленников, носильщиков и слуг. Нам с майором Нольтицем не так посчастливилось, как Чепмену и Гордону. Когда они прибыли в кашгарскую столицу, ее шумные улицы были заполнены войсками эмира. Нет больше там ни конных «джигитов», ни пеших «сарбазов». Исчезли и великолепные корпуса «тайфурши», вооруженных и обученных на китайский лад, и отряды копьеносцев, и лучники-калмыки с огромными пятифутовыми луками, и «тигры» — стрелки с размалеванными щитами и фитильными ружьями. Исчезли все живописные воины кашгарской армии, а вместе с ними и кашгарский эмир!

В девять часов вечера мы вернулись в Янги-Шар. И кого же мы увидели на одной из улиц, ведущих к крепости? Супругов Катерна в радостном возбуждении — перед труппой дервишей-музыкантов.

Слово «дервиш» равнозначно слову «нищий», а нищий в этой стране — законченное проявление тунеядства. Но какие смешные жесты, какие странные позы во время игры на длиннострунной гитаре, какие акробатические приемы в танцах, которыми они сопровождают исполнение своих песен и сказаний, как нельзя более светского содержания!

Инстинкт актера проснулся в нашем комике. Он не может устоять на месте, это выше его сил! И вот, с бесшабашностью старого матроса и с энтузиазмом прирожденного комедианта, он подражает этим жестам, позам, телодвижениям, и уже приближается минута, когда он примет участие в пляске кривляющихся дервишей.

— Э, господин Клодиус, — говорит он мне, — вы видите, не так уж трудно повторить упражнения этих молодцов!.. Напишите мне оперетку из восточного быта, дайте мне роль дервиша, и вы сами убедитесь, как легко я войду в его шкуру!

— Я и не сомневаюсь, милый Катерна, что эта роль будет вам по плечу, — ответил я. — Но прежде чем войти в шкуру дервиша, войдите в вокзальный ресторан и попрощайтесь с местной кухней, пока над нами не взяли власть китайские повара. Мое предложение принимается тем более охотно, что кашгарское поварское искусство, по словам майора, пользуется заслуженной славой.

И в самом деле, господин и госпожа Катерна, майор, молодой Пан Шао и я поражены и восхищены небывалым количеством и отменным качеством поданных нам блюд. Сладкие кушанья прихотливо чередуются с мясными. Комику и субретке, должно быть, навсегда запомнятся, так же, как и запомнились знаменитые ходжентские персики, некоторые блюда, упомянутые в отчете о путешествии английского посольства: свиные ножки, посыпанные сахаром и поджаренные в сале с особым маринадом, и почки-фри под сладким соусом, вперемежку с оладьями.

Господин Катерна съедает по три порции того и другого.

— Я наедаюсь впрок, — оправдывает он свой образ действий. — Кто знает, чем будут потчевать нас в вагоне-ресторане китайские повара? Рассчитывать на плавники акул не приходится: они могут оказаться жестковатыми, а ласточкины гнезда, без сомнения, — блюдо не первой свежести!