Физрук: назад в СССР - Валерий Александрович Гуров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я промолчал.
— Давай по маленькой! — сказал он, поднимая рюмку.
Мы чокнулись. Выпили.
— Закусывай… — предложил хозяин. — Это так, аперитивчик… Потом пожрем нормально. Мы же оба с работы…
Он тут же снова наполнил рюмки. Я понял, что закусывать придется, ибо накидаться на голодный желудок в мои планы не входило.
— Ты и вправду карате знаешь? — спросил он после второй.
— Немного, — признался я. — В основном — самбо и рукопашный бой из офицерского курса.
— Солидно, — оценил хозяин дома. — Значит, сможешь с пацанами заниматься?..
— Да вот, думаю секцию организовать в школе…
Он отмахнулся.
— Секция в школе — это все фуфло! — пробурчал хозяин дома. — Будешь при нашем городском спортобществе числиться… Я с Панкратычем уже провентилировал этот вопрос… Он всеми руками «за». Ставку тебе, тренерскую организует, ну а общественность… — Он подмигнул… — тоже кой-чего подкинет… Главное — пацанов наших натаскай…
— Почему же только пацанов, — решил проявить я инициативу. — Девчонок тоже можно…
— Это ты брось! — скривился «автомобильный бог». — Девки — эта балет, коньки, гимнастика…
— Так я имею в виду — взрослых, — не собирался сдаваться я.
— Взрослых? — удивился Коленкин. — Зачем?
— Для самозащиты…
Он снова наполнил рюмки, махнул и пробурчал:
— Это чтобы они нас не просто бросали, а через плечо?..
— Ночью, на улице подойдет какой-нибудь урод с ножичком, — вкрадчиво произнес я, — хорошо, если часики снимет, а если — трусы?..
— А ведь верно! — оценил мою мысль Митрофаныч. — Я-то разведен и что там с бывшей моей снимут, мне до лампочки, а вот другие оценят… Это ты хорошо придумал, действуй… Будешь за две секции бабки рубить…
Мы опять выпили. Снова появилась Даша, ощупала меня алчущим взглядом, сказала:
— Корней Митрофанович, все готово… Вам сюда подать?
— Не, пошли на кухню! — ответил тот. — Не люблю низко сидеть, когда жру…
И мы направились на кухню, которая по размеру была больше общажной. Там стоял большой стол, окруженный высокими стульями. Когда мы с хозяином взгромоздились на них, горничная подала нам нафаршированного рисом гуся, несколько салатиков, пирог за капустой, ну и разную мелочь в виде красной и черной икры, белужины в желе, сырной и мясной нарезок. Хозяин дома велел Даше подать пива, а когда девушка вытащила из холодильника полдюжины бутылок «Будвайзера», распорядился, чтобы она тоже к нам присоединилась.
Мы пировали втроем. Причем «автомобильный бог» больше о делах не заикался, отпускал соленые шуточки в адрес горничной, с которой по его словам ни-ни. Даша с удовольствием краснела и строила мне глазки. Митрофаныч подмигивал. Явившийся на шум Бруно, получил гусиные косточки и с хрустом грыз их, лежа у батареи. Залакировав кальвадос пивом, я питал ко всем присутствующим самые теплые чувства, особенно к сенбернару, но идиллию нарушил дверной звонок.
— Кого это черти несут на ночь глядя? — проворчал хозяин, а пес вяло гавкнул.
Глава 17
Даша побежала открывать. Вскоре до кухни донесся веселый мужской голос:
— Гуляете и без меня?!
Коленкин хмыкнул:
— Классик приперся!.. Вот же чутье!
И в кухне появился тощий, вертлявый мужичок. Редкие, черные с проседью волосы его были зачесаны назад, на носу криво сидели очки с толстыми стеклами, из-за чего глаза пришедшего казались большими и выпуклыми, как у рыбы-телескопа. Он обвел жадным взором стол и облизнулся.
— Знакомьтесь! — буркнул Митрофаныч. — Это — Саша, инструктор по карате, а это бумагомарака Миня!
— Третьяковский! — отрекомендовался гость, протягивая узкую ладонь, тоже похожую на рыбий плавник. — Миний Евграфович.
— Данилов! — откликнулся я, пожимая ее — холодную и скользкую, словно и впрямь плавник. — Александр Сергеевич.
Даша уже разложила перед писателем столовые приборы, поставила тарелку, на которую тут же перекочевал гусиный бок с изрядной порцией риса. Миний Евграфович похватал с других блюд колбасные и сырные нарезки, навалил в тарелку икры, вперемешку с салатами и принялся жрать. Иначе и не скажешь. Он греб в себя все без разбору. Оставалось лишь удивляться — как в него помещается столько? Не забывал и о пиве, запас которого на столе горничной пришлось срочно пополнить.
Хозяин дома посматривал на него со смесью сожаления и гордости, словно это был его родной непутевый сын. Немного захмелевшая Даша тихонько фыркала в кулачок и подкладывала местному классику еще и еще. Вычистив и почти вылизав тарелку, Третьяковский протестующе замахал «плавниками», показывая, что с него достаточно. Однако от пива отказываться был не намерен. Я тоже наелся под завязку и стал подумывать о том, как мне теперь добираться до города? Наверное, я сказал об этом вслух, потому что Коленкин вдруг буркнул:
— Забей!.. Утром я тебя подброшу!
Спорить я не стал. В этой довольно странной компании мне было и впрямь уютно. Когда все наелись, хозяин потащил нас в гостиную, где у него стоял большой и, судя по дизайну, импортный телевизор. Оказалось, что не только телевизор. В тумбочке под ним обнаружился аппарат, о котором большинство советских граждан в эту эпоху не могло не только мечтать, но даже и не слышало. Из запертого на ключ шкафа Митрофаныч вытащил видеокассету и подмигнув нам, вставил ее в видик.
По экрану телевизора побежали полосы, потом изображение наладилось и из динамиков полилась музыка, знакомая мне еще по временам курсантской юности. Ля-ля-ля-ля… Эммануэль… Горничная стыдливо хихикнула, видимо, не в первый раз смотрела, но не убежала, а только поудобнее устроилась в кресле, выложив нога на ногу… Писатель попытался втиснуться рядом с ней, но был решительно изгнан. При этом Даша многозначительно посмотрела в мою сторону, но я остался на месте.
Не то что бы я был против, но как к моим поползновениям отнесется хозяин? Коленкин тем временем разливал по рюмкам недопитый нами кальвадос. Теперь рюмок было четыре. Кроме того, он кинул на столик пачку «Мальборо» и зажигалку. И все, кроме меня, закурили. Я уже подметил, что «лучшие люди города» много пьют и дымят, как паровозы. До эры всеобщего преклонения перед ЗОЖ оставалось еще лет сорок, а в эту эпоху считались престижными не курение и выпивка сами по себе, а — что именно ты куришь и пьешь!
Эммануэль на экране переходила от одного эротического приключения к другому. Мужики по эту сторону экрана возбуждались не менее сильно, чем по ту. И я — не исключение, но хозяин дома явно не собирался делиться своей горничной, с которой ни-ни, с другими присутствующими. И как ни сигналила мне Даша, я решил, что не стану ссориться с «автомобильным богом». Я с виду хоть и юнец, а внутренне — прожженный ловелас, который всегда точно знает когда клюнуть на наживку, а