Делай все наоборот - Дарья Калинина

– Надо выручать его! – вопила Мариша. – Он же задохнется или во что-нибудь врежется.

Но на самом деле приходилось опасаться не этого. Настоящая опасность исходила от самого капитана – он все пачкал своим прикосновением. Подобно древнему царю Мидасу, или как его там звали, который превращал все, к чему он прикасался, в золото, наш капитан превращал бесцветные или слабо окрашенные вещи в яркие и пестрые. Хотя, может быть, чересчур пристрастный критик назвал бы их новую раскраску вульгарной или даже аляповатой. Но капитана это не смущало. Он вдохновенно раскрасил причудливыми узорами изнанку всех ковров и теперь подбирался к куче одеял.

– На чем же мы будем спать? – взвыла Мариша, углядев, куда он направляется.

В данную минуту меня это беспокоило меньше всего. Что там какие-то одеяла, которые к тому же пока не принадлежат никому, в сравнении со счастьем человека, нашедшего для себя тихую гавань. А капитан нашел ее. Он растянулся на одеялах и захрапел сном младенца. То есть если бы младенцы накачивались портвейном, а потом храпели в своих колыбельках, то это и был бы именно тот сон.

Мы почтительно окружили его ложе, стараясь все же держаться на солидном расстоянии от него. Капитан, раскрашенный в полосочку и украшенный пятнышками, выглядел очень мило, но все-таки надо было его как-то избавить от краски. Она могла повредить ему, забить поры или еще что-нибудь. Поэтому, закатав рукава повыше, мы приступили к очистке капитана. Из-за густого слоя машинного масла, в которое капитан вляпался перед краской, последняя не смогла причинить ему значительных повреждений. Стиралась она довольно легко, благо в нашем распоряжении было достаточно полотенец.

– Лучше бы тебе сменить место жительства, а еще лучше вместе с ним сменить и фамилию, – советовала Ире добрая Мариша, с треском разрывая очередной плед. – Елизар не посмотрит, что ты ему почти родственница. Взгреет он тебя за этот бедлам как пить дать. А все ты, Дашка. Если бы не твои фокусы, то и старика не пришлось бы сейчас приводить в себя, и тут бы все было цело.

– А кто меня напугал до полусмерти, наговорив с три короба про серию загадочных и, между прочим, нераскрытых убийств? – возмутилась я. – Это ведь ты была, а так как мы путешествуем в обществе одной из его потенциальных жертв и сами являемся такими же жертвами, то я сочла за лучшее вовремя подготовиться. Вы мне обе, между прочим, охотно помогали.

– Не ссорьтесь, девочки, обратно ничего не вернешь, – сказала Ира, и, как ни странно, ее слова подействовали на нас умиротворяюще.

Мы снова вернулись к прерванному было занятию. Скоро голова капитана приобрела вполне пристойный вид. Правда, волосы нам не удалось до конца очистить, но их было не так уж много, чтобы расстраиваться. К тому же днем он всегда носил фуражку, а ночью все равно темно. И еще в складках на шее и за ушами осталось немного зеленой краски, что выглядело жутковато при любом освещении, но нельзя же требовать сразу всего. Нас результат удовлетворил, а капитан был молодцом и не капризничал из-за таких пустяков, как немного краски на шее и носу.

Пора было подумать о том, чтобы избавиться от него. Мы потратили на возню с ним кучу времени, по часам, скоро должен начаться рассвет, пора уже отправляться по своим постелям. Капитана мы обмотали последним из наших запасов пледом и поволокли наверх. Он оставлял за собой разноцветные следы, но этим его участие в передвижении и заканчивалось, а весил он изрядно. Мы втроем совсем измучились, пока доставили его до каюты. К тому же по дороге надо было соблюдать осторожность, чтобы не наткнуться на какого-нибудь жаворонка из команды, и тишину, чтобы не перебудить их всех.

Кают на судне было четыре, но в каждой уже кто-нибудь спал.

– Куда нам его пристроить? Не можем же мы всю ночь таскать его по судну? – заныла Мариша. – Мне он уже надоел. Чисть его, возись с ним. Что за удовольствие? Давайте его положим прямо в коридоре. До утра осталось всего два-три часа, он не успеет замерзнуть, как его уже найдут.

Идея показалась нам заманчивой, и мы, недолго думая, устроили по-прежнему храпящего капитана у стенки, подложив ему под голову пожарное ведро. Кажется, ему было вполне комфортно, по зеленевшему в свете ночника лицу блуждала довольная улыбка. Мы пожелали ему спокойной ночи и отправились к себе в трюм наводить там порядок перед тем, как самим устроиться на ночлег.

Больше за все время плавания нас никто не беспокоил. Должно быть, пошел слух, что в трюме нечисто. Во всяком случае, заходить к нам опасались. Это мы поняли из разговора двух матросов, который удалось подслушать следующей ночью под темным небом на палубе.

– И с капитаном у нас неладно, – продолжил начатый ранее разговор один из матросов. – Он вроде и здоров, а после вчерашней ночи больше не пьет. Это на нем скверно сказывается.

– Что с ним случилось-то? – спросил второй.

– А я знаю? – удивился первый. – Нашли мы его утром всего зеленого и с какими-то малиновыми подтеками по всему телу. Где он такую краску раздобыл? У нас на всем судне только синей немного осталось после покраски палубы.

– Пить-то он не пьет, – сказал второй, – но, говорят, заговаривается.

– Про девиц талдычит. Но они ему, должно быть, спьяну пригрезились. Откуда на судне женскому полу взяться?

– А все-таки странно, раньше такого за ним не водилось.

– Ну и что? Годы идут, а наш капитан не молодеет. Нет, должно быть, пора на берег, а жаль старика. У него и семьи-то нет, и детей никого не осталось. Что ему на пенсии делать?

– Может, рано ему на берег? – таинственно пробормотал как бы про себя второй парень. – Вот мне вчера, когда мы к берегу пристали, одна бабка рассказывала, что в Ульяновке видели аж целый десяток ведьм. Будто бы разъезжали они на огненных конях и выли дурными голосами, а потом взбудоражили покойников на кладбище, и те чуть не подожгли село.

Так модифицировалась наша невинная поездка на мотоцикле.

– Чушь, верно, – нерешительно предположил первый.

– Я и сам рад бы поверить, что чушь, а только не одна бабка говорила. Серьезные мужики тоже головами согласно покачивали. Так-то. А теперь прикинь, мы мимо тех мест, где Ульяновка, проходили, может, к нам тоже чего перебралось?

– Не знаю, чего там перебралось, а только в трюм я больше не ходок. Пускай этот рыжий с бородой смотрит за своим добром. Иначе зачем он на катере остался? Толку тут от него никакого.

Они скоро ушли, после их ухода Ира сказала:

– Капитана жалко. Он ведь и в самом деле нас видел, а ему не верят и даже хотят списать на берег.

– А что ты предлагаешь? – спросила я.

Если бы речь про капитана завела Мариша, я даже спрашивать не стала бы. И так было бы ясно, что у нее на уме. Про Иру я ничего толком не знала, потому и спросила. Но, видимо, поездка в обществе Мариши оказала тлетворное влияние на ее ум и психику. Потому что она предложила перемазать краской подошвы ног и погулять по палубе. То есть примерно то, что я предполагала услышать от Мариши. Дело принимало серьезный оборот. Если я с трудом управлялась с одной буйнопомешанной особой, то что же мне прикажете делать с двумя ненормальными?!

Однако мы вымазали ноги и усердно бродили по палубе, время от времени окуная ступни в ведра с краской. В душе я уповала на милость небес, чтобы этого оказалось достаточно, чтобы реабилитировать капитана в глазах команды. Иначе страшно подумать, во что могли втравить меня эти две чокнутые. Эффект был поразительный – вся команда с раннего утра погрузилась в пучину мрачного отчаяния из-за того, что теперь было точно установлено – на корабле поселилась нечистая сила и теперь ему на воде уже не место. Впору было его переоборудовать.

– Плавать на нем теперь больше нельзя, – твердили эти тупицы, ради которых мы пошли на неслыханные жертвы, я лично потом целый день оттирала подошвы ног от въевшейся в них краски. – Надо вставать на прикол.

Мы понимали, что они имеют в виду. По берегам Десны возле Чернигова стояло много списанных пароходов, в которых располагались теперь гостиницы, ресторанчики и кафе. Нечто подобное они полагали придумать и для своего катера.

– Раскрыли пасть, – прокомментировала их надежды грубая Мариша. – Кому это корыто нужно? Тут даже приют для бродячих собак делать стыдно.

Тем временем мы подплывали к Киеву. Что нам с Маришей делать в этом городе, было неясно. Брать билет на поезд было рискованно, так как за прошедшее время Никитин хоть десять раз мог объявить нас в розыск. Аэропорт отпадал по той же причине. Можно было попроситься к проводнику, но они в летний сезон все ожесточались сердцем из-за нездорового спроса на их услуги.

– Ты куда направишься после того, как мы сойдем на берег? – спросила я Иру. – Ты должна сообщить Елизару, что груз доставлен?

– Нет, но я должна явиться в общину, чтобы они знали, что я тут. Может быть, им понадобятся мои услуги. А если нет, то я свободна и пойду к бабушке, – сказала Ира, окинула тревожным взглядом некоторый беспорядок в трюме и вздохнула: – Пожалуй, в общину не пойду. Они такие сухие, боюсь, не поймут, даже если я объясню им, что мы спасали свои жизни. Да они и не поверят. Ведь я почти никого тут не знаю.