Багровый рассвет - Виталий Винтер

Капитан, как и остальные, забрался на броню покатой, словно черепаха, покрашенной светло-зелёной и серо-жёлтой краской имперской БМП старого образца. Кубики активной брони делали её неким подобием странного зверя с пупырчатой железной кожей и ощетинившегося на башне, помимо автоматической пушки ещё и противотанковым ракетным комплексом. Короткая колонна, не мешкая более и оставив за собой пепелище, двинулась в путь на юго-восток. Их БМП шла впереди, таща за собой пышный шлейф рыжей пыли, укутавшей следовавшие сзади пару танков и пять таких бронемашин сопровождения, а также тащившиеся в середине колонны три грузовика снабжения, принявших спасённых поселенцев. Ещё один танк и БТР в середине колонны тащили на жёстких сцепках два колёсных броневика разгромленных карателей. Трофеи святое дело – с ними адовцы долгое время выживали и не брезговать ничем привыкли с тех пор. Со всех трупов карателей на месте боя тоже сняли всё, что было возможно. Имперцы помогали своему союзническому буферу, но только в той мере, чтоб он не загнулся раньше времени. Поэтому такие контррейды часто приносили больше толку, чем помощь союзников с востока.

Сидящие на броне бойцы дружно затянули песню, явно радуясь, что они, наконец-то, возвращаются в пункт постоянной дислокации. Вот только песня была не весёлой, как и вся жизнь вокруг:

Донбасс, Донбасс, страна моя,Горишь ты вся в огне!Под деревом развесистымЗадумчиво шахтёр сидел.

О чём толкуешь, старина,Чего задумчив ты?Тоскую я по родине,И жаль родной земли.

Сынов всех девять у меня,Троих уж нет в живых,И за свободу борютсяШесть юных остальных.

А старший сын – старик седойУбит был на войне:Он без молитвы, без крестаЗарыт в чужой земле.

А младший сын, тринадцать лет,Просился на войну.Решил я твёрдо: нет и нет –Малютку не возьму.

Но он, нахмурясь, отвечал:«Отец, пойду и я!Пускай я слаб, пускай я мал,Верна рука моя!»

Я выслушал его слова,Обнял, поцеловал,И в тот же день, и в тот же час,На поле брани взял.

Настал, настал тяжёлый часДля родины моей.Молитесь, женщины,За ваших сыновей.

Донбасс, Донбасс, страна моя,Шахтёр седой сказал:За кривду бог накажет нас,За правду наградит…

Глава 11

Через несколько часов Сашка и остальные спасённые прибыли на базу, хотя это место скорее больше походило на временный лагерь, устроенный на берегу широченного в этом месте Ростовского залива и раскинувшийся трепещущимися на постоянном ветру, поставленными в ряд палатками. У другого берега залива, правда, уже плохо видимого отсюда, должны были располагаться южные острова с базами имперского флота. В лагере находились и другие отбитые пленники, и в немалом количестве. И все с Острова, что больше любых разведданных говорило о масштабе катастрофы, накрывшей островников, катастрофы, давно маячившей на горизонте, но ставшей не менее неожиданной для многих.

После такого же быстрого и немногословного медицинского обследования больше половины отсортировали, а оставшихся, в основном молодых и не слишком израненных, накачали какими-то стимуляторами и медикаментами. После десятка уколов и капельниц все провалялись в лазарете почти целый день, не имея сил встать и мучаясь с кошмарными головными болями и ломкой. Правда, на следующее утро всё прошло, как будто ничего и не было, а осколочные раны удивительным образом затянулись молодой и нежной розовой кожицей. Правда, так повезло не всем из их группы, и около десятка окоченевших тел вынесла немногословная и до зубов вооружённая охрана, чётко контролировавшая периметр базы.

В качестве кого они здесь оказались, Анатолий так и не смог понять – охраняли их словно пленных, но медицинское обследование в таких случаях было бы слишком накладным. Да и имперцы же эти были, союзники. Когда Сашка сказал это своему соседу, пожилому уже хорунжему с северного берега Острова, то тот ответил, задумчиво потирая свежий рваный рубец от черканувшего скулу осколка:

– Та имперцы разные теж бувають. – Он задумчиво посмотрел на трепыхавшиеся на ветру пологи палатки. – У них на шевронах стоит «Красные уланы», а это вроде как самостоятельная армия. Союзная Империи, но, как и мы, вроде рубежи охраняющая, и с «чёрными» они уж больно серьёзно рубятся. Даже когда мирные договоры подписывали – они-то как бы имперскому центру не подконтрольны. – Он усмехнулся в усы. – Удобно так очень. Ну и Халифат со своими башибузуками то же делает: вроде как, если что, то и они – ни сном ни духом.

– Но они ж нас отбили от янычаров! – удивлённо сказал сидевший на соседних нарах рыжий парнишка.

– Ну и тех, кого увезли те «серые», тоже вроде как отбили у янычар? Или нет?! Во всяком случае, так это выглядело. Что-то тут происходит странное. А нас для чего-то готовят, потому и подлечили.

– Может, Остров назад отбить хотят? Наверняка ещё наши в горах держатся – вот уланы «чёрным» с тыла и ударят… – равнодушно сказал ему Сашка.

– Не знаю, – тяжело вздохнул его сосед. – Нам теперь только месть и осталась. Семья кто знает, жива ли ещё, а товарищи все полегли…

После обеда они смогли даже выйти наружу из палатки. Силы в организме появились словно ниоткуда, и всё выздоровевшее тело прямо тряслось от переизбытка энергии.

В лагере царила сосредоточенная суета. В небольшом заливчике, на берегу которого лагерь стоял, появилось множество судов. От всплывшей невдалеке подводной лодки как раз отошла ярко-оранжевая надувная лодка, и среди матросов, одетых в чёрное, выделялась одинокая фигурка в изорванном пехотном камуфляже старого образца.

– Ещё одного счастливца привезли греки. Тоже, видно, как и нас, где-то подобрали, – равнодушно, ни к кому не обращаясь, произнёс пожилой бунчужный.

– Почему греки? – удивился рыжий.

– Герб у них на рубке. Откуда-то с самого Леванта пожаловали гейтары, тоже союзники наши. Вот только я думал, их давно уже всех перетопили и перерезали на их островах. А ты погляди ж, ещё и плавают!

Резиновая лодка с одиноким уцелевшим островником исчезла среди мельтешения возле берега. С подошедшего к лодке небольшого корабля стали с помощью крана споро перегружать серые карандаши толстых баллистических ракет, которые сразу заряжали в открытые пустые шахты.

– Заряжаются. Будет что-то, и скоро. Всех союзников тут собрали.

– А имперцев много… – Хорунжий кивнул в направлении дальнего пляжа, где выгружались с заехавших на воздушных подушках на самый берег десантных кораблей бронированные колонны морских пехотинцев. – Они тут, как правило, все уланам доверяли и не лезли в войну на Роге.

– Значит, что-то поменялось. Вон Остров «чёрные» взяли на пику, теперь и до имперских коронных территорий недалеко. Плацдарм и непотопляемый авианосец в одном флаконе. Точно будем отбивать. Мы же потеряли – нам и отбивать.

Стоявший рядом худой и загоревший до черноты молодой капрал добавил:

– Говорили, шо поселения конфедератов в устье Борисфена и на побережье Меотидского пролива тоже успели пощупать и много людей увезли.

– Смотрите, что тащат, – взволнованно прервал капрала и показал в сторону Ростовского пролива рыжий.

Со стороны каспийского залива появились два плюющихся дымом буксира, натужно тянувшие огромные конструкции. Словно поднявшиеся из океана, изъеденные ржавчиной истуканы, они возвышались на десятки метров над водой.

– Буровые платформы зачем-то тащат. Понтоны продули, чтоб на местном мелководье на мель не сели. Зачем они тут, интересно?

Сашка, внимательно рассматривавший появившихся исполинов, резко ответил ему:

– Не буровые это, а стартовые платформы для ракетных пусков. Они раньше на орбиту всякое этакое выводили. Вон и ракеты лежат на верхней палубе!

И вправду, на огромной верхней палубе виднелись несколько цилиндрических конструкций, полускрытых надстройками и жгутами антенн, похожих на всеми уже полузабытые орбитальные ракеты. Там, на платформах и ракетах, копошились словно муравьи человеческие фигурки. А со всех сторон к ним спешили десятки судов – некоторые шил к берегу, чтобы высадить десант или сгрузить снаряжение, другие, военные, быстро скрывались из вида, уходя в сторону ставшего неспокойным Чёрного моря.

– Будем отбивать наш Остров! – твёрдо сказал Сашка стоявшим вокруг товарищам по несчастью. Но он ошибался, хотя и не намного.