Позывной «Курсант» - Павел Барчук
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Это подарок. — Повторил Бернес сухо, но потом все-таки сунул руку в карман пальто и вытащил оттуда предмет нашего разговора. Зеркальце было небольшое, круглое, с открывающейся крышечкой и, подозреваю, серебряное.
— Ни хрена себе…– Я поднял удивленный взгляд на Бернеса. — Ты как его вообще умудрился сохранить? Тебя точно из детского дома привезли? Это же… Это дорогая вещь. И судя по вензелям, именная…
— Из детского дома, да. Оттуда я. Как же ещё. — Он пожал плечами. — А это — подарок. Говорю же. На память один человек вручил. Нет уже этого человека. Сохранил… Ты имеешь в виду, почему у меня никто не увел такую дорогую вещицу? Да потому что все знали, убью, если кто-то тронет.
— Здо́рово…– Протянул я, с опаской рассматривая пацана. И ведь не преувеличивает скрипач…
Вообще, маньяки всегда выглядят именно так. Тихие, спокойные, приличные. Вот и этот тоже. С виду — добрейшей души парень, а на самом деле — черт его знает. Вещица, конечно, дорогая. Но уж убивать…А он сказал это так спокойно, что я на сто процентов понял, убьёт не задумываясь. Отличная компания у нас тут собирается…
Тем не менее, вопрос с лицом волновал меня сейчас гораздо сильнее. Я схватил зеркальце, открыл его и принялся вертеть башкой во все стороны, пытаясь максимально хорошо рассмотреть отражение. Потом попробовал представить, как бы наше с Реутовым лицо выглядело, если ему, этому лицу, накинуть лет сорок сверху.
— Да ну на хер…– Моя рука сама опустилась вниз. Ослабела она что-то. И рука ослабела, и ноги тоже.
— Ты чего? — Пацан осторожно забрал свое ненаглядное зеркало и моментально сунул его в карман.
— Ничего. — Я посмотрел на него, а потом развернулся и пошел обратно в барак.
Молча промаршировал к кровати под удивлённые взгляды детдомовцев. Постоял, потупил. Затем плюхнулся на нее. Мне срочно надо было присесть. Секунду просто пялился в пустоту, а потом обхватил руками голову, пытаясь привести мозги в порядок.
— Эй, ты… — Начал было Василий.
— Погодь, Заяц, не лезь. — Одернул его Подкидыш. — Чёй-то не то у нас с Алексеем. Дай в себя ему прийти. Видишь, пришибленный совсем вернулся.
— Да чё не то? Не дал ему Бернес зеркало разве? — Василий попытался снова пошутить, но в ответ получил звонкого леща от Лёньки.
— Тебе сказали человеческим языком. Не тронь его. Захочет, сам скажет. — Крепыш окинул взглядом остальных. — А вы чего вылупились? Ну-ка быстро драить комнату. До весны не управимся такими темпами.
Я в этот момент уже не вникал в разговор пацанов. Был в ахере. Наверное, так можно наиболее точно передать мое состояние.
Вот это номер! Вот это поворот! Вот так хотелось мне сказать, громко и вслух. А еще хотелось поднять голову вверх и громко спросить:«Вы там совсем офонарели?».
Фраза, которую ляпнул Заяц про Подкидыша… Хрен моржовый…
Именно вот так, слово в слово, эту присказку несколько раз говорил мой отец. Однажды я поинтересовался, что, мол, за тупое выражение. Какое-то слишком жаргонное, что ли. А батя у меня точно не был замечен ни в чем подобном. С законом у него все ровно. Ну, как все…
Про взаимоотношения с налоговой точно не скажу, меня в такие подробности никто не посвящал. Однако со всем остальным, согласно УК РФ, а так же десяти заповедям, не убей, не укради и так далее, — у отца отлично все. И не убил, и не украл.
— Дед твой так говорил. Редко, но метко. — Ответил батя на мой вопрос про необычную фразу, а потом, усмехнувшись, покачал головой. — Если ему не нравился человек, мог прямо в лицо зарядить. Есть в Вас, гражданин, что-то северное. Похожи Вы на хрен моржовый…
— Дед⁈– У меня оба глаза полезли на лоб.
Просто батиного отца я знал хорошо. Он у нас профессор в каком-то там поколении. При слове «дебил» или «дурак» у него кривится лицо во все стороны, а далее следует лекция на час, что в нашей семье так не выражаются. В нашей семье — только приличные люди. После словосочетания «приличные люди» отец всегда подозрительно быстро отворачивался в сторону. Сдаётся мне, тихо ржал.
В общем, дед и батя особо близкие отношения не поддерживали, потому что первый считал последнего позором семьи, променявшим ученую степень на карьеру торгаша.
— Да не твой…В смысле твой, но не тот, который мой. С материной стороны.
Вот тут я обалдел повторно. Мать моя, как рассказывал отец, дамой оказалась ветренной и в возрасте двух лет…моих, естественно, двух лет…пришла к выводу, что совершила крайне необдуманный поступок, выбрав семейную жизнь и рождение ребёнка. А было ей, на минуточку, тридцатник в то время. Варианта два. Либо она отличалась настолько скудным умом и сообразительностью, что даже в эти годы плохо отдавала отчет своим поступкам, либо… Либо тяга к полигамии, которой я всегда отличался, не имея в тридцать пять лет даже жены, не то, чтоб детей, у меня точно не от отца.
И теперь, значит, выясняется, был еще и дед.
— Да он умер. — Отмахнулся батя в ответ на мой офигевший взгляд. А потом подумал несколько секунд и добавил. — Наверное, умер. Там такой человек…особенный. Пожалуй, наверняка и не скажешь. Хотя, чисто по возрасту, точно должен уже. Он родился еще до войны. Войну прошёл. Когда под настроение, такие байки травил, закачаешься. Вроде, в СМЕРШ воевал. Представляешь? А сам с виду, раздолбай раздолбаем. Наташа рассказывала, что его все детство не было рядом. Он вроде даже и на ее матери женат не был. Точно не скажу.
Наташа — это моя мать, которую я никогда не видел. Только на фотках. Отец мне их показывал без особого желания.
— А! Да сейчас… — Выдал он и отправился в свою комнату.
Вернулся буквально через пять минут. В руках держал несколько старых снимков. Реально старых. Их ещё на плёночный фотоаппарат делали.
— Вот. Видишь. Справа, с бантами, это Наташа. Слева — ее отец. Твой дед, то есть.
Умрешь… Будто я мог их перепутать. В общем, тогда и увидел впервые второго деда, с которым никогда не встречался. Помню, меня тогда поразил его взгляд. Он смотрел прямо в объектив, фотку, похоже, делали в специальном салоне. Было что-то в