Эта девушка - Колин Гувер

Лейк натягивает мокрую рубашку, а я вылавливаю и протягиваю ей джинсы.

– Миссис Купер, вы оказываете на меня разлагающее влияние! – с шутливым укором заявляю я.

– Ну уж нет! Я, вообще-то, собиралась остановиться на рубашке! – протестует она. – Это ты решил, что есть идея получше!

– Если ты не собиралась заняться тем, чем мы только что занимались, зачем в воду заманивала? – спрашиваю я, помогая ей натянуть мокрые джинсы.

– Ой, наверное, просто не устояла перед твоими кубиками на животе! – смеется она, качая головой.

Я целую ее в нос, беру на закорки и выношу из бассейна. До самого номера за нами тянется широкий мокрый след.

Лейк лежит на животе поперек кровати в гостиничном халате, который я уже успел полюбить. Придется прихватить его с собой, когда будем уезжать. Она щелкает пультом, перескакивая с канала на канал, поэтому я подползаю к ней и отбираю пульт.

– Моя очередь! – восклицаю я и переключаю на ESPN.

– Это мой медовый месяц! – протестует Лейк, выхватывая пульт из моих рук и снова поворачиваясь к телевизору. – Буду смотреть, что хочу!

– Твой медовый месяц?! А я что, вообще ни при чем?!

Лейк не отвечает и продолжает смотреть на экран. Потом бросает на меня мимолетный взгляд и снова отворачивается к телевизору. Я растерянно молчу.

– Ты что-то сказал? – через несколько секунд спрашивает она. – Или мне послышалось?

Я отбираю у нее пульт, выключаю телевизор и зашвыриваю пульт в противоположный конец комнаты. Потом хватаю ее за запястья, переворачиваю на спину и прижимаю к кровати:

– Кажется, ты забыла, кто в этом доме главный! Кто носит брюки в этой семье?

– Ох, поверь, не забыла! – смеется она. – Ты носишь брюки, дорогой! Именно ты! Даже в ванне не снимаешь! Помнишь?

Я со смехом целую ее в ухо:

– Если не ошибаюсь, ты тоже как-то принимала душ в одежде!

– Против собственной воли! – хохоча, отзывается она.

Безумие

Приготовив мальчикам завтрак, я потихоньку возвращаюсь в свою комнату и плотно прикрываю за собой дверь. Не хочу, чтобы они знали, что Лейк здесь ночевала.

Сажусь на краешек кровати у нее в ногах. Если сяду поближе, то не смогу не дотронуться до нее, не обнять, не погладить по голове. Вчера ночью я испытал настоящие муки ада, обнимая ее, но не имея возможности поцеловать, чтобы хоть как-то облегчить ее страдания. Муки ада! Конечно, когда она уснула, я слегка поцеловал ее волосы. Мог бы, кстати, тогда же и в любви признаться.

В общем, муки ада!

– Лейк… – шепчу я, но она не шевелится. – Лейк!

Она едва заметно шевелится, но глаз не открывает и выглядит сейчас удивительно спокойной и умиротворенной. Как только я разбужу ее, она снова столкнется с суровой действительностью, поэтому решаю дать ей еще несколько минут покоя. Перед тем как выйти из комнаты, подхожу к изголовью кровати и едва заметно касаюсь губами ее лба.

– А если она похудеет? – спрашивает Кел.

– А зачем ей худеть? – отзываюсь я, накладывая ему на тарелку омлет, а потом подхожу к плите и ставлю сковородку обратно.

– А если тебе не кажется, что она толстая, и целоваться с ней нравится, почему ты не хочешь, чтобы она была твоей девушкой?

– Мне нравится с ней целоваться?! – резко оборачиваюсь я к мальчикам. – С чего ты взял?

– Ну как же, ты ведь целовался с ней на том пробном свидании! – объясняет Кел, поглощая омлет. – Лейк говорит, что ты с ней не целовался, но я-то вас видел! Она сказала, что у тебя может быть куча проблем из-за того, что ты ее поцеловал, и что ничего я не видел.

– Она так и сказала? – спрашиваю я.

– Ну да, она нам так и сказала, – кивает Колдер. – Но Кел говорит, что он видел, и я ему верю! А почему у тебя могут быть проблемы из-за того, что ты ее поцеловал?

Не ожидал я таких разговоров с утра пораньше. Но сейчас я слишком устал, чтобы читать им мораль. После всего, что произошло накануне вечером, да еще и лежа в одной постели с Лейк, я до утра глаз не сомкнул.

– Послушайте, ребята, – говорю я, подходя к ним ближе и опираясь о стойку, – иногда в нашей жизни происходят вещи, которые нам неподвластны. Я не могу быть парнем Лейк, а она не может быть моей девушкой. Мы не поженимся, и вы не станете братьями. Просто радуйтесь тому, что можете быть лучшими друзьями и жить по соседству.

– Это из-за того, что ты учитель? – прямо в точку попадает Колдер.

Я хватаюсь за голову: они беспощадны! И очень сообразительны!

– Да, – признаюсь я. – Да. Из-за того, что я учитель. Учителя не могут встречаться со своими ученицами, школьницы не могут встречаться со своими учителями, поэтому Лейк не станет моей девушкой. Я не могу быть ее парнем. Мы не можем пожениться. Никогда. А теперь хватит об этом.

Я обрываю разговор, подхожу к плите и накрываю крышками все сковородки, чтобы еда не остыла.

Не знаю, во сколько проснется Лейк, но мне нужно накормить мальчиков и выставить их из дома, пока она не выйдет из моей комнаты. Как, черт побери, я им объясню, что встречаться с ученицами нельзя, а спать в одной постели можно?!

Мы успеваем позавтракать, а она все еще спит, поэтому я отвожу мальчиков к Джулии. Кел с Колдером забегают в дом, но я почему-то стучусь в дверь и остаюсь стоять на пороге. Мне открывает Джулия, прикрывая глаза от солнца.

– Простите. Я вас разбудил?

– Да я, по-моему, вообще не спала, – качает головой она, делая мне знак зайти в дом. Она проходит в гостиную, и я иду за ней. – Как она?

– Пока спит, – пожимаю плечами я. – Не выходила из комнаты.

– Она напугана, Уилл, – кивает Джулия, садится на диван и потирает виски руками. – Она так испугалась, когда я ей рассказала. Я знала, что она будет в ужасе, но не до такой степени. Такой реакции я совсем не ожидала. Мне нужно, чтобы она была сильной при разговоре с Келом. Я не могу ему рассказать, пока она так себя ведет.

– Джулия, но прошло же всего семь месяцев после смерти ее отца. Потерять одного из родителей тяжело, но потерять обоих в ее возрасте… Это же уму непостижимо!..

– Да… – шепчет она. – Да, ты знаешь, о чем говоришь…

Она все еще сомневается, что Лейк реагирует абсолютно нормально. На такие ужасные известия все реагируют по-разному. Я даже не заплакал, когда узнал о смерти родителей, и тем не менее это был самый ужасный момент в моей жизни.

Я ехал домой после матча, и тут мне позвонили. В их медкартах были мои координаты для связи. Голос в трубке сообщил мне, что произошел несчастный случай и мне нужно срочно приехать в больницу Детройта. Как я ни умолял, в подробности меня не посвятили. Я попытался дозвониться до родителей по мобильному, но они не отвечали. Я позвонил бабушке с дедушкой, которые живут всего в паре минут езды от больницы, и рассказал им о том, что произошло. Это был самый тяжелый телефонный разговор в моей жизни.