Правда о Bravo Two Zero - Майк Эшер

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

ЗА ДЕНЬ ДО ТОГО, КАК ПОКИНУТЬ БАГДАД, я смог увидеть некоторые из реликвий группы Браво Два Ноль, выставленные для частного обозрения в доме, расположенном в одном из пригородов. Там не было М16, но все четыре Миними патруля, покрашенные маскировочной краской, были там — один из них с разбитой крышкой ствольной коробки. По моему представлению, это был Миними Стэна — тот, который, пока они не разделились, нес Макнаб, а потом разобрал. Там была масса снаряжения, практически неопознаваемого — хотя в одном из подсумков были остатки вощеной оберточной бумаги, в которой, возможно, была пластиковая взрывчатка, бывшая в момент захвата у Макнаба. Мне также показали три из восьми Бергенов, которые патруль бросил, когда их обстреляли Аббас и Хаиль. Другие пять рюкзаков отсутствовали. Абу Омар сказал, что они, скорее всего, оставшись у бедуинов или кого-то из солдат. Три оставшиеся рюкзака были хорошо знакомого мне типа — того самого, что использовался в SAS. На одном из них было написано "Боб" — очевидно, Боб Консилио — а на другом "Лейн". Это, должно быть, "Берген" связиста патруля, иронично подумал я. Тот самый, что, как писал Макнаб, был, по словам "Быстроногого", "продырявлен, словно решето", хотя этот был совершенно неповрежденным. На третьем рюкзаке было небрежно нацарапано чье-то имя, которое я не смог разобрать. Возможно, это был Берген, взятый наугад со склада перед отправкой в Залив. Я был разочарован, не увидев "Бергена" Райана — это могло бы подтвердить, что в него попал снаряд из С60, как писал Макнаб.

Это было венчающим штрихом всей поездки, ставшей много большим, чем просто попытка узнать правду о Винсе Филипсе: путешествия, превратившегося в захватывающую историческо-детективную историю. Если мои открытия были правдой, то Винс Филипс не раскрывал позиций Браво Два Ноль. Более того, патруль был обнаружен вовсе не мальчиком-пастухом, как они предполагали, а человеком на бульдозере, который совершенно безнаказанно доехал до их базового лагеря. Он видел двух человек, а не одного, и даже если одним из них был Винс, Аббас был так близко, что укрыться от его взгляда было бы невозможно. Их атаковали не превосходящие силы иракской пехоты и бронетехники, а трое гражданских. Их не засекали зенитчики, и по ним не открывали огонь зенитные орудия. Они прошли по пустыне с грузом по 95 килограммов на человека не двадцать километров, а только два. Противник не преследовал их. В первую ночь, выполняя свой план уклонения, они не преодолели тех расстояний, о которых позже утверждали. Они угнали вовсе не Нью-Йоркское Желтое Такси, и не устраивали перестрелки на дорожном контрольно-пропускном пункте, а оставили автомобиль, не доехав до него, и с ними в машине был иракец. Макнаб и Кобурн не расстреливали армейскую колонну. Люди, взявшие их в плен, не обращались с ними плохо, по крайней мере, первоначально, а наоборот, были вполне доброжелательны. Винс Филипс не был ответственен за разделение группы, и явно, не демонстрировал трусливого поведения, приписываемого ему Райаном. Винс, вероятно, умер 25 января, а не на следующий день. Райан не уничтожал двух машин и не расстреливал их пассажиров. Равно как не убивал часовых голыми руками. Наконец, похоже, что Браво, Два Ноль не нанесла ничего похожего на те крупные потери, что описывают в своих книгах Макнаб и Райан.

ВЕРНУВШИСЬ В СУИНДОН, Я ВРУЧИЛ бинокль Винса семье Филипса и показал им отрывок из фильма, где иракские бедуины помогали мне строить мемориальную пирамиду из камней. Они обрадовались биноклю и были тронуты тем, что я закопал там баночку Гиннеса. Деятельное участие бедуинов они восприняли с некоторым удивлением. И я понимал, почему. Иракцы были врагами — зачем им тогда участвовать в почитании памяти человека, прибывшего туда убивать их? Я был знаком с арабами, говорил на их языке, но для большинства британцев, понял я, было трудно преодолеть предубеждения, сложившиеся за годы того, что, по существу, являлось пропагандистской кампанией. В конце концов, для людей у меня дома мои свидетели были "тюрбанами", и почему кто-то должен им верить? Это напомнило мне о рассказанной Сент Экзюпери в "Маленьком принце" истории о турецком астрономе, обнаружившем новую планету: другие астрономы не принимали его открытие, потому что он был одет по-турецки. Конечно, иракцы могли написать "Боб" и "Лейн" на Бергенах, которые я видел в Багдаде. На самом деле, вся операция — все, у кого я брал интервью и все, кого я посещал — могла была частью невероятной аферы. Сценарий мог выглядеть следующим образом: в то время как я оставался в Багдаде под предлогом ожидания разрешения от военных, офицеры иракской разведки прочитали книги Макнаба и Райана, обдумали и систематизировали историю вплоть до самых незначительных деталей, помчались в Анбар и проинструктировали Аббаса, его брата и всю его семью относительно того, что и как они должны говорить. От Адиля, мальчика-пастуха, потребовали сказать, что он не видел патруля в вади. Макнаб говорит, что патруль был атакован крупными силами противника при поддержке бронетехники; Аббас должен был сказать, что там было только три человека. Макнаб говорит, что на протяжении многих километров их преследовали на машинах; Аббас должен был сказать мне, что никаких преследователей не было. Макнаб писал, что они прошли пешком двадцать километров с грузом 95 килограммов — пятнадцать стоунов — на человека; Аббас должен был сказать, что слышал, как вертолет приземлился на расстоянии двух километров. Райан утверждает, что на отходе он шел в голове патруля, но Аббас должен был сказать, что человек, который махал им, был предпоследним. Аббас также должен был представить меня Мохаммеду, который также был проинструктирован сказать, что нашел тело Винса в определенном месте на плато, на несколько километров ближе, чем на самом деле. Также он получил детальные сведения о содержимом карманов Винса — включая фотографию его жены и двух дочерей, о которых иракская разведка узнала тем или иным путем, даже при том, что об этом не упоминалось ни в одной из книг. Мохаммеду также приказали хитрым двойным блефом убедить меня, что у него остался пистолет Винса, и дали когда-то принадлежавший Винсу бинокль, чтобы подчеркнуть его правдивость. Мохаммед должен был показать мне яму, случайно, совпавшую с пунктом, отмеченным на карте Райана, которая, по его утверждению, была "танковым капониром Райана". Его, Аббаса и остальных бедуинов вынудили притвориться, что они считали членов патруля "героями", чтобы доказать, что они не держат камня за пазухой. Агентам иракской разведки также нужно было бы сфабриковать газетное интервью с Аднаном Бадави. Затем поручить Аббасу — которого ловко подсунули мне в качестве проводника в первый же день, когда я отделился от каравана съемочной группы — рассказать небылицу о том, что Аднан был в автомобиле с Макнабом, и что никакой перестрелки на КПП не было. Они также, так или иначе, узнали реальное имя Макнаба, которое тщательно скрывалось даже от британской публики. Ахмаду, полицейскому главному сержанту, приказали подтвердить историю Аднана. Его и всех свидетелей в Крабиле заранее проинструктировали, как подать красивую версию ареста или гибели членов патруля. От жителей Руммани потребовали, если я буду спрашивать, ответить, что никто из иракцев не был убит или ранен.

Чем дольше я думал, тем больше убеждался, что это не убедительно. Так, многие из представленных мне фактов, были просто не нужны иракской пропаганде — например, видел Адиль патруль, или нет, который по счету человек махал рукой, или точное местонахождение трупа Винса. Многие изложенные в книгах аспекты были весьма сомнительны и оспаривались вне всякой зависимости от сказанного моими иракскими свидетелями: например, сообщение Райана о том, что место посадки вертолета находилось всего в двух километрах от будущего НП. Или то, что вместе с Макнабом в такси был иракец. Или показания Кобурна о том, что многие из заявлений Макнаба и Райана были ложными. Попытка детально переварить все материалы, и придумать альтернативный сценарий была бы просто слишком сложной задачей для разведки страны, истощенной войной, и принесла бы не так уж много пользы. В конце концов, своим фильмом мы не собирались добиться отмены экономических санкций. Если в том, что мне рассказали, и были погрешности, то намного более вероятно, что это были ошибки отдельных лиц, а не часть заговора — просто забывчивость здесь, маленькое предубеждение там, личная интерпретация или попытка показать себя в более выгодном свете. Но что самое главное, я не верю, что это был заговор, потому что за недели, проведенные в Ираке, я начал доверять Аббасу, тому самому "идиоту на бульдозере", оказавшемуся одним из самых мудрых и честных людей из всех, кого я встречал.

Однако я знал, что многие подвергнут утверждения моих свидетелей сомнению, вот почему моя заключительная цель состояла в том, чтобы переговорить с человеком, который во время войны в Заливе был в самом сердце SAS: бывшим полковым сержант-майором Питером Рэтклифом. Как известно всем, имеющим отношение к армии, звание главного полкового сержанта имеет почти мистическое значение. Сержант-майор — это уникальная фигура: сержант самого высокого ранга в полку или батальоне, имеющий гораздо больше опыта, чем кто-либо еще в подразделении, включая большинство офицеров. Поскольку единовременно может быть только один полковой сержант-майор, он является символом и воплощением всего Полка.