Вельяминовы. Начало пути. Книга 3 - Нелли Шульман

— Ну конечно, милая, — Лиза села рядом с Мирьям, и, глядя на то, как дочь, усадив детей у перевернутой лодки, снимает им чулки, тихо сказала: «Хорошо ей с вами. А почему два имени?»

— Ну, — Мирьям пощекотала дочь. «Положено женщин называть — Сара, а мужчин — Авраам. В честь прародителей наших. А Сара-Мирьям — ну, это она уже на своем настояла. Она умеет, — ласково добавила женщина, и, на мгновение, закрыв глаза, почувствовала, что краснеет.

С юга дул свежий, теплый ветер, пахло цветущими лугами, Сена искрилась под мягким солнцем, и Мирьям, оправив утреннее, простое платье, подумала: «Господи, как я могу? Это ведь кузина моя. А он на меня и не посмотрел даже, ну да, Лиза там была, Хосе, — как смотреть? Хоть бы один раз…, - она стиснула зубы, и, посмотрев искоса на гладкую, белую щеку Лизы, сказала: «А ты когда в Италию?»

— Когда месье де Броссе и мой муж, — усмехнулась женщина, — наконец, решат, что им нужно привезти из Флоренции. Ее величество хочет построить дворец по образцу Палаццо Питти, так что Стефана отправляют в тамошние архивы — искать чертежи.

— Теодор мне говорил, что они все спорят, — Лиза зевнула, — брать ли только планы этого здания, или другие тоже прихватить, на всякий случай. И друг Стефана, Франсуа, с нами едет, будет ему помогать, он же работает в королевской библиотеке, под началом месье де Ту, и хорошо разбирается в старых документах.

— А ты потом в Венецию? — спросила Мирьям, забирая дочь на колени. Она оглянулась, и Лиза ласково сказала: «Да ты корми, я тебя шалью прикрою, а дети заняты — она указала на реку, откуда доносился смех и веселый голос дочери: «Раз Авраам не хочет быть капитаном, им будет Пьер!»

— Я буду врачом, — независимо сказал Авраам, — и сяду здесь. А вы ко мне приходите, когда вас ранят.

— У него даже голос на Хосе похож, — подумала Мирьям, покачивая девочку. «Голос — да, а вот лицо. И высокий, какой, крепкий. Может и правда, я все придумала себе. Может быть, он в меня — высокий. И морская болезнь у него, — женщина чуть улыбнулась, — у меня тоже была, в детстве. Тетя права — Хосе его больше жизни любит. Господи, что же я делаю…».

— Да, — Лиза потянулась, — мы же с Теодором к стряпчему ходили, он мне доверенность выписал, так что надо комнаты покупать, а к осени, как он вернется — и переедем.

— Я — капитан! — услышали они звонкий голос и Мирьям усмехнулась: «Дочь капитана, сразу понятно. Смотри-ка, еще двух нет — а говорит как хорошо».

— Да там они все, — Лиза махнула рукой. «Этьенн же в Клермонском коллеже учится, так он мне говорил — он там лучший по математике. А Пьер уже начал складывать и вычитать, а ему тоже — только два исполнилось».

Мирьям помолчала и тихо спросила: «Лиза, но ведь это, же не твой сын…, Как ты будешь…»

— Так же, как наша матушка меня и Полли воспитала, а дядя Джованни — мужа твоего — неожиданно жестко отрезала женщина.

— Знаю, что ты мне сказать хочешь — мол, то другое. Однако ж ты помни — Теодор тогда думал, что меня в живых нет, как и отец мой, упокой Господь его душу, — женщина перекрестилась, — думал о матушке. Так что я за человек буду, если позволю дитя невинное убить? Я ведь тоже, Мирьям, — женщина погладила по голове Эстер, что спала на руках у матери, — когда без разума была, со мной что угодно сотворить могли. Думаешь, Теодор бы мое дитя не принял?

— Принял бы? — тихо спросила ее кузина.

Лиза помолчала и сказала: «Это он снаружи такой, Мирьям. А я его отсюда, — Лиза приложила ладонь к сердцу, — знаю. Принял бы, конечно. Смотри, — она приподнялась и замахала рукой, — матушка и дядя Джованни! Приехали, наконец, им, наверное, ваша привратница сказала, что мы здесь.

— Тетя Марта опять меня будет спрашивать, что со мной, — горько подумала Мирьям, вставая.

«Она же все видит. Один раз, один только раз, а потом они уедут, и все. Он же меня целовал, там, в Амстердаме, Господи, я чуть сознание тогда не потеряла.

— Отправлю ему записку, — женщина подхватила дочь удобнее, — а Хосе скажу, что за покупками пошла. Там, рядом со стройкой постоялый двор есть, — вот там и буду его ждать.

Господи, помоги, — она улыбнулась и сказала: «А вот и ваша новая внучка, дядя Джованни!»

Мирьям и Джованни шли впереди, с детьми, а Марфа, взяв под руку Лизу, усмехнулась: «Ты мужу-то отправь записку, порадуй его, что вы теперь дедушка с бабушкой. Петя пишет, — хороший мальчик, большой, здоровенький, и все легко прошло. Видела ты Федю?»

— Да, — вздохнула Лиза, — мы же с ним к стряпчему ходили, за доверенностью. Степа там каждый день, на стройке, и Федя с Марьей приходит побыть. Так что вижу, да».

Они проходили мимо Собора Парижской Богоматери, и Марфа, перекрестившись на башни, сказала: «Ты не бойся. Пете, чей он сын, знать не нужно, тяжело это мальчику будет. А ты потом, — она испытующе посмотрела на дочь, — в Венеции останешься, Федю ждать?»

— Да, — кивнула Лиза и улыбнулась, — поживу одна, буду читать, гулять по кампо Сан-Марко и смотреть на лагуну.

— Тоже хорошо, — женщина хмыкнула и тихо спросила: «Что с твоей кузиной-то?»

— Да я сама не знаю, матушка, — пожала плечами Лиза, — она места себе не находит, с тех пор как они приехали, после Пасхи их. А Хосе, — она улыбнулась, — он, хоть и устает с пациентами, а все равно — с детьми возится, Авраама читать учит. Ну, Элияху с Марьей, конечно, помогают.

— Места себе не находит, — пробормотала Марфа, и сказала: «Погоди тут, я детей возьму, я же потом — сразу к Мэри. Как она?»

— Бегает, — Лиза улыбнулась, — ну да она, как вы — всегда резвой останется. В феврале еще на охоту ездила, мы тогда в именье принца Конде гостили. Оленей стреляла».

— Ну, хоть не медведей, — сочно сказала Марфа, и, нагнав Мирьям, велела: «Давайте мне малышей, Лиза меня проводит. А вечером к вам приду, посидим вместе, к тому времени и Хосе проснется, — она рассмеялась.

— Бабушка, бабушка, — маленькая Марта протянула к ней ручки, и Марфа, поцеловав бронзовый затылок девочки, не разгибаясь, зорко взглянула на Мирьям. Та покраснела и сказала: «Конечно, тетя Марта».

— Детям-то вы не говорили? — спросила Марфа, вернувшись, передавая девочку Лизе. «Ну, про то… — она указала рукой на восток.

— Как привезет его Федя, так скажем, конечно, — спокойно ответила женщина, и Марфа, вдруг, поманив ее к себе, что-то шепнула.

— Я знаю, — алые губы улыбнулись. «Посмотрим, матушка — как оно сложится».

— Тебе сие только на пользу пойдет, — усмехнулась Марфа и, наклонившись к внуку, спросила:

«Два яблока и два яблока…

— Четыре, — Пьер закатил лазоревые глаза и для верности показал на пальцах. «Абак, — сказал он. «Мама мне сделала».