Уровень - Ирина Булгакова

Безнаказанность рождает произвол. Зачем церемониться с подопытным материалом в закрытых лабораториях, когда завтра место одного займут двое? Десять. Сотня. Общество и не догадывалось, что давно уже уподобилось змее, жрущей свой собственный хвост.

Прима шла вдоль вереницы коек, стараясь не видеть вколотых в вены игл, электродов, пиявками присосавшихся к худым телам. Глаза жгло. Она не замечала, что по щекам текут слезы. Она одна из них. И такая же беспомощная в своем желании им помочь.

— Не… надо, — жалобные слова пробились в сознание сквозь шум в ушах. Шило, приставленное к горлу заложника пробило кожу. Алая капля скатилась вниз, заползла за ворот.

— Зачем? — не удержалась Прима, глотая слезы.

— Не… понимаю, — шепнул он.

— Понимаешь.

— Медицинский эксперимент, — выдавил из себя человек. — Мы должны знать, с чем имеем дело.

— Издеваясь над людьми ради их же блага?

— Они… ничего не чувствуют.

Прима развернула человека к себе лицом и впилась взглядом в белое лицо, в мясистый нос с красноватыми прожилками.

— Откуда ты знаешь? Они — люди. Кто дал тебе…

Она не договорила. Не существовало в русском языке слов, способных пробить человека, вскрывающего черепа и грудные клетки, пропускающего по жилам электрический ток и химические растворы.

— Веди меня тем путем, где нет охраны, — сдавленно сказала она. — Если я умру, умрешь и ты.

Заложник кивнул, открывая следующую дверь.

Только жаль, — подумала она, — что я сделаю это быстро.

Прима переоценила себя. Когда спустя минут пятнадцать человек вывел ее черным ходом за ворота в маленький пустынный дворик, все, что она смогла — ударить его что было сил кулаком в лицо. Потом забросила тело в подсобку, закрыла дверь на щеколду.

На улице догорал закат. На небе пряталась среди небоскребов кроваво-красная полоса, а во дворик уже опускались сумерки.

Прима с тяжелым вдохом открыла глаза. Хотела забыться и что? Вместо этого заново пережила вчерашнее событие. Бессмысленный и беспощадный повтор.

Примостившись на лавке, подтянув длинные ноги к груди, спал Бармалей. Спал бесшумно, занавесившись от внешнего мира прядями черных волос, упавшими на лицо. Сквозь прореху на левой штанине виднелись бинты с проступившими пятнами крови.

В шахтерской коморке, с парой лавок и столиком в углу, на котором стоял пустой корпус из-под старинного телевизора было темно. В черноте коробки, запустив иглы в пластиковый корпус и местами пробив его, томилось растение, никогда не видевшее солнца.

Фонаря Прима не включала. Пусть Ариец подкалывает ее столько, сколько хочет, факт оставался фактом — она отлично видела в темноте.

Проем со сгнившей дверью знаком равенства пересекали рельсы. Там, в тишине отдыхал от бойни злополучный туннель.

Все кончилось полчаса назад, а в голове еще звучал крик "Диггер, пригнись!" и последовавший за ним взрыв. А перед глазами стояла огненная вспышка, превратившая в кровавую мясорубку десяток долгих, белесых тел.

Спасителем явился старый приятель Арийца — диггер по кличке Дикарь. Если бы не он, оказавшийся в нужном месте и в нужное время, вряд ли им удалось бы уцелеть. Насчет Бармалея она ручаться бы не стала. Возможно, парень остался бы в живых. Однако в том, что она ни за что не бросила бы Арийца, Прима не сомневалась.

Смерть откладывалась на неопределенный срок. Как пациент в очереди к знаменитому профессору, которого вежливо попросили подождать, она со злостью кивнула в ответ.

Старые приятели уединились в туннеле, оставив Приму наедине с парнем, пострадавшем от когтей урода. Под тихий разговор диггеров девушка уснула и проснулась, по-прежнему различая голоса. Только тема изменилась. Когда Прима засыпала, Дикарь объяснял Арийцу, что неизвестная сила подняла уродов с глубины и вытолкнула на верхний уровень. Сила, которой они не могли противостоять, не давала им снова забиться в щели. Теперь же Дикарь рассказывал недавний случай. И тема эта заставила Приму окончательно распрощаться со сном.

— Не знаю, что за дрянь такая. Три дня меня пасла. И жрать не жрала, и с уровня не выпускала, — негромкий, надтреснутый тенорок Дикаря успокаивал. Он сам был под стать голосу — невысокий, стройный, со смертельно усталым взглядом близко посаженных глаз.

— Как это — не выпускала? — в голосе Арийца сквозило удивление.

— Вот как хочешь, так и понимай. Я к тюбингу подхожу — знаю, там выход есть. И тут меня накрывает. Сердце прыгает. Дышать не могу. Стою и шага не ступить. Знаешь, такое бывает, когда первый раз убиваешь. Либо сразу дави на курок, либо хрен нажмешь — мысли одолеют. Так и здесь. Вначале. Стою и не могу решиться. В глазах темно, пот ручьем. Потом вообще — уже на карачках полз — без толку. Доползу до зоны, а воздуху нет, как под водой… Сожрала бы уже, так нет. Погонит другой выход искать, найдешь, и та же катавасия. Развлекалась… тварь.

— Скажешь… развлекалась.

— Ну играет же кошка с мышами, когда сыта. Так и эта.

— Ты видел ее?

— Тень ее меня несколько раз накрывала. Накроет с головой и растет, растет. Я, мокрый от страха, обернусь — пусто. Психотропным точно чем-то владеет… Трое суток… насмотрелся.

— Трупы?

— Жуть. Кого там только нет — животные, мутанты, уроды. Люди. Не поверишь — все по… кучам, что ли, разобраны. И люди тоже. Отдельно. Не мужчины и женщины, а просто… непонятно. Крыс там нет. Падальщиков тоже. Все гниет. Не жрет, сука, а убивает. Зачем?

— Спросил. Как спасся-то? Чего-то я не понял.

— Смеяться будешь.

— Брось. Расскажи, чтоб я знал.

— Попросил… Говорил же — смеяться будешь. Хочешь верь, хочешь нет. На третьи сутки у меня крышу снесло…

— Вот в это я как раз верю…

— Смешно ему. Жратвы нет, вода кончилась. Не спал ни фига. А тут — заснул как умер. Просыпаюсь, а может, и нет. Не знаю. Только чую — здесь она. Рядом стоит и свистит падла. Или воет так тонко… противно. Хрен ее разберешь. Я ей и говорю: ты, если жрать надумала, то жри. Или отпускай. Достало все меня.

— И отпустила?

— Вот представь. Я на автомате пошел к подъемнику. Рычаг потянул и меня вырубило опять. Пришел в себя уже на следующем уровне. Вот так.

Помолчали.

— Слов нет, — тихо сказал Ариец. — Не люблю нижний уровень…

— Помню я, что ты не любишь. Какого хрена тогда сюда занесло?

— Слушай, не поверишь.

— Поверю, почему бы и нет? Ладно еще девчонка. Странная она. Не из наших точно, но в ней чувствуется что-то… В смысле, не первый раз под землей. Но пацан желторотый. А выход тут — еще ниже спускаться сначала придется.