Леди Элизабет - Элисон Уэйр

— Ваша милость, не могли бы вы предложить подходящую невесту? — спросил Фаулер.

Польщенный, что к нему обратились по столь взрослому вопросу, Эдуард ненадолго задумался.

— Как насчет миледи Анны Клевской? — наконец предложил он. — Нет, погоди — пусть адмирал женится на моей сестре Мэри. Может, тогда она изменит свое мнение. Я бы хотел, чтобы она приняла истинную протестантскую веру, как полагается всем верноподданным гражданам.

— Я передам вашу рекомендацию моему господину, — поклонившись, ответил Фаулер. — Он будет благодарен вашей милости за совет.

Эдуард великодушно кивнул.

— И снова нет, — молвил Хертфорд, — и по той же причине. Послушай, брат, ни ты, ни я не рождены быть королями и жениться на королевских дочерях. Нам следует благодарить Господа и довольствоваться тем, что имеем, не претендуя на большее. Я доподлинно знаю, что леди Мэри никогда не согласится на подобный брак.

— Откуда тебе знать? — возразил адмирал. — Послушай, мне нужно лишь одобрение совета, а дальше я уже сам ее добьюсь на свой манер.

— Разве я не сказал — «нет»? — почти закричал Хертфорд. — Предупреждаю, не суйся не в свое дело.

— Вижу, ты мне больше не друг, братец, — ухмыльнулся Том, — и готов постоянно ставить мне палки в колеса. Что ж, я скорее увижусь с тобой в аду, нежели сдамся!

— Ваше величество, я сообщил адмиралу о вашем мудром предложении, на ком ему следует жениться, — осторожно сказал Фаулер, украдкой кладя еще один кошелек с золотыми монетами рядом с блюдом. — Но он ответил, что есть одна, кого он любит больше, чем леди Анну и леди Мэри. Что скажете, ваше величество, насчет его женитьбы на королеве?

— Одобряю, — не колеблясь, объявил мальчик. — Но не сейчас, конечно. Моя дорогая мачеха совсем недавно овдовела.

Лицо его осталось бесстрастным, ничем не выдавая горя от недавней утраты.

— Я передам адмиралу, сир, — пообещал Фаулер.

Простерши руки, королева Екатерина стояла на широком крыльце дворца в Челси. Хотя она была вдовой всего шесть недель и оставалась в темном траурном платье и чепце из черного атласа с лентой из пурпурного бархата, вид у нее был достаточно радостный, и ей не терпелось приветствовать падчерицу.

— Миледи Элизабет, как я соскучилась! — воскликнула она, заключая девочку в мягкие, сладко пахнущие объятия. — Добро пожаловать, госпожа Эстли! Входите.

Она повела их в просторное здание из красного кирпича, по коридору с высоким потолком и окнами в нишах, а после наверх по большой лестнице в личные покои, где показала Элизабет роскошно обставленные комнаты, украшенные дорогими гобеленами, ценными коврами и прекрасной мебелью. На дубовых столах и комодах стояли вазы с нарциссами, а на решетчатых окнах висели ярко-зеленые бархатные портьеры.

— Мистер и миссис Эстли будут жить в комнатах внизу, — сказала королева. — Туда ведет винтовая лестница.

Кэт попыталась изобразить благодарность, но распиравшая ее ревность не ускользнула от внимания Екатерины.

— Мадам, я так вам признательна за вашу заботу и эти прекрасные покои! — восхитилась Элизабет, целуя мачеху.

— Не за что, — тепло ответила Екатерина. — Располагайтесь, а я вас на время покину.

Оставшись наедине с гувернанткой в роскошных апартаментах, Элизабет запрыгала от восторга.

— Ну и повезло же нам, Кэт! О, как я рада! — вскричала она. — Уже давно я не была так счастлива!

Кэт с трудом скрывала переполнявшие ее чувства.

— Пусть счастье никогда вас не оставит, — улыбнулась она, решив навсегда забыть о враждебности к Екатерине Парр.

Ближе к вечеру в личных покоях королевы подали обед, на котором присутствовали лишь Элизабет и леди Герберт, сестра Екатерины. За рыбой в пикантном соусе последовали любимые засахаренные фрукты и заварные пирожные Элизабет. Женщины обсуждали последние придворные новости и, на радость Элизабет, к ней относились как ко взрослой, позволяя участвовать в разговоре и высказывать свое мнение.

— Я слышала, лорда Хертфорда назначили регентом, — сказала королева.

— Вернее, он сам себя назначил регентом, — вставила леди Герберт, беря соль. — Но ведь теперь его уже нельзя называть лордом Хертфордом?

— Прошу прощения. Он стал герцогом Сомерсетом, — объяснила королева озадаченной Элизабет. — Многие в честь коронации короля получили повышение. Джон Дадли теперь граф Уорвик, а сэр Томас Сеймур стал лордом Сеймуром Садли.

Ее улыбка мгновенно увяла. Он не пытался с ней увидеться, не прислал ни одного письма. Екатерина не скрывала разочарования. Но, конечно, прошло слишком мало времени, — возможно, он не хотел мешать ее трауру или подвергать риску ее честь. Будучи праведным и откровенным, он наверняка многое понимал. Но если бы она могла хоть раз его снова увидеть… или получить от него хоть слово… Ее сердце разрывалось от тоски. Она так долго его ждала…

— До чего хорошо, что люди могут наконец открыто исповедовать реформатскую веру, — сказала леди Герберт. — Помнишь, как мы прятали нашу английскую Библию, боясь, что ее найдут?

— Не напоминай, — содрогнулась Екатерина. — Я чуть не умерла. Элизабет, ты рада, что Англия теперь протестантское королевство?

— Рада, мадам, — искренне улыбнулась Элизабет. — Для меня это истинный путь к спасению, и именно так, пусть и непреднамеренно, меня воспитали. Но я боюсь, что запрет католической мессы станет немалым горем для моей сестры Мэри.

Она вдруг подумала, что уже давно не видела сестру.

— Леди Мэри придется приспособиться, как и всем остальным, — резко заявила леди Герберт. — Она не вправе оспаривать волю короля.

— Она очень набожна, — заметила Элизабет.

— Но при этом заблуждается, — добавила королева, складывая салфетку. — Откровенно говоря, мне ее жаль, хотя она должна сама понять, что ошибается.

— Совет мог бы оставить ее в покое, — задумчиво сказала Элизабет. — В конце концов, никому нет вреда от того, что она исповедует свою веру наедине с собой.

— Не стоит ее недооценивать, — предупредила Екатерина. — Она водит дружбу с императором, ее кузеном, а он — поборник католической веры в Европе. Он могущественный правитель и, если пожелает, может привести в Англию войска, вынудив нас принять римскую веру. К счастью, он слишком занят изгнанием турок из своих владений.

— Вряд ли моя сестра желает, чтобы в наше королевство вторглись иноземные захватчики, — возразила Элизабет. — Она слишком предана нашему брату-королю и очень его любит. На самом деле все, чего она хочет, — это супруг и дети. Политика ее не интересует.

— Возможно, ей все же придется, — заметила леди Герберт. — Сомневаюсь, что ей и дальше позволят посещать мессу. В конце концов, скоро это станет незаконным.

— Будем за нее молиться, — сказала Екатерина. — А теперь, поскольку мы все насытились, может, послушаем музыку перед сном? Элизабет, сыграешь нам на лютне?

Был май, вечер пятницы, и после необычно холодной весны Элизабет и Кэт наслаждались первым теплом, сидя под вишневым деревом в прекрасном саду, спускавшемся вдоль берега Темзы. Элизабет отложила книгу «В защиту добрых женщин» сэра Томаса Элиота, которая, несмотря на привлекательное название, оказалась довольно скучным чтением для столь чудесного дня. Ее убор лежал рядом на траве, и она уже подумывала разбудить посапывавшую Кэт, когда заметила королеву, которая вышла из дому и поспешно направилась в противоположную сторону между огороженными цветниками, скрывшись затем за рассекавшей сад пополам буйной живой изгородью. Судя по решительной походке Екатерины, мысли ее были заняты чем-то крайне важным.

Элизабет больше об этом не думала, пока три дня спустя, раздевшись перед сном и погасив свечу, не остановилась у окна, глядя в ночное небо и вспоминая отцовские рассказы о звездах. Небо было усыпано ими, и сияла почти полная луна. Элизабет распахнула окно и с наслаждением вдохнула свежий ароматный воздух.

И тут она увидела внизу на дорожке королеву, которая целеустремленно шла в ту же сторону, что и три дня назад. Еще удивительнее было то, что Екатерина сняла траурное платье и облачилась в другое, более светлое — цвет в лунном свете не разобрать, — с глубоким квадратным вырезом.

Несколько секунд спустя она скрылась из виду, но Элизабет продолжала стоять у окна. Ее терпение быстро вознаградилось — королева не задержалась надолго и вскоре появилась из-за деревьев в обществе высокого мужчины с уверенной походкой. Они о чем-то негромко разговаривали и даже приглушенно смеялись, подходя к дому. К своему изумлению, Элизабет узнала Томаса Сеймура, нового лорда Садли, — человека, еще недавно предлагавшего ей себя в мужья. Она потрясенно смотрела, как тот обнимает Екатерину за плечи, привлекая к себе, а потом наклоняется и крепко целует в губы.