Илиада - Гомер

Песнь десятая

Долония

Сном покоренные мягким, вблизи кораблей своих черныхСпали всю ночь напролет остальные вожди всеахейцев.Только пастырем войск Агамемноном, сыном Атрея,Сладкий сон не владел. Волновался он множеством мыслей.Так же, как молнией блещет супруг густокудренной Геры,Сильный дождь несказанный готовя, иль град, или вьюгуВ дни, когда уже снегом повсюду засыпало пашни,Или когда он огромную пасть у войны разверзает, –Так из сердечных глубин испускал непрерывные вздохиСын Атрея, и внутренность вся у него трепетала.Часто поглядывал он на простор илионской равниныИ удивлялся несчетным огням, что горели пред Троей,Звукам свирелей и флейт и немолчному шуму людскому.Взглянет потом на свои корабли и на войско ахейцев, –В волосы пальцы запустит, и вырвет клоки, и подниметК вышнему Зевсу. И стонет он тяжко возвышенным сердцем.Вот наилучшим какое ему показалось решенье:С Нестором, сыном Нелея, как можно скорей повидатьсяИ сообща с ним придумать какое-нибудь понадежнейСредство, которое всем бы данайцам дало избавленье.Встал Агамемнон с постели своей и в хитон облачился,К белым ногам привязал красивого вида подошвы,Сверху на плечи набросил до пят доходившую шкуруРыжего льва и копье захватил в многомощную руку.Страхом таким же и царь Менелай волновался. На векиСон и ему не садился. Боялся он, как бы ахейцыНе пострадали, – они, кто чрез влагу великую моряРади него устремились на Трою с войной дерзновенной.Прежде всего он покрыл леопардовой шкурою пестройСпину широкую, взял и на голову шлем свой надвинул,Медью блестящий, копье захватил в многомощную руку,Встал и отправился к брату, который верховным владыкойНад аргивянами был и, как бог, почитался народом.Брата застал он прекрасный доспех надевавшим на плечиВозле кормы корабля. И рад ему был Агамемнон.Первым могучеголосый к нему Менелай обратился:«Ты для чего, дорогой, снаряжаешься? Или к троянцамХочешь послать на разведку кого из товарищей наших?Страшно боюсь я, чтоб кто не взялся за подобное делоИ не пошел бы один в неприятельский стан на разведкуЧрез амвросийную ночь: человек дерзкосердный он будет!»Так отвечал Менелаю владыка мужей Агамемнон:«Очень с тобою нуждаемся мы, о, питомец Зевеса,В добром совете, который принес бы защиту и спас быРать аргивян и суда. Изменилося зевсово сердце!Жертвами, видно, своими весьма угодил ему Гектор!Я никогда не видал и такого рассказа не слышал,Чтобы один человек столько ужасов за день придумал,Сколько ахеянам Гектор, любезный богам, причиняетСобственной силою, – Гектор, не сын ни богини, ни бога?Дел натворил он, которых, я думаю, долго и долгоНам не избыть, аргивянам: такие он беды принес нам.Вот что, однако: беги поскорей к кораблям, позови-каИдоменея с Аяксом, а сам я отправлюсь к НелидуНестору и попрошу его встать, – не захочет ли старецСтражи священный отряд посетить, приказанья отдать им.Нестору больше всего они будут послушны: над стражейСын его – главный начальник совместно с вождем Мерионом,,Идоменеевым другом, – поставили их во главе мы».К брату могучеголосый тогда Менелай обратился:«Что же ты словом своим мне прикажешь и что повелишь мне?Там ли остаться, у них, твоего ожидая прихода,Или обратно сюда прибежать, передав приглашенье?»Снова ответил ему повелитель мужей Агамемнон:«Там оставайся. А то мы еще разминемся друг с другомВ сумраке ночи: немало дорог в нашем стане пространном.Всех, как пойдешь, окликай, приказывай всем, чтоб не спали,Каждого встречного мужа зови по отцу и по роду,Будь поприветливей с каждым, ни с кем не держися надменно..Нам и самим потрудиться приходится: тяжесть такуюЗевс-Кронион при самом рождении нам предназначил».Брату так он сказал и отправил, подробно наставив.Сам же отправился к сыну Нелея, владыке народов.Старца нашел он при черном его корабле и при ставкеВ мягкой постели. Доспехи узорные рядом лежали, –Выпуклый щит, два острых копья и шлем светозарный.Подле и пояс всецветный лежал. Надевал его старец,В мужегубительный бой вести снаряжаясь народ свой:,Горестной старости он нисколько еще не поддался.Нестор, на локоть опершись и голову с ложа поднявши,Сыну Атрея сказал и начал выспрашивать словом:«Кто ты? Зачем ты один меж судами по лагерю бродишьВ сумраке ночи, когда остальные покоятся люди?Ищешь кого из товарищей ты иль сбежавшего мула?Не подходи ко мне молча, откликнись. Чего тебе нужно?»Тотчас ответил ему повелитель мужей Агамемнон:«Нестор, Нелеем рожденный, великая слава ахейцев!Знай, пред тобою – Атрид Агамемнон, кого наиболеЗевс отягчил непрерывной заботой, покуда дыханьеЕсть в груди у меня и милые движутся ноги.Так я блуждаю. Мне сладостный сон на глаза не садится.Полон заботами я о войне и о бедах ахейских.Страх меня сильный берет за данайцев, и дух мой не в силахТвердость свою сохранять. Я в волнении. Сердце готовоВыскочить вон из груди, и трепещут блестящие члены.Если ты что замышляешь, – ведь сон и к тебе не приходит, –Вместе отправимся к страже, посмотрим с тобою, – быть может,Сил у нее с утомленьем и сном нехватило бороться,Все позаснули, забыв совершенно о строгой стороже.А неприятель совсем недалеко, и знать мы не можем,Не замышляет ли он и средь ночи напасть на ахейцев».Нестор, наездник геренский, ответил Атрееву сыну:«Сын многославный Атрея, владыка мужей Агамемнон!Замыслы Гектора Зевс промыслитель едва ли исполнитВсе, на какие надеется он. И его удручит онГорем, пожалуй, и большим, когда Ахиллес быстроногийМилое сердце свое отвратит от тяжелого гнева.Рад я идти за тобою. Пойдем же и прочих разбудим, –Славного грозным копьем Диомеда, царя Одиссея,Быстрого в беге Аякса[56] и мощного сына филея.Вот бы кому-нибудь также пойти, пригласить на собраньеРавного богу Аякса[57] с владыкою Идоменеем.Их корабли на конце становища, отсюда не близко.Но Менелая, хоть он мне и друг, хотя его чту я, –Все ж укорю. И, – сердись, не сердись, – от тебя я не скрою:Он себе спит и тебя одного заставляет трудиться!Должен бы он средь героев и сам потрудиться сегодня,Всех умолять их: нужда неизбывная нынче настала».Снова ответил ему повелитель мужей Агамемнон:«Сам я в другое бы время просил пожурить Менелая.Часто бывает медлителен он, не желает трудиться, –Не потому, что он так уже вял или разумом скуден, –Но на меня он глядит и ждет моего начинанья.Нынче же, раньше меня пробудившись, ко мне он явился.Тех я послал его звать, о которых как раз говорил ты.Но поспешим. Мы застанем, я думаю, их середь стражиПред воротами; туда приказал я им всем собираться».Нестор, наездник геренский, Атрееву сыну ответил:«Ну, если так, то никто из ахейцев не станет сердитьсяИли не слушаться, если он что им велит и предпишет».Так он промолвил и тело одел себе мягким хитоном,К белым ногам привязал красивые видом подошвы,После, набросив пурпуровый плащ, застегнул его пряжкой, –Плащ свой широкий, двойной, покрытый пушистою шерстью;Крепкое в руки копье захватил, заостренное медью,И торопливо пошел вдоль судов меднолатных ахейцев.Первым из всех Одиссея, по разуму равного богу,Нестор, наездник геренский, от сна разбудил, закричавшиГолосом громким. До сердца проник ему несторов голос.Вышел из ставки своей Одиссей и спросил подошедших:«Что вы по лагерю бродите здесь одни меж судамиЧрез амвросийную ночь? Иль нужда уж такая явилась?»Нестор, наездник геренский, тотчас Одиссею ответил:«Богорожденный герой Лаэртид, Одиссей многоумный!Ты не сердись: одолело ахейцев великое горе!Следуй за нами, разбудим еще и других, с кем могли быВместе мы обсудить, бежать ли нам, или сражаться».Так он сказал. Одиссей многоумный, войдя в себе в ставку,Щит узорный повесил вкруг плеч и отправился с ними.К сыну Тидея пошли и нашли Диомеда лежащимОдаль от ставки, с оружьем. Товарищи около спали.Им изголовьем служили щиты. Были воткнуты копьяДревками в землю и прямо стояли, и медь их далеко,Молнии Зевса подобно, во мраке блистала. Герой жеСпал в середине на шкуре быка, обитателя поля.Под головою Тидида ковер находился блестящий.Нестор, наездник геренский, к нему подошел и, ногоюТронув, от сна разбудил, торопить и корить его начал:«Встань, сын Тидея! Ужели всю ночь почивать собрался ты?Иль не слыхал, что троянцы, заняв возвышенье равнины,Близко стоят у судов и лишь узкое место нас делит?»Так он сказал. Пробудился Тидид и, поспешно вскочивши,Нестору, сыну Нелея, слова окрыленные молвил:«Больно уж яр ты, старик! Ни на миг ты покоя не знаешь!Разве других, помоложе, ахейских сынов не нашлось бы,Кто бы вождей разбудил одного за другим, обошедшиЛагерь ахейцев? Тебя ничего, как я вижу, не сдержит!»Нестор, наездник геренский, тотчас Диомеду ответил:«Все это, сын мой, сказал ты умно и вполне справедливо.Храбрые есть у меня сыновья, и под властью моеюМного народу, – нашлось бы, кому созывать на собранья.Слишком однако большая беда одолела ахейцев.На острие мечном уже колеблется общая участь, –Жалкая ль гибель постигнет ахейских сынов, иль спасенье.Но поспеши же и сына Филеева с быстрым АяксомСам подними, раз меня ты жалеешь: ведь ты и моложе».Тотчас же львиною шкурой покрыл Диомед себе плечи, –Рыжей большой, доходившей до пят, и, копье захвативши,Быстро пошел, и вождей разбудил, и привел их с собою.Вскоре вожди замешались в средину собравшейся стражиИ не в дремоте они предводителей стражи застали:Бодрствуя вся целиком, с оружием стража сидела.Так же, как псы у овчарни овец стерегут в беспокойстве,Смелого зверя[58] услышав, который чрез горные дебриПо лесу к овцам подходит; тревога и шум неумолчныйМежду собак и людей возникают, и сон пропадает;Так же пропал усладительный сон и с ресниц у ахейцев,Стан охранявших в ту грозную ночь; беспрестанно на поле,Слушая, взоры бросали они, не идут ли троянцы.В радость пришел, увидав их, старик и подбадривать начал,Громко окликнул и с речью крылатою к ним обратился:«Так! Стерегите получше, ребятки! Никто и не думай,Стоя на страже, заснуть! Не порадуем этим троянцев!»Так он сказал и чрез ров перешел. А за Нестором следомРов перешли и вожди, приглашенные им для совета,Также блистательный Несторов сын с Мерионом Молидом:Сами вожди для совета и их пригласили с собою.Вырытый ров перешедши глубокий, нашли они в полеЧистое место, где поле осталось свободным от трупов.Гектор могучий назад повернул от этого места,Гибель неся аргивянам, покуда их ночь не покрыла.Там они сели и стали вести меж собой разговоры.Нестор, наездник геренский, с такой обратился к ним речью:«Нет ли, друзья, между вами, кто б мог, на свое положившисьСмелое сердце, пробраться тихонько к надменным троянцам,Чтобы кого из врагов захватить где-нибудь возле станаИли, быть может, подслушать какой разговор средь троянцев, –Что замышляют они меж собою: и дальше ль желаютЗдесь оставаться, вблизи кораблей, или в город обратноДумают все возвратиться, уж раз укротили ахейцев?Если б кто это разведал и к нам невредимым вернулся,Славу великую он получил бы по всей поднебеснойМежду людьми и наградой подарок имел бы прекрасный:Сколько ни есть над судами у нас тут начальников храбрых,Каждый из них наградит его черной овцою с сосущимМалым ягненком; ни с чем не сравнимо такое богатство![59]Будет на всех он пирах и на празднествах гостем желанным».Так говорил он. Молчанье глубокое все сохраняли.Вдруг Диомед между ними промолвил могучеголосый:«Нестор, меня побуждает мой дух и отважное сердцеВ лагерь проникнуть враждебных мужей, находящийся близко.Если б, однако, со мной и другой кто идти согласился,Было бы мне веселее и много смелее на сердце.Ежели двое идут, то придумать старается каждый,Что для успеха полезней. А что бы один ни придумал,Мысль его будет короче, и будет решенье слабее».Так промолвил он. Многим желалось идти с Диомедом:Два желали Аякса, отважные слуги Ареса,Вождь желал Мерион, Фрасимед желал очень сильно,Славный желал Атреид Менелай, знаменитый копейщик;Также желал Одиссей к неприятелю в лагерь проникнуть,Смелый: всегда у него на опасности сердце дерзало.К ним обратился тогда владыка мужей Агамемнон:«О Тидеид Диомед, мне из всех наиболее милый;Спутника выбери сам ты, какого себе пожелаешьИ наилучшим какого сочтешь: ведь желающих много.Но не стесняйся при этом, не сделай, чтоб лучший остался,Не выбирай, кто слабей, из неловкости, чтоб не обидеть,Не руководствуйся родом, какой бы он царственный ни был».Так промолвил. Страшился за русого он Менелая.Снова тогда Диомед промолвил могучеголосый:«Раз вы товарища мне самому предлагаете выбрать, –Как же тогда мне забыть о любимце богов Одиссее?С жаром за все он берется, и мужествен дух его твердыйВо всевозможных трудах. И любим он Палладой-Афиной.Если со мной он пойдет, из огня горящего обаМы бы могли воротиться назад, до того он находчив!»Тотчас ответил ему Одиссей, в испытаниях твердый:«Слишком меня ни хвали, ни хули, Тидеид благородный!Ты говоришь ведь ахейцам, – они ж хорошо меня знают.Что же, пойдем! Уж кончается ночь, и заря недалёко,Звезды продвинулись сильно; дорогу на целых две частиНочь совершила, одна только третья нам часть остается».Так говоря, надели оружие грозное оба.Меч Диомеду двуострый отдал Фрасимед многохрабрый –Собственный меч Диомед оставил около судна;Отдал и щит и покрыл его голову кожаным шлемом, –Шлемом без гребня, без гривы, который зовется «катетикс».Юноши голову шлемом подобным себе покрывают.Вождь Мерион же отдал Одиссею и лук, и колчан свой,Отдал и меч, и покрыл его голову кожаным шлемом;Крепко внутри он сплетен был из многих ремней, а снаружиБелые были клыки белозубого вепря нашитыГусто с обеих сторон, и туда, и сюда простираясьВ стройных, красивых рядах; подкладкой же войлок являлся.Из Елеона Автолик[60] похитил тот шлем, проломавшиКрепкую стену в жилище Аминтора, сына Ормена;В Скандию шлем передал киферийцу он Амфидаманту,Амфидамант подарил его Молу, как милому гостю,Тот же носить его сыну отдал своему Мериону.Этим-то шлемом теперь голова Одиссея оделась.После того как надели оружие грозное оба,Двинулись оба в дорогу, оставив старейшин на месте.Доброе знаменье им ниспослала Паллада-Афина, –Цаплю по правую руку, вблизи от дороги. Средь ночиПтицы они не видали глазами, но слышали крики.Ею обрадован был Одиссей и взмолился к Афине:«Дочь Эгиоха-Кронида, внемли мне! Всегда ты, богиня,Мне во всех помогаешь трудах; от тебя не скрываюЯ никаких начинаний. Теперь мне твоя благосклонностьБольше нужна, чем обычно. О, дай мне к судам возвратиться,Дело великое сделав на долгое горе троянцам!»Начал вторым и Тидид ей молиться могучеголосый:«Слух преклони и ко мне, необорная дочь Громовержца!Спутницей будь мне, какою была ты Тидею в то время,Как от ахейцев пошел мой родитель посланником в Фивы.Меднодоспешных ахейцев оставивши возле Асопа,В Фивы с мирными он направлялся речами к кадмейцам,Но, возвращаясь обратно, ужасные вещи придумалВместе с тобою, богиня, с твоей благосклонной подмогой.Так же и мне помоги, и меня охрани благосклонно.Широколобую в жертву тебе годовалую телкуЯ принесу, под ярмом не бывавшую в жизни ни разу.Позолотив ей рога, я тебе принесу ее в жертву».Так говорили, молясь. И вняла им Паллада-Афина.После того как молитву окончили к дочери Зевса,Двинулись в путь они оба, как львы, середь сумрака ночиПолем убийства, по трупам, оружью и лужам кровавым.Но и троянцам своим не позволил божественный ГекторСну предаваться; созвал на собранье он всех наилучших,Кто выдавался средь граждан как вождь или мудрый советник.Вместе созвав, предложенье разумное Гектор им сделал:«Кто б между вас за награду великую мне обещалсяДело одно совершить? А награда достойная будет:Дам я ему колесницу и пару коней крепконогих, –Лучших, какие найдутся пред всеми судами ахейцев, –Если б дерзнул кто-нибудь, получивши и славу при этом,Тайно к судам быстроходным пробраться и там поразведать:Так же ли черные их корабли стерегутся, как прежде,Или же, нашей рукой укрощенные, между собоюДержат совет аргивяне о бегстве, и темною ночьюСтражи нести не желают, трудом пресыщенные тяжким».Так говорил он. Молчанье глубокое все сохраняли.Был меж троянцами некто Долон, рожденный Евмедом,Вестником богохранимым, и золотом, медью богатый, –Очень на вид человек непригожий, но на ноги быстрый.Он у отца меж пятью дочерьми был единственным сыном.С речью такою к троянцам и Гектору он обратился:«Гектор, меня побуждает мой дух и отважное сердцеБлизко к судам быстроходным пробраться и все там разведать.Ты же, прошу я тебя, этот скипетр подняв, поклянисяТех быстролетных коней с колесницею медноузорнойМне подарить, что Пелида бесстрашного носят в сраженьях.Небесполезный я буду разведчик и лучше, чем ждешь ты.В стан забираться я буду все дальше, пока не достигнуАгамемнонова судна: наверно, вожди там ахейцевДержат совет меж собою, бежать ли им, или сражаться».Так говорил он, и Гектор, взяв скипетр в руки, поклялся:«Будь мне свидетелем Зевс, супруг громомечущий Геры!Ездить на тех лошадях ни один из троянцев не будет;Станешь один только ты, говорю я, на них красоваться!»Клятва ложной была, но Долона она подбодрила.Тотчас колчан и изогнутый лук он набросил на плечи,Сверху закутался в шкуру косматую серого волка,Голову шапкой хорьковой покрыл и, копье захвативши,Быстро от стана пошел к кораблям. Но назад воротитьсяНе суждено ему было, чтоб Гектору вести доставить.Толпы троянских мужей и коней за собою оставив,Он по дороге пошел. Подходящего скоро заметилБогорожденный герой Одиссей и сказал Диомеду:«К нам человек там какой-то подходит от стана троянцев.Кто он, – не знаю. Собрался ль о наших судах он разведать,Или ограбить кого из убитых, лежащих на поле?Вот что: сначала позволим ему по равнине немногоНас миновать; а потом, из засады набросившись сразу,Схватим мгновенно его. Если ж нас он ногами обгонит, –Помни, все время тесни к кораблям его нашим от стана,Пикой грозя, чтобы он не успел убежать к Илиону».Так сговорившись, они близ дороги меж грудами труповОба приникли. В своем безрассудстве он мимо пронесся.Но лишь прошел расстоянье, которое мулы проходятБез передышки под плугом (они несравненно пригоднейПлуг составной волочить, чем волы, по глубокому пару), –Бросились следом герои. Он стал было, топот услышав:В сердце подумал своем, что товарищей топот он слышит,Посланных Гектором вслед, чтоб его воротили обратно.Те от него на полет уж копья находились иль меньше.Вдруг он врагов разглядел и на быстрых ногах обратилсяВ бегство. Они же стремглав за троянцем пустились в погоню.Так же, как две острозубых собаки охотничьих гонятЛань или зайца, на них наседая без отдыха сзади,Местом лесистым, а те убегают с блеяньем и визгом,Так Диомед и герой Одиссей, городов разрушитель,Гнали упорно троянца? его отрезая от стана.Он подбегал к кораблям, уже близкий к тому, чтоб смешатьсяС стражей ахейской, но силу вдохнула Афина Тидиду,Чтобы никто из ахейцев, поспевши скорей, не хвалился,Что ниспровергнул троянца, Тидид же вторым бы явился.Смаху занесши копье, закричал Диомед многомощный:«Или стой, или пикой тебя я настигну, и будешьОчень недолго ты ждать от руки моей гибели жалкой!»Крикнул и пику в троянца пустил, промахнувшись нарочно.Гладкая пика над правым плечом пролетела и в землюЖалом вонзилась пред ним. На месте он стал неподвижно,Дрожь охватила его, и зубы во рту застучали,Бледен от страха он стал. Подбежали они, задыхаясь,За руки крепко схватили. Долон им сказал со слезами:«В плен возьмите меня! А я себя выкуплю. Дом мойЗолотом, медью богат и для выделки трудным железом.С радостью даст вам отец за меня неисчислимый выкуп,Если услышит, что в стане ахейцев живой нахожусь я».Сыну Евмеда в ответ сказал Одиссей многоумный:«Не беспокойся и дух не тревожь себе мыслью о смерти.Вот что, однако, скажи, – но скажи мне вполне откровенно:Ты для чего тут один к кораблям пробираешься нашимТемною ночью, когда остальные покоятся люди?Хочешь ограбить кого из убитых, лежащих на поле?Или ты Гектором выслан, чтоб высмотреть все хорошенькоПеред судами ахейцев? Иль собственным сердцем ты послан?»Так ответил Долон, и дрожали под ним его ноги:«Гектор мой ум помрачил, надававши мне много посулов.Однокопытных коней с колесницей узорчато меднойСлавного сына Пелея он мне подарить обещалсяИ через быструю черную ночь приказал мне пробратьсяБлизко к ахейским враждебным мужам, чтобы все там разведать»Так же ли черные ваши суда стерегутся, как прежде,Или же, нашей рукой укрощенные, между собоюДержите вы совещанье о бегстве и темною ночьюСтражи нести не хотите, трудом пресыщенные тяжким».Так, улыбнувшись, ответил ему Одиссей многоумный:«Сердце твое, как я вижу, не малых даров возжелало:Коней отважного духом Пелеева сына! Те кониНеукротимы. Смирять ни один из людей их не в силах,Только один Ахиллес, рожденный бессмертной богиней.Вот что скажи мне теперь, и смотри, отвечай откровенно:Где, отправляясь, оставил ты Гектора, пастыря войска?Где у него боевые доспехи, где быстрые кони?Где расположена стража троянцев и где их ночлеги?Что замышляют они меж собою, – желают и дальшеЗдесь оставаться, вблизи от судов, или в город обратноДумают все возвратиться, уж раз укротили ахейцев?»Сын Евмеда Долон опять Одиссею ответил:«Также и это тебе расскажу я вполне откровенно.Созвал совет многолюдный с мужами советными ГекторВозле могилы, в которой божественный Ил похоронен,Дальше от шума. Но стражи, герой, о которой спросил ты,Нет никакой, чтоб особенно как-нибудь стан– охраняла.Все же огни, что ты видишь, – троянские; в этом нужда им;Все они бодрствуют в стане и все убеждают друг другаКрепче охрану держать. А союзники славные ТроиСпят беззаботно, троянцам одним предоставив охрану,Так как поблизости нет здесь у них ни детей, ни супруг их».Так, ему отвечая, сказал Одиссей многоумный:«Как же союзники, – вместе с троянцами спят вперемежкуИли отдельно от них? Расскажи поподробней, чтоб знать мне».Сын Евмеда Долон опять Одиссею ответил:«Также и это тебе расскажу я вполне откровенно:К морю – карийцев отряды, стрелков криволучных пеонов,Также лелегов, кавконов, пеласгов божественных войско;Место близ Фимбры досталось ликийцам, и гордым мисийцам,И укротителям коней фригийцам, и храбрым меонам.Но для чего у меня вам разведывать порознь о каждом?Если желаете оба в троянское войско проникнуть, –Вот новопришлые, с краю, отдельно от прочих, – фракийцы.С ними и царь их находится, Рес, Эйонеем рожденный.Видел его я коней, величайших, прекраснейших видом.Снега белее они, быстротою же ветру подобны;Золотом и серебром колесница богатая блещет;Сам же он прибыл сюда в золотых, огромных доспехах,Дивных для взора, которых не людям, подверженным смерти,Больше всего подобало б носить, а бессмертным богам лишь.Ну, а меня отведите теперь к кораблям быстролетнымИли свяжите и в узах жестоких на месте оставьте,Чтобы, сюда воротившись, могли вы увериться сами,Правда ль было все то, что сказал я вам, или неправда».Грозно взглянув на него, Диомед ответил могучий:«Дум у меня о спасеньи, Долон, не влагай себе в сердце,Раз ты нам в руки попался, – хоть вести твои и прекрасны.Если тебе мы свободу дадим и обратно отпустим,Позже, наверно, опять ты придешь к кораблям нашим быстрым,Чтобы разведать о нас либо с нами открыто сразиться.Если ж, рукою моею сраженный, свой дух ты испустишь,То никогда уже больше бедой для ахейцев не будешь».Тот мускулистой рукой за его подбородок схватилсяИ собирался молить. Но мечом Диомед размахнулся,Прямо по шее ударил и оба рассек сухожилья.В пыль голова покатилась, еще бормотать продолжая.Сняли с его головы хорьковую шапку герои,Волчью шкуру забрали, копье и лук изогнутый.Все это поднял высоко Афине добычнице к небуЦарь Одиссей богоравный и, жарко моляся, воскликнул:«Радуйся жертве, Афина! Тебе мы всегда на ОлимпеПервой меж всеми дары принесем! Но еще, о богиня,Нас проводи до фракийских мужей, к их коням и ночлегу!»Так говорил Одиссей и, высоко вознесши добычу,На тамариске повесил и сделал то место приметным,Кучу нарвав тростнику и густых тамарисковых веток,Чтобы во мраке найти это место, назад возвращаясь.Сами ж пустились вперед по доспехам и лужам кровавым.Вскоре подкрались к фракийцам у края троянского стана.Спали фракийцы, трудом пресыщенные. Возле – доспехиВ три расположены были ряда в превосходном порядке,Видом прекрасные. Пара коней перед каждым стояла.Рес почивал в середине. Его быстроногие кониБыли ремнями привязаны сзади к скобе колесницы.Первым увидев его, Одиссей указал Диомеду:«Вот он тот муж, и вот они кони, Тидид, о которыхТолько что нами убитый троянец Долон говорил нам.Ну-ка, могучую силу свою прояви! Не годитсяПраздно с оружьем стоять. Отвяжи-ка коней поскорее!Или мужей избивай. А я о конях позабочусь».Так говорил он. И силу вдохнула Афина в Тидида.Начал рубить во все стороны он. Поднялись отовсюдуСтоны мечом пораженных. Земля закраснелась от крови.Так же, как лев, подобравшись во тьме к беспастушному стаду,К овцам иль козам, на них устремляется, злое замыслив, –Так на фракийских мужей Диомед могучий бросался.Он их двенадцать убил. Меж тем Одиссей многоумныйКаждого мужа, который мечом был зарублен Тидида,За ногу сзади схватив, выволакивал быстро из рядаС целью такою в уме, чтоб легко лошадей пышногривыхВывести было возможно, чтоб сердцем они не дрожали,Если б еще без привычки на труп довелось наступить им.Так, наконец, до царя добрался Диомед многомощный.Сладостной жизни лишил он тринадцатым Реса владыку,Тяжко дышавшего: сон в ту ночь ему снился ужасный.(Встал Диомед над его головою, по мысли Афины.)[61]Однокопытных коней отвязал Одиссей многостойкий,Вместе ремнями связал и на место свободное вывел,Луком своим подгоняя; бича же блестящего в рукуВ мысль не пришло ему взять из узорнорезной колесницы.Знак желая подать Диомеду, тихонько он свистнул.Тот же стоял, размышляя, какую еще ему сделатьДерзость: то ль колесницу, где было оружие Реса,Выкатить, взявшись за дышло, иль вынести, вверх приподнявши,То ли побольше еще и мужей рядовых уничтожить?В сердце он так размышлял, но внезапно богиня АфинаБлизко предстала пред ним и сказала Тидееву сыну:«Вспомнить пора о возврате назад, к кораблям крутобоким,Сын удалого Тидея, – чтоб к ним беглецом не вернуться,Если троянцев разбудит другой кто-нибудь из бессмертных».Так говорила Афина. И голос узнал он богини.Быстро вскочил на коней. Одиссей же их луком ударил.И понеслися они к кораблям быстролетным ахейцев.Не был слепым наблюдавший за всем Аполлон сребролукий:Видел, как следом Афина идет за Тидеевым сыном.Гневом к Афине горя, он спустился в троянское войскоИ разбудил средь фракийцев советника Гиппокоонта,Брата двоюродного Реса. От сна он тотчас пробудился,Место увидел пустым, где быстрые кони стояли,Бьющихся в судоргах страшных увидел мужей перебитых,И зарыдал, и товарища звать принялся дорогого.Подняли крики и шум несказанный по стану троянцы;Все сбежались смотреть на страшное дело, какоеМужи свершили и после к судам удалились ахейским.Те же примчались туда, где убит был лазутчик троянский.Там удержал Одиссей богомилый коней быстроногих.Сын же Тидея спрыгнул и, кровавые снявши доспехи,В руки подал Одиссею и, снова вскочивши на лошадь,Коней обоих хлестнул. И они полетели охотноК черным судам крутобоким, – туда и самим им хотелось.Нестор первым из всех услышал их топот и молвил:«О дорогие друзья, о вожди и советники войска!Правду ль скажу, ошибусь ли? Но сердце велит говорить мне.В уши ударил мне топот стремительно скачущих коней.Если бы то Одиссей с Диомедом могучим так скороОднокопытных пригнали коней от троянского стана!Страшно, однако, я сердцем боюсь, не они ль пострадали, –Лучшие меж аргивян, – в оглушительной схватке с врагами».Слова не кончил всего он, когда уж они прискакали.Наземь с коней соскочили. Ахейцы навстречу в восторгеКинулись, правой рукой их и словом приветствуя сладким.Первым их Нестор, наездник геренский, расспрашивать начал:«Сын знаменитый Лаэрта, великая слава ахейцев!Как, скажи мне, вы этих коней захватили? ПробралисьВ лагерь троянцев? Иль бог подарил повстречавшийся с вами?Страшно похожи они на лучи светозарного солнца!Я постоянно сражаюсь с троянцами. Не остаюсь яПраздным вблизи кораблей, хоть боец я уже престарелый.Но я ни разу подобных коней не заметил, не видел.Думаю, бог, вам навстречу явившийся, их даровал вам,Ибо обоих вас любят и Зевс, собирающий тучи,И Эгиохова дочь, совоокая дева Афина».Нестору так, отвечая, сказал Одиссей многоумный:«Нестор, рожденный Нелеем, великая слава ахейцев!Бог, если только захочет, легко и получше, чем эти,Может коней подарить, ибо много нас боги сильнее.Эти ж, которых ты видишь, – недавно прибывшие в ТроюКони фракийцев. Царя их убил Диомед наш бесстрашный,Возле него и двенадцать товарищей, всё наилучших.Нами тринадцатым был убит у судов и лазутчик.Этого сделать ночную разведку средь нашего войскаГектор отправил, а также другие начальники Трои».Так он сказал и за ров перегнал лошадей звуконогих,Гордо смеясь. И, ликуя, за ним устремились ахейцы.К ставке они подошли Диомеда, построенной прочно,И привязали коней поводами ременными к яслям,Возле которых уже Диомеда лихие стоялиКони, пшеницу жуя, по сладости равную меду.Сын же Лаэрта в корме корабельной доспехи Долона,Кровью залитые, спрятал, чтоб в дар принести их Афине.Сами же оба они, погрузившися в волны морские,Пот обмывали обильный, на голенях, шее, вкруг бедер.После того, как волною морской от обильного потаКожу омыли они, освежив себе милое сердце,Вымылись также еще и в красиво отесанных ваннах.Вымывши тело и маслом его умастивши обильно,Сели они за еду, и кубки в кратер опускали,И возлиянья творили Афине вином медосладким.

Песнь одиннадцатая