Две твердыни - Джон Толкиен

— Нет времени на долгие рассказы, — сказал Гэндальф. — А между тем многое не мешало бы тебе знать. Впрочем, должно быть, вскоре выпадет нам с тобой случай потолковать как следует. А пока открою тебе, что бедствия подлинные не в пример грознее тех, которыми пугал тебя Гнилоуст. Однако же явь — не морок, а ты теперь ожил въяве. Не только Гондор и Мустангрим противостоят Всеобщему Врагу. Полчища его несметны, но нас осеняет надежда, неведомая ему.

Быстрой стала речь Гэндальфа, тихий его голос был слышен одному конунгу, и глаза Теодена разгорались все ярче. Наконец он встал со скамьи и выпрямился во весь рост. Гэндальф стоял рядом, и оба глядели на восток с горной высоты.

— Поистине так, — произнес Гэндальф громко, звонко и раздельно. — Спасение наше там, откуда грозит нам гибель. Судьба наша висит на волоске. Однако надежда есть; лишь бы удалось до поры до времени выстоять.

Трое спутников Гэндальфа тоже обратили взоры к востоку. Неоглядная даль тонула во мгле; но они уносились мыслью за горные преграды, в край, окованный холодным мраком. Где-то там Хранитель Кольца? Тонок же тот волосок, на котором повисла общая судьба! Зоркому Леголасу почудилась точно бы светлая вспышка: должно быть, солнце блеснуло на шпиле гондорской Сторожевой Башни; и в запредельном сумраке зажегся ответный, крохотный и зловещий багровый огонек.

Теоден опустился на скамью: старческая немощь снова обессилила его вопреки воле Гэндальфа. Он обернулся и поглядел на свой дворец.

— Увы! — сказал он. — Увы мне, под старость мою нагрянули скорбные дни, а я-то надеялся окончить жизнь в мире, заслуженном и благодатном. Доблестный Боромир убит! Увы, молодые гибнут смертью храбрых, а мы, старики, догниваем, кое-как доживаем свой век.

— Длань твоя вспомнит былую мощь, если возьмется за рукоять меча, — сказал Гэндальф.

Теоден встал, рука его попусту обшаривала бедро: не было меча у него на поясе.

— Куда его спрятал Грима? — пробормотал он.

— Возьми, государь! — раздался чей-то звонкий голос. — Лишь в твою честь обнажался этот клинок, ты — его хозяин.

Два воина приблизились незаметно и остановились за несколько ступеней. Один из них был Эомер, без шлема и панциря; он держал за острие обнаженный меч и протягивал его конунгу.

— Это что еще такое? — сурово спросил Теоден. Он повернулся к Эомеру, статный и величавый: куда подевался скрюченный гном на троне, немощный старец с клюкой?

— Моя вина, государь, — с трепетом признался Гайма. — По моему разумению, ты простил и освободил Эомера, и я так возрадовался, что не взыщи за ошибку. Освобожденный Сенешаль Мустангрима потребовал меч, и я ему не отказал.

— Лишь затем, чтобы положить его к твоим ногам, государь, — сказал Эомер.

Теоден молча глядел на преклонившего колени Эомера. Все стояли неподвижно.

— Меч-то, может, возьмешь? — посоветовал Гэндальф.

Теоден потянулся за мечом, взялся за рукоять — и рука его на глазах обрела богатырскую силу и сноровку. Меч со свистом описал в воздухе сверкающий круг. Конунг издал клич на родном языке, призыв к оружию, гордый и зычный:

Конники Теодена, конунг зовет на брань!На кровавую сечу, в непроглядную тьму.Снаряжайте коней, и пусть затрубят рога!Эорлинги, вперед!

Взбежав по лестнице, телохранители с изумленьем и восторгом поглядели на своего государя — и сложили мечи у его ног.

— Повелевай! — в один голос молвили они.

— Весту Теоден хал! — воскликнул Эомер. — Великая радость выпала нам — узреть возрожденное величье. Уж не скажут более про тебя, Гэндальф, будто приносишь ты одни горести!

— Возьми свой меч, Эомер, сестрин сын! — сказал конунг. — Гайма, пойди за моим мечом: он хранится у Гримы. И Гриму приведи. Ты сказал, Гэндальф, что готов быть моим советчиком, но советов твоих я пока не слышал.

— Ты их уже принял, — отозвался Гэндальф. — Доверься Эомеру вопреки подлым наветам. Отбрось страхи и сожаленья. Ничего не откладывай. Всех годных к ратному делу немедля конным строем на запад, как и советовал тебе Эомер: надо, пока не поздно, расправиться с Саруманом. Не сумеем — все пропало. Сумеем — там будет видно. Женщины, дети и старики пусть перебираются из Эдораса в горные убежища — на этот случай они и уготованы. И как можно скорей: побольше припасов, поменьше скарба; лишь бы сами успели спастись.

— Да ты советчик хоть куда, — сказал Теоден. — Снаряжаться и собираться! Но хороши мы хозяева! Верно сказал ты, Гэндальф, неучтиво стали встречать у нас странников. Вы скакали ночь напролет, вот уж и полдень; вам надо поесть и выспаться. Сейчас приготовят покои: отоспитесь после трапезы.

— Нет, государь, — сказал Арагорн. — Не будет нынче отдыха усталым. Сегодня же выступят в поход копейщики Мустангрима, и мы с ними — секира, меч и лук. Не должно оружию нашему залеживаться у твоих дверей. Я обещал Эомеру, что клинки наши заблещут вместе.

— И победа будет за нами! — воскликнул Эомер.

— Посмотрим, посмотрим, — сказал Гэндальф. — Изенгард — страшный противник, но во сто крат гибельнее грядущие напасти. Мы отправимся им навстречу, а ты, Теоден, поскорее уводи оставшихся всех до единого в Дунхергскую теснину.

— Нет, Гэндальф! — возразил конунг. — Ты сам еще не знаешь, каков ты лекарь. Я поведу ристанийское ополчение и разделю общую участь на поле брани. Иначе не будет мне покоя.

— Что ж, тогда и поражение Мустангрима воспоют как победу, — сказал Арагорн, и рядом стоявшие воины, бряцая оружием, возгласили:

— Да здравствует вождь Теоден! Вперед, эорлинги!

— Однако и здесь нельзя оставить безоружный люд без предводителя, — сказал Гэндальф. — Кого ты назначишь своим наместником?

— Решение за мной, и я повременю, — отвечал Теоден. — А вот, кстати, и мой тайный советник.

Гайма показался в дверях чертога. За ним, между двух стражей, втянув голову в плечи, следовал Грима Гнилоуст. Лицо его было мучнистое, непривычные к солнцу глаза часто моргали. Гайма преклонил колени и вручил Теодену длинный меч в златокованых ножнах, усыпанных смарагдами.

— Вот, государь, твой старинный клинок Геругрим, — сказал он. — Нашелся у него в сундуке, который он никак не хотел отпирать. Там припрятано много пропавших вещей.

— Ты лжешь, — прошипел Гнилоуст. — А меч свой государь сам отдал мне на хранение.

— И теперь надлежит возвратить его владельцу, — сказал Теоден. — Тебе это не по нутру?

— На все твоя воля, государь, — ответствовал тот. — Я лишь смиренно пекусь о тебе и твоем достоянии. Но побереги свои силы, повелитель, они ведь уж не те, что прежде. Препоручи другим назойливых гостей. Трапеза твоя готова. Не пожалуешь ли к столу?