Алый флаг Аквилонии Спасите наши души - Михайловский Александр Борисович

Все выглядело так, будто в единое целое склеили две абсолютно разных киноленты: только что внизу во все стороны простирался бесконечный голубой простор, солнце светило прямо в лицо, радиоэфир был полон треска и писка, и все было хорошо; но минул миг - и вот уже под самолетом вдаль и вширь пролегают ледяные поля, солнечный диск оказался где-то на девять часов за левым крылом, а стрелка магнитного компаса вдруг метнулась в сторону на девяносто градусов, указывая уже не на полярные области Канады, а куда-то на север Скандинавии. А что же с эфиром?

- Эфир умер, командир, - обеспокоенно доложил старший воздушный радист старший сержант сверхсрочной службы Игорь Бакаев.

- Как умер? - переспросил майор Александр Бояринцев, во время этого перелета исполнявший обязанности второго пилота.

- Обыкновенно, товарищ майор, - ответил радист, вращая ручку настройки. - Полная тишина. Нет даже радиомаяков.

Исчезновение связи можно было бы списать на поломку радиостанции, но на «Антее» было два одинаковых коротковолновых приемопередатчика, а также одна средневолновая радиостанция, имеющие раздельные антенны. Кроме того, поломкой связи невозможно объяснить появившиеся внизу льды, изменившееся положение солнца и новые показания магнитного компаса.

Майор Агеев подумал было, что мгновенное потемнение в глазах могло означать, что все они по какой-то причине потеряли сознание, и за это время неуправляемый самолет сам развернулся и улетел в центр Арктики, но взгляд на неизменившиеся показания топливомеров и часы рассеял и эту гипотезу. К тому же гирокомпас, в высоких широтах гораздо более надежный, чем его магнитный собрат, показывал, что они следуют почти тем же курсом.

- Передавай на аварийной частоте, - скомандовал он радисту, - «Я борт СССР-09303, терплю бедствие. Потеря ориентировки. Последние известные координаты 62 градусов северной широты, 30 градусов западной долготы».

В высоких широтах или над океаном, где под крылом на местности нет никаких визуальных ориентиров, потеря ориентировки - это самое страшное, что может случиться с самолетом, помимо катастрофы. Именно так в 1937 году, сбившись с курса над арктическими просторами и потеряв связь, улетел в никуда самолет ДБ-А, пилотируемый экипажем знаменитого советского полярного летчика Сигизмунда Леваневского.

7 мая 3-го года Миссии. Вторник. 06:35. Большой Дом.

Бывший бортинженер Ту-154 Андрей Васимов заступил на вахту у радиопередатчика ровно в шесть часов, сменив отдежурившего четырехчасовую смену Джино Молинари, натянул на голову наушники и, переключаясь с канала на канал21, принялся слушать чистый, как дистиллированная вода, эфир. Люди, способные воспринимать на слух писк морзянки, были в Аквилонии освобождены от всех хозяйственных работ, и история с подводной лодкой уже окупила эти послабления с лихвой.

В очередной раз переключившись на авиационную частоту, товарищ Васимов насторожился, услышав прерывистый писк морзянки, а рука его сама потянулась за карандашом. Дождавшись, пока передача начнется сначала, он записал ее буква в букву, а потом с листом бумаги опрометью бросился на выход.

В Аквилонии распорядок дня как в армии: подъем в шесть утра, зарядка в шесть тридцать, в восемь часов завтрак, а потом народ, обитающий в Большом Доме, расходится на работы. Андрей Васимов успел, прежде чем Прогрессоры и бывшие российские школьники закончили разминку. Еще несколько минут, и они отправились бы на утренний кросс. Маршрут - сначала до мостка через Дальний, а потом обратно, до летней столовой у заводи Ближнего. А уже там их ждало умывание и последующий завтрак.

- Сергей Петрович, Андрей Викторович! - с порога закричал бывший бортинженер Ту-154. - срочное сообщение о бедствии на авиационной частоте!

Взорвись в этот момент перед Большим Домом бомба, эффект был бы меньшим. Главные вожди торопливо вышли из строя, и пока Сергей Петрович торопливо читал радиограмму, Андрей Викторович выдернул из толпы Джонни и бывших членов экипажа Ту-154: Алексея Михайловича Гернгросса, Максута Идрисова, Степана Карпова и Антона Горелова, после чего махнул рукой леди Лизе, чтобы та уводила заволновавшийся народ на пробежку. Давайте, мол, бегите, а мы и без вас разберемся, что там за сообщение о бедствии.

- Вот, Андрей, почитай, - сунул верховный шаман радиограмму под нос главному военному вождю.

- Ясно, что ничего не ясно... - сказал Андрей Викторович, передавая радиограмму штурману Карпову. - Самолет советский - это факт, но и только...

- Координаты указывают на Северную часть Атлантического океана, - торопливо сказал Карпов, - где-то между Гренландией и Исландией.

- Вот, - хмыкнул главный военный вождь, - не каждая стальная птица долетит из тех краев до нашей обетованной земли.

- Идемте, товарищи, будем прояснять обстановку, - сказал Сергей Петрович. - И скорее, скорее! Если будем мешкать, этот самолет улетит туда, откуда мы его никогда не достанем. Это вам не подводная лодка в глубинах Черного моря, тут действовать надо очень быстро.

- Но где мы его посадим? - уже на ходу, торопясь за вождями, спросил Максут Идрисов. - Ваш ледовый аэродром растаял, а другого тут нет.

- Насколько я понимаю в авиации, - ответил Андрей Викторович, - на то, чтобы об этом подумать, у нас будет как минимум четыре часа, если, конечно, у них хватит горючего до нас долететь. А сейчас главное - объяснить экипажу обстановку и убедить командира развернуть свой крылатый пепилац в нашу сторону. Петрович прав: время у нас утекает как бензин из пробитого бака.

- Очень авиационный метафора, - вздохнул Джонни, - вы, мистер Эндрю, становитесь как настоящий авиатор.

7 мая 3-го года Миссии. Вторник. 6:45 по времени Аквилонии. Борт СССР-09303, высота 9000 метров, 61,5 градуса северной широты, 32,5 градуса западной долготы, путевая скорость 560 километров час, курс прежний.

Старший сержант сверхсрочной службы Игорь Бакаев отбивал и отбивал ключом аварийные сообщения, делая между ними паузы, чтобы попытаться услышать ответ. И вот в очередной раз эфир, до того пустой, как межзвездный вакуум, вдруг запульсировал ответными точками и тире.

- Есть ответ, командир, причем на русском языке! - воскликнул радист, торопливо записывая радиограмму, и уже менее уверенно добавил: - На связи радиостанция Народной Республики Аквилония... «К сведению экипажа борта СССР-09303. Ваше географическое положение и курс не изменились. Ваша потеря ориентировки вызвана перемещением во времени на сорок тысяч лет тому назад. Чтобы мы могли оказать вам посильную помощь, назовите крайнюю дату вашего пребывания в родном мире, тип вашего воздушного судна, путевую скорость и предполагаемый пункт назначения. Вполне возможно, что ваш курс ведет в никуда. Подписано - Председатель Верховного Совета Народной республики Аквилония тов. С.П. Грубин и Председатель высшего военного совета тов. А.В. Орлов».

Майор Бояринцев ошалело переглянулся с майором Агеевым, и тут по самолетному переговорному устройству раздался голос штурмана корабля, старшего лейтенанта Геннадия Чемизова.

- Есть у меня страшное профессиональное подозрение, товарищи майоры, - сказал он, - что на месте Галифакса мы не найдем ничего, кроме снега и льда. Ледяной пейзаж под нами до самого горизонта наводит меня на подобные грустные мысли. Если сейчас за бортом действительно сорок тысяч лет до нашей эры, то ледник в Северной Америке может доходить до самого Нью-Йорка. Подумайте об этом, и скорее, пока у нас еще есть топливо для маневра.

- Игорь, еще кто-нибудь отозвался? - спросил майор Бояринцев.

- Нет, товарищ майор, - ответил радист, - больше никто.

- Тогда передавай, - после некоторого размышления сказал замкомэска, - «Мы, экипаж Ан-22 „Антей”, восемнадцатого июля тысяча девятьсот восьмидесятого года следовали на высоте девять тысяч метров по маршруту Москва - Кеблавик - Галифакс - Нью-Мехико - Лима, имея на борту груз оборудования и инвентаря для развертывания полевого госпиталя, медикаментов и продовольствия. Наличный запас топлива - на четыре тысячи километров полета». И запроси местоположение этой Аквилонии... и что она, собственно, такое...