Конан в Венариуме - Гарри Тертлдав

— Что же касается того, что мне надо… — продолжал странный пришелец, — ну, в общем, я не откажусь отведать хоть чего-нибудь после дальних странствий.

— Поделюсь, чем имею, — сказал Конан и протянул пару лепешек и полкуска сыра.

Старик начал есть с завидным аппетитом. Юноша некоторое время наблюдал за ним с растущим раздражением.

— Послушай, как тебе удалось подкрасться ко мне незаметно? — спросил он. — Кром! Ты бы мог перерезать мне горло и спокойно обобрать, а я бы так ничего и не понял. Или понял, но слишком поздно.

— Я не грабитель, парень. Я хожу — ищу то, что бесплатно дается, — глаза старика, серые как гранит, загадочно мерцали. — А тебе спасибо за доброту.

— Ты так и не ответил. Как удалось тебе застать меня врасплох? Я всегда думал, что ни волк, ни барс не смог бы проделать подобное, не говоря уж о человеке.

— Существуют способы, парень, — усмехнулся провидец. — Поверь, действительно существуют. Мне ведомы некоторые тайны, хотя далеко не все, что я хотел бы знать. Есть люди и мудрее меня.

— Научи меня! — воскликнул Конан.

Улыбка сползла с лица Рхайдерча. Он нахмурился и сказал серьезно:

— Возможно, судьбе была угодна наша встреча, остается выяснить так ли это. Дай мне свою руку, чтобы я смог по ней прочесть твое будущее.

Конан протянул ладонь старику. Две встретившиеся руки являли собой резкий контраст. Широкая, покрытая ссадинами и мозолями, лапища Конана с короткими грязными ногтями на крепких пальцах и длинная, узкая, довольно ухоженная, ладонь Рхайдерча. Юноша раньше встречал гадателей по руке, но странный старик не исследовал линии. Вместо этого, он прикрыл глаза, и что-то забормотал на незнакомом языке. Интонации были отчасти похожи на киммерийскую речь, но сын кузнеца не разобрал ни слова.

Внезапно, без всякого предупреждения, рука Рхайдерча словно тисками, сдавила ладонь Конана. При этом, глаза прорицателя широко раскрылись. Считая, что это проверка сил, юноша ответил на пожатие, вложив все силы. Он, по крайней мере, вдвое превосходил массой худощавого Рхайдерча. Но на длиннобородого странника его потуги не произвели никакого впечатления. Рука старика сжималась все сильнее и сильнее, почти сокрушая кости.

Вдруг, так же неожиданно, как начал сжимать, провидец расслабил хватку. Пот градом катился вниз со лба по бровям и впалым щекам. Большая капля повисла на кончике его длинного острого носа. Он резко смахнул пот с лица рукавом своего одеяния.

— Кром! — только и смог пробормотать старик, чувствовалось, что он потрясен до глубины души.

— Ну, что там? — хрипло спросил Конан. — Я подхожу для того, чтобы научиться твоим уловкам, скользить как тень меж деревьев?

— Ты подходишь для… — Рхайдерч снова утер брови. — Ты, как никто другой, подходишь для этой жизни, сын Мордека. Даже больше, чем я могу выразить словами. Никогда не видел подобного… — он запнулся и покачал головой. — Поистине, я даже теперь не знаю, правильно ли я прочитал…

— Откуда ты знаешь имя моего отца? — нахмурился юноша, уверенный, что не озвучивал этого.

— О, мне известно многое, — сказал Рхайдерч, его била дрожь, хотя день выдался не холодный. — Одна из вещей, которую я знаю — то, что более странной судьбы, которая ждет тебя, я никогда ни у кого не видел.

— Как это так? — удивился Конан и, видя, что провидец не спешит с ответом, попробовал зайти с другой стороны: — Если ты узрел мою судьбу, то наверняка в ней присутствовал аквилонец по имени Стеркус? — он, на всякий случай, не стал пояснять, что Стеркус командует аквилонской армией на захваченных землях Киммерии.

— Не нужно срезать саженцы, когда вокруг высокие деревья. Не нужно стрелять по воробьям, когда в небе парит ястреб, — Рхайдерч, казалось, смотрел сквозь Конана.

— Я не говорил о срезании чего-то или убийстве кого-то, — начал сердиться юноша.

Он знал, что некоторые из его соплеменников водят дружбу с захватчиками. Такого Конан не мог понять и принять, хотя такое случалось. Еще, он не признался о своей жажде крови Стеркуса этому странному человеку, которого видел первый раз в жизни. Но его признания или непризнания для ничего не значили для Рхайдерча.

— Из твоего рта не вырывались слова, — сказал прорицатель. — Твой дух кричал, хотя большой крик почти потопили меньшие.

— Ты, наконец, прояснишь смысл сказанного? — Конан сердился все больше. — Все твои изречения громоздятся и отскакивают друг от друга, а суть остается где-то в стороне.

— Если не можешь услышать, то хотя бы должен увидеть, — старик оставался по-прежнему загадочным. Словно перелетная птица, твоя судьба летит высоко и далеко. Я не могу сказать, как ты закончишь свои дни, и в каком месте. Но мне ведомо одно — это случится не в Киммерии.

— Все это глупости, а ты — лжец! — выкрикнул юноша. — Я уже сожалею, что накормил тебя вместо того, чтобы прогнать прочь.

Он надеялся хоть как-то задеть Рхайдерча, но пророк только улыбнулся.

— Наверное, не малый для тебя подвиг по отношению к моей персоне, раз так быстро пожалел. Только никогда не жалей о том, что уже сделал.

От этих слов гнев закипел в груди у сына кузнеца.

— Убирайся отсюда! — прорычал он. — Убирайся, или я не отвечаю за последствия, — юноша потянулся за дротиком, который держал под рукой все это время.

— Хорошо. Пусть будет по-твоему.

Рхайдерч мгновенно исчез, будто его никогда и не было. Вот только что, он стоял возле разъяренного Конана, а уже в следующий момент, сын кузнеца остался сидеть в одиночестве на своем валуне.

Слишком поздно до юноши дошло, что старик так и не научил его своим хитрым трюкам.

— Эй, вернись! Вернись, ты, старый вонючий мошенник! — закричал Конан, хотя Рхайдерч вряд ли заслуживал такое обидное прозвище, ведь он ни в чем не обманул молодого варвара.

Пророк не собирался возвращаться, чтобы обучать всяких невеж тайным знаниям. Так что Конану не довелось овладеть тогда искусством внезапного появления и исчезновения. Если и суждено было познать ему это впоследствии, то только благодаря собственному упорству.

А сейчас, молодой киммериец понуро сидел на камне, бормоча проклятия и сокрушаясь о пустой трате лепешек и сыра. Если б они сохранились, то, питаясь ими, Конан смог бы подольше оставаться в лесу и не возвращаться в Датхил, по крайней мере, в течение следующий половины дня. Быть вдали от деревни, особенно от дома Баларга — вот то, что он желал в настоящее время больше всего.

В тот же день, но чуть позже, Конан сумел раздобыть оленя. Пожалуй, это был его самый меткий выстрел в жизни. Стрела попала точно в сердце, и животное рухнуло замертво, не успев сделать и пары неровных шагов. Юноше хотелось реветь от восторга, как какому-нибудь дикому коту. Однако громкий крик мог привлечь любителей легкой наживы или падальщиков. Неважно, двуногих или на четырех лапах. Помня об этом, он сдержался.