Великая шаисса (СИ) - Тори Халимендис

Чем ближе был день свадьбы, тем больше я нервничала. Причины своего возбужденного состояния я, пожалуй, не смогла бы назвать, но, тем не менее, ощущала я себя на редкость взволнованной. Фатима временно забросила наше расследование и постоянно находилась рядом со мной, уговаривая время от времени поесть — в предсвадебные дни у меня абсолютно пропал аппетит. В ночь перед торжеством я никак не могла заснуть и верная служанка уговорила меня принять сонное зелье, в результате чего утром я проснулась с трудом. Все еще ничего не соображающая со сна я поплелась в купальню и отдалась в руки Рании и Фатимы, которые вымыли мне волосы и растерли все тело шелковыми рукавичками, а затем сделали массаж с маслом, источавшим тонкий аромат жасмина. Кусок не лез мне в горло и я ограничилась чашкой мятного чая. А потом наступила пора наряжаться для церемонии.

Служанки облачили меня в сшитое специально для обряда платье из золотистого шелка, мягко облегающее грудь и талию и ниспадающее от бедер крупными складками. На шее застегнули ожерелье — подарок послов Северного Королевства, а искусную вычурную прическу венчала новая диадема. Ни браслетов, ни колец мне сегодня не полагалось — руки невесты должны быть свободны для брачных оков.

Я в волнении расхаживала по комнате, ожидая, когда за мной зайдет брат и мы поедем в храм. Салмея и непривычно притихшая Фирузе сидели на диване и неотрывно следили за мной. Мне показалось, что прошло несколько тягостных часов, прежде чем появился Селим.

— Готова? — спросил он и оглядел меня с ног до головы. — Повезло принцу — сегодня он станет мужем первой красавицы Империи.

Я слабо улыбнулась.

— В глазах каждого влюбленного мужчины его возлюбленная прекрасней всех. Пожалуй, это правило верно и для любящих братьев.

И крепко сжала руку Селима. Волнение никак не унималось.

Площадь перед главным храмом Небесного Отца была запружена народом — все желали увидеть свадьбу сестры Императора. И пусть в сам храм пускали только приглашенных счастливчиков, жители столицы толпились поблизости. Вооруженная стража создала живой коридор, по которому мы и должны были пройти до входа. Горожане занимали места на площади еще до рассвета, а те, кому повезло иметь в непосредственной близости дома с балконами, продавали право посмотреть на жениха и невесту с высоты. Стоило нашему экипажу показаться, как раздались приветственные крики, усилившиеся, как только мы ступили на землю. Под ноги мне летели цветы и я шла к храму по нежным лепесткам роз и жасмина, окруженная их одуряющим запахом. Я почти физически ощутила, как напряглась идущая следом за мной Салмея, не любившая шумные скопления народа. Фирузе, напротив, едва ли не бежала вприпрыжку — она явно наслаждалась происходящим. Селим только улыбался и выглядел абсолютно спокойным. А мое сердце то замирало, то принималось колотиться так, словно все немалое расстояние от дворца до храма я преодолела бегом.

Эдвин ожидал меня перед дверью. На нем были простые белые одежды без вышивки и украшений, только волосы схватывал золотой обруч — знак высокого происхождения. Северные лорды стояли в двух шагах от него. Жених протянул мне руку и улыбнулся. Чувствуя внезапную робость, я вложила свою ладонь в его и держась за руки мы вошли в храм, заполненный людьми. При нашем появлении все замолчали и в полной тишине мы остановились перед алтарем, протянув к служителю соединенные руки, на которых тот сомкнул ритуальные браслеты, соединенные тонкой цепью. После прочтения молитвы служитель подал Эдвину покрывало — признак замужней женщины, и мой теперь уже муж аккуратно накинул его мне на голову. Я склонилась перед ним в знак уважения и почитания, а Эдвин поднес мою руку к губам.

— Теперь мы связаны навсегда, — прошептал он.

И под пение хора мы вышли из храма к ликующей толпе.

Теперь нам предстояло вынести обед с гостями и многочисленные поздравления, а потом ужин, я — в женской компании, он — в мужской. Предполагалось, что за ужином молодые супруги должны получить наставления от более опытных родственников и друзей. И пусть мы с Эдвином в советах не нуждались, пренебречь традициями права не имели.

В моих покоях Фатима и Рания помогли мне быстро сменить закрытое платье для храма на более откровенный алый наряд, открывающий плечи и живот. Ожерелье и диадему я оставила, а на запястье появился новый браслет, символ моего замужнего статуса. Ношение его было обязательно только в первые дни после свадьбы, но многие женщины не снимали его до конца своих дней. И теперь я прекрасно их понимала.

Эдвин при виде моего наряда забавно округлил глаза.

— Не знаю, как я дождусь ночи, — шепнул он мне на ухо.

А потом, пользуясь тем, что мы ненадолго остались одни, лизнул кожу за ухом и слегка прихватил мочку зубами. Я вздохнула. Идти на праздничный обед у меня тоже не было никакого желания, но избежать этого мероприятия не представлялось возможным.

Сам обед, как и многочисленные поздравления, заверения в дружеском расположении и преданности, пожелания семейного счастья, музыка и танцы красивейших девушек гарема, почти не остался в моей памяти. Разве что мрачный Баязет, сидевший рядом с Селимом, внушал мне смутное беспокойство. Затем последовало очередное переодевание, на сей раз в легкое платье персикового цвета, и последнее испытание — ужин в женской компании. Порядком уставшая Фирузе устроилась у меня на коленях и задремала, а я мысленно поблагодарила Небесного Отца за то, что девочка слишком мала и не понимает тех шуточек, которыми обменивались собравшиеся женщины. Салмея, сидевшая рядом со мной, то и дело краснела, а я временами вынуждена была буквально сцеплять зубы, чтобы сдерживаться. Подобный ужин после первой моей свадьбы я помнила плохо, вероятно, тогда волнение дало о себе знать. Сейчас же мне хотелось резко указать бесцеремонным шутницам их место. Какое им дело до моей личной жизни?

— И не забудь продемонстрировать супругу то, чему тебя научили наставницы, — с пошлой усмешкой поучала меня дальняя родственница, женщина уже в годах. — Особенно…

— Благодарю вас, тетушка, но это мой второй брак, — осадила я ее ледяным тоном. — Как-нибудь я разберусь с тем, как доставить удовольствие своему супругу. Не желаете ли пахлавы? Или лукума?

Родственница поняла, что ей предлагают сладости, дабы занять ими ее рот, но возражать мне не посмела и, поблагодарив, щедро наполнила свою тарелку пастилой и лукумом. Остальные женщины ненадолго притихли, но вскоре шуточки и смешки возобновились. Я с нетерпением ожидала момента, когда солнце окончательно скроется за горизонтом и на землю опустится тьма, ведь тогда я смогу наконец покинуть сие почтенное собрание.