Попаданка (не)легкого поведения - Марина Весенняя

– Прошу…

Энлиль открыл передо мной дверь и по-джентльменски пригласил войти первой.

– Я боюсь, – произнесла я дрожащим голосом.

– Снежинка, бояться тебе надо не комнаты, а меня. Если не перестанешь сопротивляться.

Энлиль склонился, чтобы прошептать свое последнее предупреждение мне на ухо.

Последнее! Потому что больше препираться с этим человеком я точно не собираюсь. Чувствую, что я и так неплохо поиграла на его нервах и терпении.

В камеру практически залетела, но стоило оказаться внутри, прыти поубавилось. Серое помещение, маленькое зарешеченное окошко, из которого в комнату попадал свет. Под окошком – большой тяжелый стол, темное дерево которого было местами глубоко пропитано чем-то красно-бурым. Еще одна решетка на полу – видимо, сточная яма, чтобы пыточную было удобнее мыть.

Я точно в пыточной, Энлиль не шутил. На одной из стен висела огромная деревянная панель, к которой крепились различные рабочие инструменты. Плеть, кнут, крюки различных размеров, серп, несколько топориков, молотки, иглы…

«Никакой фантазии», – нервно хмыкнула я, все еще не веря в то, что что-то из этого страшного арсенала применят на мне. Потому что, если поверю… Черт, мне будет проще соврать, что это я убила императора, чем вынести все то, что палач может со мной сотворить.

Энлиль вошел в помещение и запер за собой дверь.

– Если переживаешь по поводу шума, то не стоит. – Молодой мужчина снял с себя куртку, скинул ее на стул, который прятался до этого за дверью. – Камень толстый, дверь заговорена. Мы не доставим никакого дискомфорта окружающим.

Вслед за курткой на стул полетела рубашка.

– Зачем ты раздеваешься?

Я отступала, пока не уперлась в стол. Сердце щемило от страха.

Энлиль повернулся ко мне с улыбкой. Он был невероятно бледен.

Худой, жилистый, с едва заметными мышцами, остро подрезанными, словно кто-то прошелся по мрамору каким-то волшебным рубанком.

– Люблю свои вещи, – спокойно ответил Энлиль, делая шаг в мою сторону. – И не хочу их испортить.

– И что… остальное тоже снимешь?

Мое воспаленное воображение тут же нарисовало жуткую картинку: кровавый палач проводит свои жестокие пытки полностью обнаженным.

– Нет. Их я люблю не так сильно. Но если настаиваешь…

Энлиль потянул за ремень, но я поспешила его остановить.

– Пожалуйста, нет!.. – неловко улыбнулась я. – И пожалуйста, не надо меня пытать. Я скажу все что угодно. Только не надо…

– Ты не представляешь, как часто я это слышу. Отчего-то люди, когда видят все это, становятся такими многообещающими…

Энлиль пробежался пальцами по своим рабочим инструментам, остановившись на серпе. Его он снял с крепления, взвесил в руке, провел лезвием по ногтю, проверяя остроту.

– Я скажу все что хочешь.

– Я хочу правды, – меланхолично ответил Энлиль, обращая взор в мою сторону.

– А если правде не хотят верить? – сглотнула я нервно.

– Верить, не верить… – Мужчина сделал еще шаг ко мне и опустил руки на стол по обе стороны от меня. – Открыть тайну, Снежинка? – Не дождавшись ответа, Энлиль продолжил: – Мне глубоко плевать, кто убил старика. Но считаю, что совершенно недопустимо обвинять в этом людей невиновных.

Ага. А пытать этих невиновных – нормально.

– О чем ты сейчас подумала, Снежинка? – Мужчина с интересом разглядывал мое лицо.

– Ни о чем.

– Не ври мне! – Энлиль поднес серп к моей шее и с его помощи заставил меня поднять голову и заглянуть ему в лицо. – У тебя слишком живая мимика…

– Я подумала, что недопустимо пытать невиновных, чтобы узнать правду.

– Сложно с тобой не согласиться, – пожал плечами палач. – Тем не менее не стоит осуждать тех, кто просто выполняет свою работу.

– Прости, – отстранилась я и на несколько секунд закрыла лицо руками. – Прости. Я… Я не могу. Я никого не убивала. И каким бы ты ни был вежливым, мне не станет легче от того, что ты собираешься сделать. И если тебя мучает совесть…

– О, вот совесть меня точно мучить не будет! – заверил меня Энлиль с энтузиазмом.

Рада за тебя, чувак.

– Не надо, – попросила еще раз.

Жалкая, беспомощная мышь.

– Надо, – улыбнулся Энлиль, сделал шаг назад и принялся медленно стягивать с себя перчатки. – Скажи, почему тебя зовут Снежинкой?

Потому что Даррион дурак с дурацким чувством юмора.

– Я Катя, – опустила я голову, не собираясь смотреть на приготовления Энлиля к предстоящим пыткам. – Ка-тя. Но здесь все произносят мое имя как Ка-тИ. А у вас это – долбаная снежинка.

– У нас… И откуда ты такая взялась, Катя?

Энлиль кинул перчатки на стол и дотронулся до моего лица, вновь заставляя посмотреть на себя.

Я почувствовала, как под кожей заструилось тепло. Необычно, ведь руки Энлиля совершенно не казались горячими. Зато по сосудам словно потекло расплавленное олово. Только боли я не испытывала. Тепло, какое-то нереальное расслабление, желание смеяться и наслаждаться жизнью.

Что со мной?

Отчего-то даже желание избавиться от этих странных прикосновений стремительно угасало. Ну, держит и держит, подумаешь. Может, мне даже нравится?

Нежно прильнула к ладони Энлиля и потерлась о нее, словно ласковая кошка.

– Катя, – позвал меня мужчина, заставляя собраться с мыслями. – Ты сказала «у нас». Ты не из Антраина?

Я засмеялась, громко, откидывая голову назад.

– Я есшарийская принцесса, как все думают… Ох… такие все глупые!..

Не веря в собственную дерзость, я обняла Энлиля руками, прижалась щекой к бледной груди.

Нет, я определенно не понимаю, что со мной. Он просто гладит меня по волосам, а ощущения такие, словно меня наполняют теплым зефиром. Чувствую себя счастливым любвеобильным облачком. Хочется радости, праздника. И близости…

– Что значит, как все думают?

Энлиль взял меня за плечи и отстранился. Конечно, ему неприятно, что на него тут падают. Только мне-то неприятно, что палач нарастил дистанцию. А между своим дискомфортом и его, я точно выбираю не свои мучения. Без близости мужчины я вновь ощутила холод, вновь стала улавливать противный запах этого жуткого помещения, словно здесь годами разделывали мясо.

Потянулась к палачу, но он перехватил мои запястья.

– Катя. Отвечай на вопросы.

– Зачем? – улыбнулась я и снова засмеялась.

Боже, как мне хорошо! И готова спорить, что будет еще лучше, если Энлиль окажется ближе. Хочу, чтобы он был ближе. Чтобы продолжал гладить мою кожу, мои руки. Готова пытаться флиртовать, накручивать волосы на палец, хлопать глазами. И дальше хихикать…

– Я запру тебя здесь. Одну. Или мы говорим, или…

– Нет! – не позволила я палачу меня отпустить, впилась ногтями в его предплечья. – Не уходи.

– Тогда дай мне то, что я хочу знать!

Энлиль ответил на мою просьбу новой лаской. Провел