Зеленые холмы Винланда - Юрий Волошин

Так и шли работы неотложные, пока не окончились. К тому времени напряжение в ватажке наросло изрядно. Как перед грозой, когда тишь повисает глухая, а небо все в тяжелых тучах, и дышать все трудней. Вот-вот грянет и забушует.

И тут все решила старица Берит.

Сидели вокруг ночного костра, переводили дух после трудного дня. Сидели разделившись – исландцы с Тормом слева, новгородцы с Беляном справа. Молчали, глядя на огонь. Вроде бы отдыхали, но ждали, кто первым скажет про то, что назрело. Долго молчали. Даже обычно словоохотливый Ленок затих, чуя кожей, что не ему сейчас голос подавать.

Из темноты вышла к свету сгорбленная старица – бесшумно, как призрак возникла. Даром, что здоровенные мужичины у костра, а вздрогнули разом, будто испугавшись.

Старица Берит криво ухмыльнулась. Пугающая у нее была ухмылка. В зрачках сверкнул отсвет костра – будто сама она полыхнула огнем из глаз. Ладони держала лодочкой, прижав к иссохшей груди. Опустилась на корточки, бережно ссыпала то, что в ладонях было, в плошку подле костра. Зерна…

– Ячмень, – скрипнула она.

То доброе дело! Целую горсть с земли набрала, по зернышку – в разоренном лагере. Если толком оберегать, через пару лет можно и с хлебом быть! Конечно, если за эту самую пару лет они здесь не перебьют друг друга, а сообща землю возделывать станут – под единым главенством… чьим?

Старица Берит встала, выпрямилась, насколько ей позволил горб. Немигающе уставилась на Торма. Не выдержал он этого пронизывающего взгляда, опустил голову, как бы опять увлекся игрой огненных бликов костра. Старица Берит перевела взгляд на Беляна. Тот встретил испытание со спокойным достоинством, даже улыбнулся краем рта. Смотрел и смотрел.

Старица Берит сморгнула. Воздела руки к черному небу. Костер вдруг полыхнул, будто ведро смолы горючей в него плеснули. Искры столбом взвились, ужалили сидящих ближе. Торм отпрянул, чуть навзничь не упал. Белян не шелохнулся, хотя опалило жаром, и стал он на мгновение лицом схож со склерингом краснокожим. Та же невозмутимость и бесстрастность.

Старица Берит опустила руки, потом ткнула крючковатым пальцем в Беляна:

– Вот главный. Воин, ты главный средь нас. Так вижу. Я так вижу.

И никто с ней спорить не стал. Никто из исландцев, включая Торма. Ведьма, колдунья! Скажешь ей слово поперек – и ненароком речи лишишься до конца дней своих, онемеешь. И это еще лучший исход! Нет уж, как она сказала, пусть так будет. Она же не просто так сказала, она видит! Она так видит. Стало быть, так тому и быть…

Что ж, посчитаем, кто есть, кто остался.

Белян – за главного. Сивел, Ленок, Ньял – это понятно.

Теперь исландцы.

Торм – сказано уже про Торма.

Еще коротконогий Тили – кругленький, вечно голодный, сколько ему ни дай.

Еще сероглазый Свен – сухой жилистый бонд с жадными до работы руками.

Еще ловкий Гру – торговец с замашками исправного корсара.

Еще кряжистый Канут, эдакий кубарь – исполнительный и старательный.

Еще степенный Гуннар – с глубоко запрятанной хитринкой.

Может быть, все же и не признали бы они так сразу Беляна за главного, когда ночь рассеялась и день пришел. Но ведь если не Белян, тогда Торм. А Торма аккурат тем днем угораздило пораниться слегка, да так, что слег Торм через час и провалялся в беспамятстве все две недели.

Как так – поранился слегка, а провалялся две недели? А так, что трупный яд, в царапину проникнув, – пострашней, чем боевой топорик, по голове угодивший.

Поутру спохватились, что из оружия у них у всех – только луки со стрелами да ножи, то есть охотничье снаряжение. А ну как склеринги нагрянут? Или Аульв снова навестит, чтобы дело свое черное до конца довести?

Кстати, надо думать, как Аульв вычислил, куда подался кнорр с людьми Орма. Впрочем, чего гадать! Проходил ведь их кнорр мимо острова, где рыжий боров бросил своих соплеменников за ненадобностью. Видели они, куда потом судно курс взяло. Ну да! А потом, позже и Аульв следом подоспел, поспрошал островитян, наверное. Даром что он их бросил, но когда поспрошал – ответили с готовностью. Аульв, конечно, рыжая свинья, но как бы своя рыжая свинья. Ну а далее – легко! С его-то, Аульва, опытом мореплавания и знанием местных течений и ветров… И ведь может, может снова навестить!

В общем, мечи бы надобны, топоры боевые, кольчуги, шлемы. Где ж взять?

Где, где! Да понятно где, но никто вслух сказать не смел, когда поутру спохватились. Убиенных-то закапывали впопыхах, ни о чем другом не думая, как побыстрее справиться. Вместе с мечами закапывали, в доспехах, как были они.

– Я все думаю… – наконец кашлянул Ленок, отведя Сивела. – К чему мертвецам доспехи и оружие? Они нам больше пригодятся. А?

– Это что, могилы разрывать?

– Ну и что? Мы зарывали, мы и разроем. Возьмем нужное нам и уже ненужное им. Снова зароем.

– Боги разгневаются, накажут.

– Да боги-то не наши! Мы им ведь не верим, значит и не вольны они над нами. А?

– Ну, не знаю… Как-то нехорошо…

– Ага, нехорошо! – согласился Ленок, будто поддакнул. – Без мечей, без кольчуг куда как нехорошо. А вот с мечами, с кольчугами, с топорами боевыми – куда как хорошо. А?

– Так-то оно так, но… Ну, не знаю…

– Не пойдешь, значит?

– А ты что, пойдешь?

– Да, пойду. В подмогу только бы надо кого-нибудь. А?

– Не страшно, Ленок?

– Ночью страшно, а днем ничего.

Сивел колебался. Мертвецы пугали его – что ночью, что днем. Нет, в бою-то понятно! Вот враг, ты его порубил, мертвым сделал и забыл про него – дальше ринулся, до следующего врага. Но чтобы вот так… Землю копать, телеса недвижимые ворочать, кольчуги сдирать, из рук застывших оружие рвать. А запах!.. Оно, конечно, мертвым оружие ни к чему, да и сраму они, мертвые, не имут. Но все же, но все же…

– Или трусишь, Сивел? – задел за живое Ленок, прищурившись. Знал, за что задеть.

– Я?! Трушу?! А ну пошли! Пошли, сказал!

– Ну, пошли. Беляну скажем?

Снова заколебался Сивел. Знал, что братка наверняка воспретит. А может, и ладно так? Воспретит – ну и не пошли они с Ленком на могилы. И не потому не пошли, что боязно, а просто братка главный, ему и разрешать или… воспрещать. А воспретит! И – взятки гладки. С кем всегда проще всего договориться, так это с самим собой. Но и кого трудней всего победить, так это самого себя.

– Беляну-то? Скажем, – решил Сивел. – Все ж главный он теперь.

Ленок, который дыхание затаил в ожидании ответа, сплюнул в досаде. Не выгорело дело!

– Скажем Беляну, что на охоту собрались. Засветло, дескать, пойдем, к вечеру, дескать, возвратимся. А ты что подумал? А? – передразнил Сивел всегдашнее «А?» Ленка.