Зеленые холмы Винланда - Юрий Волошин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– На рассвете. Сожгли наше судно… Хотели вас дожидаться, но Аульв настоял на отплытии.
Я слушал, затаившись в кустах.
– Аульв настоял! – воздел руки к небу Сивел. – Был трусом, им и остался! Скопец вонючий!
– А старица? – допытывался Белян.
– Все молилась и пряталась. Да меня удерживала возле себя. Боялась, что я брошусь в лагерь, и ее тогда тоже найдут и убьют.
– И не искали?
– Искали, да мы заранее ушли подальше. Спрятались в дупле.
– Эх, теперь и не отомстишь! – в сердцах воскликнул Сивел. – Судно сожгли, трусы!
– Я за одного отомстил… – тихо произнес Ньял.
– Как же?
– Один отошел по нужде, а я выглядывал, сидя в кустах. Вот и всадил ему нож между лопаток.
– И то молодец!
– Так его и еще одного из ихних хоронили тут на берегу. Там крест стоит, увидите. Обрядили во все доспехи, с оружием. Пели грустно.
– А наших? Наших хотя бы тоже захоронили?
– Нет… Там… лежат…
– Что ж, люди, – с тяжким вздохом поднялся Белян, – пойдем на берег. Большая работа нам предстоит. Печальная работа. До темноты и то не управиться. Нас теперь мало…
– Ну, Аульв! – просипел Сивел в безграничной ярости. – Отомстил все же! Нюхом нас выискал, будь проклято его потомство!
– Пустое проклятье, – понуро, но все же пошутил Ленок. – Чего-чего, а потомства у него не будет.
– Но и наших никого уже тоже нет, Ленок.
– Что да, то да…
Они спустились в разоренный лагерь и увидели… Лучше бы они этого не видели. Мертво и недвижимо, все сплошь мертво и недвижимо. Единственное, что двигалось в той страшной картине, – сгорбленная старица Берит, ковыляющая от тела к телу. Но ее недюжинные способности лекарки здесь были зряшны…
Часть вторая
1
Сколько пальцев на руках, столько их осталось. Новгородцы – Белян с Сивелом да Ленок. Ньял – из давних знакомцев. И шестеро исландцев – тоже, конечно, знакомцев, но постольку поскольку. Все они ранее были вне ближнего круга, в который входили Орм, Торд, Веф, Гест…
Да-а, Орм, Торд, Веф, Гест – никого из них уже нет. И никогда более новгородцы их не увидят. Упокоился, почитай, весь ближний круг в чужой земле. Теперь волей-неволей придется поближе сходиться с исландцами. То есть пока вместе на охоте пребывали, уже малость сошлись.
Но одно дело охота, когда у тебя, по сути, одна задача – набить дичи вдосталь и постараться сдуру не подранить напарников, пуская стрелы в густую чащобу.
И другое дело повседневная жизнь, когда отношения надо строить по всему – от сугубых мелочей до главного. А что есть главное для кучки людей, обреченных на совместное проживание? Главное – это кто станет главным.
Конечно, Белян! Двух мнений быть не может! Во всяком случае, у новгородцев и примкнувшего к ним юного Ньяла.
Но у исландцев-то запросто может быть как раз иное мнение. Почему Белян?! Почему не Торм Гудмундссон?! Во-первых, Торм старше, ему уже за сорок. Но не старик, нет, далеко не старик! Матерый мужичина, могучий, вечно хмурый и немногословный. Ну, а хмурость и немногословность – первые качества, определяющие настоящего предводителя. А во-вторых, Торм – исландец. А их, исландцев, здесь полдюжины, ровно вдвое больше, чем новгородцев. Ньял? Ньял еще слишком юн, чтобы иметь право голоса. А значит? Значит, по справедливости, главным должен стать Торм.
И что тогда? Поединок затевать? Между Беляном и Тормом? Кто бы в нем ни победил, одним человеком станет меньше. Битва за главенство – это не турнир «до первой крови», это серьезно. А и одолеет Белян Торма, в чем никак не сомневались ни Сивел, ни Ленок? И что? Исландцы подчинятся, но ведь и затаят недоброе. Сложно бороться за выживание в незнакомом краю, когда, того гляди, еще и в спину возможен удар.
Нет, всеми силами добиваться дружбы и согласия надобно. Порознь супротив всех тутошних склерингов не попрешь. А как добьешься? Дружбы и согласия-то? Исландцы, пока хоронили всех павших, пока лагерь хоть как-то восстанавливали, трудились исправно, командам Беляна подчинялись. Но взгляды бросали исподлобья. Мол, вот закончим дело неотложное, а там сядем рядком, поговорим ладком: как дальше жить, как отношения строить, кого признаем главным на долгие годы.
Сивел, чуя угрюмость исландцев, был горяч и нахрапист по отношению к большинству. Все покрикивал да подгонял:
– Что, морды, еле шевелитесь! Увальни вы ленивые! Копай шибче! Уже дух пошел мертвячий! Сами все здесь ляжем, заразу поймав от трупов. Но нас-то уже закапывать некому будет. Давай, давай! Копай, копай! Делай как я! – И лихо рыл землю, похваляясь силой и гибкостью. Мол, вы не смотрите, морды, что нас вдвое меньше, чем вас. Да я один ваших троих сто2ю! И не только в землеройстве, но и в ратном деле. И поберегитесь это проверять, на слово верьте.
Раздражал исландцев Сивел, будто нарочно нарывался. Да так и было. Нарывался нарочно. Исландцы глядели темно, не огрызались, но давали понять: вот закончим дело неотложное, а там…
В общем, не так верно вел себя Сивел, как надо.
А как надо? Вот Ленок щуплый вел себя иначе. Балаболил непрестанно. Себя уговаривал и остальных:
– Делать нечего, други! Тут сильно не разбежишься. Остались живы, и на том вознесем благодарность богам нашим. Остальное само собой устроится, – и суетливо заглядывал в глаза большинства. Мол, мы теперь одна ватажка, нам бы держаться друг друга и не ссориться.
Слабость таким манером показывал исландцам – и свою, и через себя друзей своих, Беляна да Сивела. Тон искательный, мирный. А говорливость, она хороша у костерка на отдыхе, но не в тяжкой работе. Раздражал исландцев Ленок. Исландцы отводили глаза, когда Ленок пытался в них заглянуть, даже кивком утвердительным не отвечали на его увещевания, сопели неопределенно. В общем, не так верно вел себя Сивел, как надо.
А как надо? А кто его знает!
Вот Белян под стать Торму Гудмундссону был хмур и немногословен, начальствуя при работах. Осекал Ленка:
– Само собой ничего не устраивается. Тут не запаниковать суметь надо. Кругом врагов тьма, и подумать не мешает, как от них оборониться. Про склерингов говорю, конечно… – поправлялся тут же, чтобы исландцы не приняли на свой счет.
Но слово сказано, а как его истолкует большинство, уже дело большинства. Исландцы запросто скажут: мол, тьма врагов – это мы, что ли, для вас, новгородцев? И доказывай им, не доказывай… Мол, да нет, вы как раз други! Ну, а если други, запросто скажут, тогда и будем дружить – все вместе против склерингов. А главенствовать над всеми нами станет Торм. Поладили? Как други с другами. А коли не поладили, то какие же вы, новгородцы, нам други?!
Так и шли работы неотложные, пока не окончились. К тому времени напряжение в ватажке наросло изрядно. Как перед грозой, когда тишь повисает глухая, а небо все в тяжелых тучах, и дышать все трудней. Вот-вот грянет и забушует.
