Скандинавский король (ЛП) - Халле Карина

— Это сложно, — говорю я ей.

— Это не твоя вина, что Хелена умерла.

Я криво улыбаюсь ей. — Как бы я ни любил, когда ты приходишь в гости, я не люблю разговоры о смерти с моим утренним кофе.

— Ладно. — Она вздыхает, раздражённая тем, как тупо я себя веду. — Отталкивай меня. Я привыкла к этому. Но не делай того же с ней.

— С ней?

— Авророй.

— Моя няня?

— Да. Няня, ради которой ты купил бесценную реликвию. Перестань притворяться, что она просто твоя няня. Я видела, как ты на неё смотришь. Я никогда не видела, чтобы ты так смотрел на кого-то раньше.

Я резко встаю, скрип моего стула эхом разносится по комнате. — Ты видишь то, чего нет, Стелла. Ты всегда так делала, с самого детства. Твоё воображение берет верх над тобой. Она просто няня. Конец истории.

— Это не так, — говорит она, глядя на меня вверх и вдавливая пальцы в стол. — И если ты не разберёшься со своим дерьмом, ты потеряешь её, так или иначе.

Мысль об этом, услышать эти слова — ещё один удар по нутру, но более тонкий, как холодное скольжение остро заточенного ножа прямо в позвоночник.

— Здесь ничего нет, — говорю я ей хрипловато. — У нас профессиональные отношения, вот и всё, и мы оба знаем, что она здесь только на годовой контракт.

— Ты должен сказать ей, — говорит она, и как будто даже не слышит меня. — Она может чувствовать то же самое.

Я не пропускаю её слова мимо ушей. Она не знает, о чём говорит. Даже если она думает, что видит что-то между нами, она, как никто другой, должна знать, что я никогда не смогу действовать в соответствии с этим. Хелена была святой, её любили во всём мире. Если бы я начал отношения с няней моих детей, это был бы скандал, который ни я, ни эта семья никогда не пережили бы. Я никогда не смогу так поступить с ними. Я никогда не позволю тому, что я чувствую к ней, превратиться в нечто большее.

Я даже не могу ничего сказать Стелле. Все мои протесты остаются без ответа. Я просто поворачиваюсь и иду на кухню.

— Я просто забочусь о тебе, брат, — слышу я, как она тихо зовёт меня за собой. — Ты заслуживаешь счастья.

Но она должна знать, насколько это неправда.

* * *

Я не могу перестать думать о том, что сказала Стелла. В частности, “Она может чувствовать то же самое”.

Но я определённо не могу последовать её совету и просто сказать Авроре.

Во-первых, я даже не уверен, что я скажу, потому что я не знаю, что я чувствую, только то, что я это чувствую. Во-вторых, я её начальник. Аврора доверяет мне. Когда я только нанял её, я поговорил с её контактным лицом в агентстве по трудоустройству в Париже и спросил её, почему Аврора ушла с предыдущих мест работы. Очевидно, на её последней работе отец был полным ублюдком. Подлый, неуместный, манипулирующий. Меньше всего мне хотелось бы, чтобы Аврора так думала обо мне, а если я поступлю так, как предлагает Стелла, то именно так она и будет думать.

Нет, я не могу нарушить доверие Авроры. Я не могу действовать в соответствии со своими импульсами, какими бы горячими они ни были. Я никогда не поставлю её в такое положение, когда она может уступить мне из чувства долга.

Но от одной этой мысли я становлюсь твёрдым. Мысль о том, что она уступит мне.

Что я наконец-то смогу сделать с ней все те грязные, дикие вещи, о которых мечтал.

Что я наконец-то смогу выплеснуть наружу всё, что так старательно пытался похоронить.

И ещё тот факт, что на самом деле она никогда не сделает ничего из чувства долга. Не было бы никакого "уступания" мне. Если бы она не хотела меня, она бы первая заявила об этом без всякого страха. У этой женщины стальной хребет.

— Сэр, — окликает меня Никлас с порога моего кабинета.

Я поднимаю глаза от своей бумажной работы, бесконечной бумажной работы короля. Когда я был моложе, я и представить себе не мог, что это будет составлять большую часть моих дней. Реальность монархии иногда может быть утомительной.

— Я позвонил в больницу для вас, — говорит он. — Они сказали, что у неё хороший день, если вы хотите навестить её.

На днях во время разговора со Стеллой я вспомнил, что давно не видел свою маму. Я хотел поехать, пока Стелла ещё была здесь на каникулах, чтобы мы могли сделать это вместе, но они с Аней уже вернулись обратно в Англию.

— Спасибо, Никлас, — говорю я ему. По крайней мере, он делает трудные звонки за меня, но это не значит, что он может поехать вместо меня. Не то чтобы я хотел, чтобы кто-то вроде него имел дело с моей матерью.

Он кивает, как всегда, без эмоций, и я обращаюсь к нему, прежде чем он уходит. — Ты знаешь, где Аврора?

— Я думаю, она с девочками на заднем дворе. Играет в снегу и всё такое. — Он говорит "всё такое", как будто это что-то отвратительное.

— А Майя здесь?

— Она тоже с ними. — Бедная Майя. Одна из причин, почему мы вообще взяли няню, была в том, что ей не нужно было всё время быть с ними, но они с Авророй так хорошо ладят, как будто она почётная няня, так же как девочки называют Аврору почётной богиней.

Для меня, конечно, она полноценная богиня.

Я встаю со стула и обхожу стол. — Спасибо. Убедись, что есть машина, которая сможет забрать нас через полчаса. Найди Йохана.

— Машину для вас и Майи, — говорит он, следуя за мной, когда я выхожу в коридор.

— Для меня и Авроры.

— Она? Почему?

Тон его голоса заставляет меня остановиться на месте. Он почти обвинительный.

— Майя была со своей сестрой на днях, — осторожно объясняю я, глядя на него. И это правда. Хотя я не так часто вижусь с мамой, Майя навещает её раз в неделю.

Он бросает на меня странный взгляд. — Довольно странно приводить с собой няню, не находите? Вы и девочек приведёте?

— Вообще-то это не твоё дело, чем я занимаюсь, не так ли? — говорю я ему, не в силах скрыть усмешку в своём голосе.

— Отчасти да, сэр, — говорит он. — Это моя работа. Именно поэтому вы меня наняли. Не так ли?

Мы оба прекрасно знаем, почему он здесь работает. Потому что у меня нет выбора.

— Аврора умеет общаться с людьми, — говорю я ему, и это всё, что я скажу. — Майя может присмотреть за девочками. — Я снова начинаю идти по коридору.

— Я видел, что вы подарили ей на Рождество, — говорит он.

И снова я останавливаюсь. Медленно поворачиваюсь к нему лицом. — Прости?

— Вазу, которая стоит более четверти миллиона евро, — говорит он. — Я хотел спросить, почему вы не попросили меня купить её для вас.

Потому что я не хотел, чтобы он даже прикасался к чему-либо, что могло быть у Авроры в руках.

— Как ты это увидел? — Я медленно подошёл к нему. Никлас уехал на Рождество, и на следующее утро Аврора надёжно спрятала её в своей комнате.

— Она была в её комнате, — просто сказал он.

У меня перехватывает дыхание. — И почему ты был в её комнате?

Он ухмыляется. — Я просто был.

Я взрываюсь. В мгновение ока я вцепляюсь ему в горло и впечатываю его в стену с силой, достаточной, чтобы задрожали картины. — Какого хрена ты был в её комнате? — рычу я, прижимая предплечье к его дыхательным путям.

Он никак не реагирует, даже когда я перекрываю ему воздух. На самом деле, я думаю, что ему это нравится. Нравится то, что я выхожу из себя из-за неё.

И в этот момент я понимаю, что предал себя. Он обманом заставил меня отреагировать, и на мгновение всё, что я так старательно пытался сдержать, вырвалось наружу.

Я тут же делаю шаг назад и отхожу от него, а он падает на пол, скрючившись, держась за горло.

— Ты знаешь, что это её комната и она личная, — огрызнулся я. — Ты не имеешь права находиться там, так же как она не имеет права делать то же самое с твоей. — Ради всего святого. Почему он там был? В тот раз, когда я вошёл туда, а Аврора узнала, она была обижена и отвращена вторжением в личную жизнь. Теперь мне противно от её имени, тем более что я знаю, какая Никлас змея.