ОСЕННИЙ ЛИС - Дмитрий Скирюк

– Повезло… А Вацлав этот – куркуль, каких мало. Снега зимой не выпросишь.

Жуга пожал плечами:

– За то и пострадал. Может, хоть это его чему-нибудь научит.

Збых снова умолк, глядя в потолок. Паук был все там же, в углу.

– Да что ты уставился на паука своего? – не выдержал Жуга.

Кузнец рассмеялся.

– Да вот, подумалось вдруг… Странность какая: букв четыре, а ног – восемь… Представляешь:

Четыре буквы, восемь ног

Нашли укромный уголок,

Где и темно и тесно

И можно жить чудесно…

Что– то хрустнуло. Кузнец умолк на полуслове, глянул на Жугу. Тот сидел недвижим, с лицом белым, как простыня, сжимая в пальцах обломки деревянной ложки.

– Слышь, Жуга, – смущенно пробормотал Збых. – Не пойму никак, что со мной. Я ж сроду ничего такого не слагал… ни единой вирши…

Он помолчал, кусая губы. Провел рукой по одеялу.

– Жуга…

Ответа не последовало.

– Мне страшно, Жуга!

Тот поднял голову:

– Мне тоже.

* * *

На следующий день, рано утром объявилась збыхова сестра. Она ворвалась в дом, стремительная, словно ветер, дверь едва успела хлопнуть у нее за спиной, а та уже скинула шубу, и уселась возле брата. Жуга даже не сразу понял, что происходит.

– Ружена, ты? – Збых приподнялся на локтях.

– Лежишь, Збышко? – Она поправила на нем одеяло. – То-то я гляжу, в кузнице нет никого. Захворал?

– Есть немного… – с неохотой признал тот. Обернулся. – Жуга, познакомься – это сестра моя, Ружена… Ружена, это Жуга.

Та посмотрела с любопытством.

– Это ты вчера у Рудаха побывал?

– Я, – кивнул Жуга. – А откуда ты знаешь?

– Вацлав про тебя все уши прожужжал… – Она снова повернулась к Збыху. – Он что, живет тут у тебя?

– Пока – да… А что?

Та пожала плечами.

– Да так. Ничего. – Она встала, поправила волосы. Подошла к столу. – Что тут у вас? Щи? еще и прокисшие, небось? Ну, так и есть! Эх, мужики, мужики… Не додумались на холод выставить.

– Чего их выставлять-то? – проворчал Збых. – Новые сварю.

– Уж ты сваришь, как же, от тебя дождешься… Жениться тебе надо, братец, вот что я скажу.

– Еще чего! – Збых поежился. – Мне и с тобой-то сладу нет. Целый день спину гнешь, понимаешь, на хлеб не хватает, а тут еще бабу себе на шею повесить… На себя посмотри.

– Поговори у меня… Веник где?

– Черт его знает…

– Вон, за печкой, – вмешался молчавший доселе Жуга, который примостился на скамейке в углу и с интересом наблюдал за происходящим. Ему нравилась та веселая кутерьма, которую Ружена развела вокруг больного брата, да и сама она была хороша собой – стройная, с русой косой, задорными голубыми глазами, и острая на язык, что, правда, ей даже шло. Работа так и спорилась в ее руках. Она в момент растопила печь, поставила греться воду, вымыла полы в избе и, в довершение всего, напрочь смела паутину в углу вместе с пауком.

– А ты, Жуга, чего сидишь? – с усмешкой обернулась она. – Ты-то, вроде, не больной. А ну, лезь в погреб. Капусты зачерпни из бочки, да туесок с брусникой захвати – там, в углу стоит…

Наконец, все утряслось. Изба засверкала чистотой, Збыха переодели в чистую рубаху, а вскоре и обед поспел.

Збых ради такого дела выбрался к столу. Жуга поглядывал на него с некоторой тревогой, но тот на сей раз съел все и даже добавки попросил. Потянулся за хлебом.

– Это что? – Ружена кивнула на ремешок.

– Это? – Збых кашлянул смущенно. – Так… Жилу растянул.

– Растянул, говоришь? – Ружена нахмурила брови. Посмотрела на брата, на Жугу. Тот поспешно отвел взгляд. Вздохнула. – Ох, что-то темните вы, хлопцы… Салом смажь, а то руку сотрешь.

– Смажу, смажу… А где оно?

– Горе ты мое! В погребе, где ж еще… Да сиди, я сама схожу, – она вышла из-за стола, взяла свечу и откинула было крышку подпола, как вдруг проворно отскочила назад и с ногами взобралась на лавку. – Ай!

Збых и Жуга обернулись, встревоженные.

– Что стряслось?!

– Мышь!!!

Серая проказница и впрямь не замедлила появиться, блеснула глазками и, стрелой метнувшись по полу, скрылась в углу.

Збых прыснул и вдруг захохотал, звонко и заливисто. Ружена соскочила на пол и с укоризной глянула на брата.

– Говорила же тебе: давай кошку заведем.

– Эх, сестренка, этакой крохи испугалась… Эка невидаль – мышка тащит сыр детишкам. Мышка тащит сыр детишкам… – повторил он, словно бы пробуя слова на вкус, и вдруг прочел:

Что ты тащишь, мышка?

Сыр несу детишкам.

Где взяла? Купила.

Талер заплатила.

Что ж ты сдачи не взяла?

Так хозяйка же спала!

Збых вознамерился было снова рассмеяться, да глянул на сестру и осекся.

В глазах девушки затаился страх. Она посмотрела на Жугу, на брата, снова – на Жугу, и медленно попятилась к двери. Не оглядываясь, вслепую нашарила шубу.

– Ружена, ты чего? – Збых привстал. – Постой, куда ты…

– Не подходи! – вскрикнула та. – Стой, где стоишь!

– Руженка, погоди!

Но прежде чем кузнец сделал шаг, девушка с криком распахнула дверь и выскочила на улицу. Збых остался стоять посреди избы в растерянности и смятении.

– Чего это с ней… – как бы про себя сказал кузнец. Посмотрел на приятеля. – Можешь ты мне хоть что-то объяснить? Чего молчишь?

– Могу, – хмуро ответил Жуга. – Это рифмач.

– Кто?

– Вайда, – он привстал, снова сел. Провел пятерней по рыжим волосам. – Он все таки там… в тебе.

– Где? – Збых почувствовал дрожь в коленках и поспешно опустился на лавку. Вспомнилась тень в церкви, странные сны и прочие нелепости. Он похолодел. Рука сама потянулась ослабить ворот рубашки. – Зде… здесь?!! С чего ты взял?!

Жуга помотал головой.

– Даже смех, и тот – его… – сдавлено сказал он. – Да… Влипли мы с тобой, друг Збых, в историю… Не знаю, что и делать теперь.

Збых помолчал.

– Это что ж, – медленно произнес он, – во мне теперь две души, что ли? Моя и… его?

– Вроде как…

– А разве так бывает?

Жуга поднял голову, усмехнулся невесело:

– Сплошь и рядом… Только не у нас, а у баб, когда они детей носят. Почему Ружена и разглядела в тебе кого-то еще.

– Но я же… вот черт! – Збых, склонив голову, с тревогой прислушался к своим ощущениям. Покосился на Жугу. – А они там того… не смешаются внутри, а?

– Не должны… – с сомнением произнес Жуга. – А впрочем, не знаю. Листвицу я плел с расчетом, чтоб чужая душа ко мне не влезла, а тебе уже после повязал… Ты, кстати говоря, в самом деле смажь-ка ее салом.

– Что ж теперь делать?

Жуга пожал плечами:

– Ружена, скорее всего, вернется к завтрему, а пока… Расскажи-ка ты мне про всех, кто в деревне вашей живет.

– Это еще зачем? – опешил тот.

Жуга вздохнул и печально посмотрел на растерянного друга.

– Надо же с чего-то начинать.

* * *

Миновал полдень, когда Жуга, насадив кирку на рукоять и прихватив лопату, отправился на кладбище. Збых остался дома. В деревне было тихо и безлюдно – поселяне сидели по домам, лишь в конце улицы гомонила ребятня, да суетилось на помойках воронье. Жуга шел быстро, почти не глядя по сторонам, лишь изредка, приметив тот или иной дом, замедлял шаг, вспоминая, что рассказывал кузнец об их жильцах, и меньше чем за полчаса уже добрался до ограды погоста.

К немалому его удивлению, на кладбище уже кто-то был: на белом снегу темнел прямоугольник начатой могилы. Два дюжих мужика, покряхтывая, сосредоточенно ковыряли лопатами стылую землю. Углубились они в нее едва ли по колено. Жуга продошел ближе, остановился у края ямы.

– Бог в помощь.

– Благодарствуем, – кивнул в ответ один из них. Второй глянул исподлобья, ничего не ответил.

– Для рифмача могила?

– Ага.

– Так ведь, я не просил, вроде, помогать… – Жуга присел, размял в пальцах комок промерзлой глины. Оглядел обоих. – Да и заплатить мне вам нечем. Давайте, уж я сам…

– Это ничего, это бывает, мы ж понимаем, – сочувственно сказал первый. – Мы за бесплатно. Да и отец Алексий попросил подсобить. А третьего не надо – тут вдвоем-то не развернешься, так что, иди-ка ты, мил человек, домой. А вот кирку молодец, что принес, кирка – это, стало быть, в самый раз сейчас будет… вот…

Разговаривать было больше не о чем, и Жуга, оставив мужикам кирку, двинулся в обратный путь, приятно озадаченный, с чего бы это поселяне сделались вдруг такими сердобольными. День клонился к вечеру, на улице заметно похолодало, и Жуга сам не заметил, как ноги привели его к порогу деревенской корчмы. Из трубы вился уютный дымок. Неподалеку рядком стояли несколько порожних возов. Жуга постоял в нерешительности, затем нащупал за пазухой тощий кошель – не осталось ли мелочи? Мелочь осталась. Он вздохнул, раскрыл дверь и вошел.

Внутри было сумрачно и тепло. Хозяин – видимо, тот самый Андрлик – дремал возле бочек с пивом, но сразу поднял голову, заслышав, что кто-то вошел. В углу, за длинным столом трое возчиков отогревались после дороги горячим сбитнем. Справа, у окна сидел угрюмый белобрысый паренек и бесцельно глядел в заиндевелое стекло. На столе перед ним стояла нетронутая кружка с пивом. Мельком глянув в его сторону, Жуга оставил лопату подле входа и прошел к хозяину.